Три года назад вы уже читали об этом в “МК”:
“В Лобне убиты двое подростков. У одного убийцы железное алиби, а второго не ищут”.
Недавно умер отец первого подростка. До последней минуты он бредил сыном, хоть судьба на мгновение и повернулась к нему лицом: убийц сына нашли. А родители второго мальчика...
14 апреля 1999 года Светлану Фомичеву вызвала в школу классная руководительница ее сына. Антон Фомичев, хороший домашний мальчик с незаурядными способностями, запустил учебу. Светлана договорилась с сыном, что прямо с ночной смены придет в школу. Светлана пришла и долго стояла на крыльце. Сын не появился.
В школе сказали: ничего страшного, наверное, решил прогулять самостоятельную работу по алгебре. Но Светлану это не только не успокоило, а еще больше насторожило. У них с сыном были не такие отношения, чтобы он из-за контрольной по алгебре подводил мать. Тем временем выяснилось, что в школу не пришел еще один мальчик. В последнее время их часто видели вместе с Антоном.
И Светлана с мужем отправились к нему домой.
Одноклассник Антона был дома. Сразу бросилось в глаза, что парень растерялся. И почему-то он сразу стал говорить, что был в школе и никого не видел. Все бы ничего, но только родители Антона еще и рта не успели раскрыть, а подросток знать не знал, кто они такие. А еще — на улице шел дождь, и волосы у него были мокрые, и одежда на нем была не домашняя. Но мать подростка сына в обиду не дала, и дверь перед Фомичевыми захлопнулась. Они подождали наступления того времени, когда сын обычно возвращался из школы, и пошли в милицию.
Там им сказали то, что обычно говорят в таких случаях: приходите через три дня. Люди, попавшие в беду, становятся абсолютно беспомощными и не могут сделать самых простых вещей. Если бы Светлана Фомичева могла в тот момент взять себя в руки, она бы нашла какие-нибудь телефоны, позвонила начальству или прямо в управление уголовного розыска Московской области. И кто знает, чем бы обернулось это потерянное, безвозвратно потерянное время. Но она была парализована. И три дня, пока лобненская милиция занималась своими делами, Фомичевы искали сына сами.
Антон учился на курсах иностранных языков в Центре подготовки авиационного персонала при Шереметьевском аэропорте. Фомичевы обошли всех одноклассников и учащихся курсов, облазили все чердаки и подворотни, объехали весь город на машине и обошли его пешком. Через три дня они пришли в отдел по делам несовершеннолетних, и там им сказали, что поиски надо было начинать в ту минуту, когда поняли, что ребенок исчез.
Самое же главное они узнали от девочки с курсов: оказывается, в тот день она видела Антона по дороге в школу, и он был с каким-то высоким, коротко стриженным парнем. И как ей помнится, они с этим парнем разговаривали. Антон поздоровался с девочкой, и каждый пошел по своим делам.
Но даже после этого милицейский патруль не объехал Лобню в поисках исчезнувшего Антона. Не нашлось машины. И бумаги, чтобы отпечатать объявления о розыске пропавшего без вести. Эти объявления отпечатали, размножили на ксероксе и расклеили по всему городу родители Антона.
На четвертые сутки в квартире Фомичевых раздался звонок. Мальчишеский голос произнес: “Мы его нашли”. Все. В милиции сказали: ничего не знаем. А вечером им сообщили, что тело сына нашли. Но только нашла не милиция, а мальчишки, которые играли возле заброшенных складов у железнодорожного переезда. У одного склада обвалилась крыша, и любознательные дети решили забраться внутрь. И забрались.
Антон Фомичев со связанными руками и пробитой головой лежал в дальнем углу ангара, в разрушенной трансформаторной будке. Рядом — портфель. Исчезла куртка, часы и 500-рублевая ассигнация, которую Антон должен был передать маме по поручению отца.
В день исчезновения Антона, как мы помним, с утра шел проливной дождь, но светло-голубые джинсы, носки и кроссовки были совершенно чистыми. И еще: было непонятно, как он вообще попал на заброшенный склад? Если дверь была закрыта, он должен был лезть через стену, но тогда его обувь и одежда были бы выпачканы красным кирпичом. Оставалось единственное внятное объяснение: его привезли на машине, которая въехала внутрь здания. В пользу этой версии говорило и то, что пол в помещении был выметен. А потолок и стены забрызганы кровью, что свидетельствовало о том, что убили Антона именно здесь. Видно, били ногами, потому что сломали ребра.
На опознании отец Антона услышал, как сотрудники милиции обсуждали сходство этого убийства с убийством Дениса Аистова.
Денису Аистову, как и Антону Фомичеву, было 14 лет. Как и Антон, он был единственным сыном у родителей, причем сыном поздним и долгожданным.
Денис ушел в школу 17 ноября 1998 года. Вернувшись вечером с работы, родители обнаружили, что дверь в квартиру открыта, исчезла вся бытовая техника, и главное, исчез сын.
Милиция отнеслась к исчезновению Дениса так же прохладно, как и к исчезновению Антона. Полтора месяца отец Дениса искал его, где мог, пока ему не посоветовали повидаться с местными наркоманами. В Лобне все знают, где можно купить наркотики и где получить от них удовольствие. Говорят, в городе нет ни одного дома, в подъезде которого не проводят время наркоманы. С одной стороны, милиции это, наверное, удобно, все на виду, почти все под контролем. С другой стороны — сущий пустяк: наркоманам постоянно нужны деньги, и поэтому для них каждый прилично одетый человек — это движущаяся мишень.
Отец Дениса сказал местным кайфоломам, что готов заплатить за любую информацию о пропавшем сыне.
Днем 31 декабря в квартире Аистовых появился некто Белодонов. Он сказал, что знает, где находится Денис. За “новогодний подарок” Белодонов милостиво согласился взять всего тысячу рублей.
Он долго вел Николая Матвеевича вдоль железной дороги, потом свернул в лес. Там, на дальней опушке, лежал засыпанный снегом Денис. Он был задушен.
В милиции Белодонов назвал имя убийцы: Кабанов.
Кабанова взяли под стражу.
От Кабанова как будто стало известно, что 17 ноября он с друзьями пришел в тот подъезд, где живут Аистовы. Компания уже приготовилась к приему эликсира вечного счастья, когда на лестнице появился Денис. Он забежал домой во время большой перемены. И второпях толкнул Кабанова. Доза оказалась на полу. В это время Денис влетел в квартиру, а дверь закрывать не стал. Это и решило его участь. Наркоманы вошли вслед за ним, завязали в узлы телевизор, видеомагнитофон, музыкальный центр, а Дениса увели с собой потому, что понимали, что он в случае чего сможет их опознать.
По странному стечению обстоятельств родители Кабанова, как выяснилось, работали сторожами на тех самых складах, где обнаружили тело Антона Фомичева. Совпадение? Подсказка?
Дело об убийстве Антона попало к следователю А.Швареву.
А Шварев видел в нем “висяк”, и даром тратить свое драгоценное время ему не хотелось. Он и не тратил.
Ни учителей, ни возможных свидетелей допрашивать не стали.
На родителей Антона смотрели как на полоумных. И вот ходят, ноют, а ты с ними разговаривай, слушай их глупости... Это какие нервы нужно иметь, чтобы терпеть все их капризы. Вдруг мать Антона всполошилась. В школу, видишь ли, приходил какой-то человек. Он сказал директору, Николаю Мефодьевичу Рябоконю, что по поручению родителей, которые не доверяют официальному следствию, ведет собственное расследование. И попросил рассказать, что известно по делу. Рябоконь растерялся и документов у гостя не спросил. Мужчина услышал, что хотел, и пообещал вскоре снова появиться. Спустя две недели Рябоконь столкнулся с ним на улице — город-то крошечный — и поинтересовался, куда тот исчез. Незнакомец пообещал на днях прийти. Больше его никто не видел.
Ну и что? Подумаешь, важный свидетель.
Светлана Фомичева была и в прокуратуре, и в милиции — а там все работают, и всем некогда. Тогда Фомичевы сами привезли директора школы в милицию. Ну и что? Подвиг совершили. Дело было летом, и не нашлось человека, который может составить фоторобот. Что ж, умирать теперь?
Первого июня Фомичевы направили в прокуратуру Московской области заявление о том, что творится в Лобне. Прокурор города передал дело своему заместителю, Виктору Симакову. Произошло это 25 июня, а ровно через месяц Фомичевым сообщили, что расследование приостановлено.
Между тем Фомичевым стало известно о том, какой выдающийся деятель делал вид, что расследует дело об убийстве их сына.
Помните Кабанова, которого взяли под стражу по подозрению в убийстве Дениса Аистова? Оказалось, что у него есть алиби. Непоколебимое, поскольку подтвердил его не кто-нибудь, а лично заместитель прокурора Лобни Виктор Симаков.
Дело в том, что в день убийства Дениса Кабанов, оказывается, находился в прокуратуре на очной ставке по старому уголовному делу. И попал он туда именно в то время, когда неизвестные люди увели из дому Дениса Аистова. Следователь Мытищинской прокуратуры, которая занималась делом Аистова, выяснил, что никакой очной ставки не было и что Симаков лжет. Симакова пожурили, и он занялся расследованием дела об убийстве Антона Фомичева. А так как в первые дни никто ничего не делал и делать не собирался, Симаков принял мудрое решение: дело приостановить, тем более что в нем мелькает фамилия небезызвестного Кабанова.
Потом дело затребовала прокуратура Московской области, и его принял к производству Александр Владимирович Работнов.
Работнов — прекрасный следователь. К тому же у него за долгие годы работы не образовалась на сердце профессиональная мозоль, не произошло привыкания к смерти. Но скорость была потеряна. К тому же следователь работает не один, он всецело зависит от работы милиции, выполняющей (или делающей вид, что выполняет) его поручения. А лобненская милиция в конце концов ленилась даже делать вид, что занимается делом убитого подростка. Работнов проделал колоссальную работу. Но спустя год дело приостановили.
В переводе на человеческий язык это означает: если по стечению обстоятельств кто-нибудь где-нибудь когда-нибудь обронит слово о том, что убивал Антона, — расследование возобновится. Такое бывает, только очень-очень редко.
Скоро последний звонок и выпускной бал. Девочки не хотят идти в белом, а мальчикам не нравятся костюмы. В переходах стоят старушки с запрещенными ландышами. Все кипит и переливается через край. А они смотрят вслед каждому подростку, беспечно идущему по улице. Матери убитых детей живут в другом городе, в другой жизни, идут по другим улицам. На этих улицах нет детей, по ним передвигаются лишь тени.
Все проходит.
Похороны, поминки, сороковины. Следствие. Звонки друзей. Проходит все. И когда оно действительно проходит, начинается страшный путь матери по жизни, в которой нет и никогда не будет ее ребенка.
Каждый спасается как может. Кому повезет — тот умирает или сходит с ума и больше не чувствует боли. Кто-то спасается в церкви, кому-то легче от того, что Бог забирает лучших, значит, и твое дитя было хорошее. Но ты и сам это знаешь, и тогда знал, и твой ребенок ни в чем не был виноват, а тебе говорят: за это и наказан...
На самом же деле спасения нет.
И каждое утро начинается с того, что нужно усилием воли прогнать туда, в тень, во мрак лицо убитой дочери или сына. А в квартире все говорит о нем. И на улице. И на работе. И все книги написаны о нем, и все песни. Все о нем, а его нет. Болит не переставая.
Света Фомичева звонит мне и говорит: “Жизни нет. Зарыли мы его и больше ничего не сделали”.
Она уже не плачет.
Болит так, что слезам не пробиться.
Им говорят: так всегда было и будет. Люди никогда не перестанут убивать друг друга. Им говорят: что мы можем для вас сделать?
Найдите убийц.
Найдите, это важно. Ребенка не вернешь, но жизнь перестанет быть такой бессмысленной. Вы просто не понимаете, что смысла нет и в вашей жизни, потому что нельзя существовать в мире, которому все равно.
Николаю Матвеевичу Аистову повезло. Суд над убийцей сына закончился, и он умер, теперь ему не больно. А что делать Светлане и Валере Фомичевым, когда они знают, что смерть их ребенка живет с ними в одном городе, ходит рядом и ищет другую невиноватую душу. Им как жить?
Найдите убийц.
В лобненской милиции сменился начальник.
Есть подозреваемый.
Попробуйте, ради всего святого, постарайтесь...
А я снова везу письмо Фомичевых в прокуратуру.
— На учете в органах внутренних дел находится 93 тысячи несовершеннолетних.
— Около 24 тысяч несовершеннолетних числятся без вести пропавшими в России, из них 8600 — малолетние дети. В одной только Москве в 2000 году пропали 1004 ребенка (большинство из них были найдены).
— В 2001 году жертвами преступных посягательств стали 96,7 тыс. несовершеннолетних, почти 4 тыс. подростков погибли от рук преступников и 4,6 тыс. получили тяжкие увечья.
— За 5 последних лет раскрыто 190 случаев продажи детей для сексуальной эксплуатации.
