С большим кино “ЗД” связана в основном потребительскими узами. То есть после профессиональных трудов праведных на почве попа с роком — концертов, прослушиваний, интервью, презентаций с креветками и пр. — бывало, заскочишь на видеоразвал с тем, чтобы на сон грядущий пожевать глазами новехонький блокбастер. И какие в этой тусе расклады да виды, волновало сугубо музыкальную натуру постольку-поскольку (не считая, конечно, киномузыки, ибо т.н. саундтреки — самодостаточный продукт музиндустрии). В этом, стало быть, контексте громом среди ясного неба грянула новость из Сочи: на международном фестивале “Кинотавр” звезда попа, родимый наш Филипп Киркоров обзавелся аж двумя призами — за лучшую песню в кино (что еще андестендебл) и лучшую мужскую роль (что поначалу резануло слух бредовой несуразностью). Так измельчал, что ли, отечественный кинематограф, не сыскалось среди доброй кучи расфуфыренных и остромодных киногероев со спецобразованием и многолетней практикой адекватной кандидатуры на главный, понимаешь, приз? Или же откуда ни возьмись у ФК раскрылись неведомые прежде таланты, на фоне которых померкло все отечественное кино?
Беспримерное признание киносообщества обрушилось на Фила за роль Черта, сыгранную в веселеньком киномюзикле “Вечера на хуторе близ Диканьки” (по мотивам повести Н.В.Гоголя, если кто запамятовал), снятом на Украине, купленном ОРТ и показанном в России в прошлую новогоднюю ночь.
Все действительно дико ржали. Смешным да игривым вышел киновирш. А музычка Константина Меладзе, брата знаменитого поп-певуна Валерия, сразу определила саундтрек в разряд заметных музыкальных событий сезона, ибо пишет Костя хоть и долго (и не только для братца), но не бестолково. Сумел не исписаться за все годы, продуктивно сочетая в своих сочинениях эстетическую красоту, умеренную интеллектуальность и фонтанирующую хитовость. Справедливый Фил посему благородно тут же отдал первый приз (за музыку) Косте: “Это его заслуга”. А себе оставил лишь “лучшего актера”. С одной позолоченной статуэткой и вернулся в Москву. Дабы разгадать, что стряслось, “ЗД”, разумеется, поплелась к новоиспеченному киногерою за разъяснениями.
“ЗД” застигла Фила в мыле, в репетиционном зале гостиницы “Советская”, куда въехал административно-творческий штаб мюзикла “Чикаго”. Там и живут, и спят, и едят, и, разумеется, репетируют. Только что поставили первый массовый номер. Отштудировали, отполировали. Высокооплачиваемые постановщики “оттуда” — Гэри, Стивен и Мелисса — принимают первые поздравления. “Там” же (за бугром) шьют костюмы, собирают декорации. Бешеные деньги! “Какую-нибудь шоколадную контору опять на бабки развел, Фил?” — “Пока трачу только свои сбережения, — обреченно вздохнула звезда, — еще немного — и придется распродавать гардероб, закладывать дом, машину... Ужас!” — “Зато станешь как Мадонна с Элтоном Джоном, они постоянно что-то распродают. Поносили — и на сэйл”, — попыталась успокоить артиста “ЗД”, после чего плавно перевела разговор в требуемое кинорусло.
— Ну что? Поздравления, кинозвезда!
— Спасибо. Не смейся, но роль Черта в “Вечерах” стала кульминацией того, что со мной происходило последние два года. Я 18 лет мечтал сыграть в кино, а мог реализовать себя только в видеоклипах или в шоу-спектаклях. Поэтому жадно накинулся сперва на роль в мюзикле “Метро”, потом сделал первую пробу пера в телесериале “Салон красоты”. К “Вечерам” готовился очень трепетно и тщательно. Сам занимался буквально всем — от костюмов до атрибутов. Как раз попал в Америку накануне хеллоуина и накупил там всех этих страстей–мордастей: от линз до браслетов и перьев, все, что помогло потом сыграть роль и раскрыть этот образ.
— Да уж! Раскрыл так раскрыл. Столь концентрированного хабальства и манерности на концертах у тебя видеть не доводилось...
— Это все Алла! Вообще-то мне предлагали совсем другую роль — Потемкина. Но Алла почитала сценарий и говорит: “Это ожидаемо. Надо что-то неожидаемое. Сыграй Черта”. Это была ее идея.
— Направила, в общем... А ты улучил момент и все, так сказать, выстраданное, вымученное да тайно вожделенное выплеснул разом на экран?
— Не поверишь, я сам, когда смотрел все это по телевизору, не мог поверить, что это я. Смело вышло. На меня, знаешь, что-то нашло. Правда, и пострадал за эту свою вольность.
— Алла, что ли, по башке в итоге надавала? Если уж сам не ожидал, что учудишь, она-то тем более не предполагала, эк тебя занесет с этим чертом.
— Нет же! Пострадал в том смысле, что через два дня после этого слег, едва концы не отдал. Еле выкарабкался. Вот как после этого не верить в сверхъестественное? Спасибо Господу Богу, что наказал меня, но не сильно.
— ???
— За то, что обратился к образу черта, к образу нечистой силы.
— У тебя же ветрянка была, какие концы?
— А температура 40 целую неделю! В моем возрасте ветрянка знаешь как опасна! Я же не ребенок. От Никиты заразился. Он-то быстро выкарабкался. А у меня все лицо было изрешечено ямками. До сих пор следы остались (показывает еле заметные бороздки у губ и над правой бровью. — “ЗД”). Вот... Ты разве не помнишь, что я болел?
— Помню, конечно. Просто не знал, что чуть не помер.
— Что ты! От меня жена даже сбежала.
— Говорили, в другой квартире вроде отсиживалась?
— В какой квартире? В гостинице! Целый месяц. Квартиры уж нет давно.
— Как нет? А на Земляном?
— Какая квартира? Склад сплошной. Гардероб. Поэтому я с Никитой честно отболел месяц в доме, на Истре, в заточении, как узник замка Иф.
— Чуть не погиб за искусство.
— Зато дорвался до того, о чем так долго мечтал.
— Не чувствовал неловкости на “Кинотавре”, когда тебя назвали лучшим актером? Там же все актерские сливки собрались и — на тебе — остались с носом. Ты же для них пришелец.
— Наоборот. Доброжелательность, с которой я столкнулся, была беспримерной. Таких искренних поздравлений, которые я получил от главных людей нашего кино, от актеров, режиссеров, от Панфилова, Янковского, Маковецкого, Удовиченко, я уже давно ни от кого не получал...
— Ну ясно, что никто не бросился бы злобно выцарапывать тебе глазенки да рвать волосенки. Но ведь ты их уделал. Получилось, что весь киноцех расписался в собственной профнепригодности и неполноценности, а лучшим киноактером у нас стал поп-певец. Бритни Спирс с Мадонной тоже в кино снимаются, но кто им “Оскара”-то даст? Есть вещи, и есть вещи...
— Думаю, что свою роль сыграла некая свежесть. Никогда ведь еще эстрадный артист не удостаивался такой премии. Не считая Аллы Пугачевой, которая в 1979 году была признана актрисой года после фильма “Женщина, которая поет”.
— Помню фильмец. Помню даже номер “Советского экрана” (журнал такой был) с результатами как бы читательского опроса. “Как бы” — потому что тогда свирепствовала цензура. Положа руку на сердце, Фил: Аллу тогда назвали лучшей актрисой не потому, что она превзошла Джульетту Мазину или, скажем, Татьяну Самойлову, а потому как была мегазвездой совэстрады, божеством, которому слепо поклонялись. Она бы столбом простояла безмолвно в кадре все полтора часа и все равно бы стала тогда актрисой года. Слава и советский дефицит на развлечения сыграли свою роль.
— Может, в какой-то степени и здесь слава сыграла свою роль. Может, на мнении жюри сказался зрительский опрос, результаты которого объявил Валентин Черных (председатель жюри). Там же 96 процентов опрошенных зрителей выбрали меня. Я очень чувствую искренность и фальшь, неделю варился в этой киношной среде и, как ни странно, чувствовал со стороны всех совершенно искреннюю радость за меня и мою победу. Злобствовала только пресса.
— Ну не срастается что-то, даже с популярностью, на которую ты ссылаешься. Согласись, каким бы распопулярным ты сейчас ни был, но все равно это не то, чем была Алла в 79-м. По определению. Времена другие.
— Ну, значит, свою роль в выборе жюри сыграла все та же моя неожиданность, которая проявилась в этом фильме. Образ, который я сыграл, был очень неожиданным и для простых людей, и даже для профессионалов, которые видели этот фильм. Потом все удачи идут от органики. Особенно в момент дебюта. У меня счастливо все срослось. Я был очень органичен в этой роли. Я ничего и не играл по большому счету. Все это сидело во мне, только ждало возможности реализоваться. Помнишь, как у Джима Керри в “Маске”? Это тоже был дебют. Он просто показал то, что в нем жило так долго, и фильм стал сенсацией. Я счастлив еще и потому, что после этой роли мне уже поступило несколько серьезных кинопредложений.
— Но в другом, серьезном кино мало быть собой. Там порой приходится быть совсем другим и, по возможности, очень убедительно...
— Я могу быть разным. В “Вечерах” я показал, что могу сделать смешную характерную роль на грани фола, пройти по лезвию ножа, не свалившись с него и не перейдя определенную грань, не увязнуть в пошлости и вульгарности. Но я также уверен, что и в серьезной работе могу вытащить из своего нутра то, что во мне сидит. В любом человеке совмещаются разные ипостаси. В этой работе я вытащил то, что лежало на поверхности. А есть еще глубинные пласты. Кстати, одна из причин, почему я занялся “Чикаго”, это возможность быть в самом центре событий. Не при событии, как было в “Метро”, а в самом его центре.
— Короче, ты поехал в Сочи, не зная, что тебе вручат приз? Наудачу? Как же тебя уговорили?
— Никаких гарантий ни от кого не было. Это смешно. Ну не прошло бы и не прошло. Я вовсе не рассчитывал, что возьму двух “кинотавров”. Мне позвонили из Киева и сказали, что фильм выставлен на конкурс. Спросили, поеду ли. Я сразу согласился. Это первый мой кинофестиваль, и я подумал, что было бы очень интересно целую неделю пообщаться с актерами, которых знаешь только по экрану.
— Да ладно прибедняться...
— Клянусь тебе. С актерами кино и театра вижусь очень редко. А если и вижусь, то в основном мельком. Как это ни покажется странным, но я испытывал почти детский восторг от того, что стоял на одной сцене с Олегом Янковским. Он был кумиром в нашей школе у всех, его Мюнхгаузен и Волшебник из “Обыкновенного чуда” — ярчайшие персонажи из детства. А стоять рядом с монстром Панфиловым и общаться с ним! Я уж не говорю про Ширвиндта! Я до сих пор испытываю благоговение к Гурченко, Ширвиндту, Янковскому, Рязанову, Михалкову, Удовиченко... Даже когда я с Леонтьевым общаюсь, иногда ловлю себя на мысли: блин, ну мог ли я себе представить в детстве, что когда–то буду вот так накоротке с самим Валерием Леонтьевым...
— Не говоря уж о том, что в одной койке с Аллой Пугачевой?
— Ну это вообще!..
Хохот сотряс пожилые своды отеля “Советский”. Посыпалась штукатурка. В номер ворвался взмыленный Гэри, который потребовал от Киркорова немедленно отправиться в репетиционный зал. Начиналась постановка очередного номера из “Чикаго”. Фил засобирался и вскоре исчез. Покорять “Чикаго”. А постановщики гоголевских “Вечеров на хуторе близ Диканьки” уже собираются экранизировать “Золушку”. Разумеется, с Киркоровым в главной роли. Так им, понимаешь, понравилось...
