Беспрепятственный допуск американцев в Среднюю Азию. Полный отказ от первоначальной жесткой позиции Москвы в вопросе о выходе Вашингтона из договора по ПРО. Эвакуация нашего центра радиоразведки на Кубе... Одна часть нашей элиты расценивает эти решения как одностороннюю сдачу позиций. Другая — как триумф прагматизма, первый шаг на пути превращения России в нормальное европейское государство без имперских амбиций. Но одно несомненно. Или ругать, или хвалить за все эти судьбоносные свершения стоит исключительно Путина. Но ни в коем случае — ведомство на Смоленке.
Шесть лет тому назад Примаков уговорил Ельцина подписать указ о координирующей роли МИДа в нашей внешней политике. Формально этот президентский эдикт еще никто не отменял. Но даже само упоминание об этом сегодня звучит как издевка. Как это ни изумительно, но сегодня МИД почти не влияет на стратегический курс российской внешней политики. В самом лучшем случае ведомство можно назвать лишь техническим исполнителем принимаемых в Кремле решений.
Иванов обладает многими качествами, необходимыми российскому руководителю, чтобы преуспеть. Игорь Сергеевич — большой спец в околокремлевских интригах. Своим вознесением в кресло министра он полностью обязан Примакову. Осенью 1998-го у Кремля были свои кандидаты на этот пост. Но всемогущий тогда Евгений Максимович жестко сказал: только Иванов! В первое время после воцарения ВВП его питерские царедворцы активно обсуждали замену Иванова. Популярной была идея прихода в главный кабинет Смоленской площади женщины. Например, близкой к президенту ректора питерского госуниверситета Людмилы Вербицкой. Реальным кандидатом считался и тогдашний руководитель думской фракции “Единство” Борис Грызлов. Не зря же именно Грызлову было поручено наладить отношения с республиканской партией США накануне прихода к власти Буша. Но Игорь Сергеевич сумел удержаться “в седле”. А сейчас только ленивый не сплетничает в МИДе о тесных контактах министра с одним широко представленным в Кремле олигархическим кланом.
Иванов — очень жесткий начальник. Наблюдая процесс общения министра с подчиненными, многие посторонние чиновники теряются. “Я был свидетелем того, как Иванов обрушился с площадной бранью на посла прямо на заседании коллегии МИДа, — поделился с “МК” своим потрясением один из таких людей. — Правда, посол действительно выступал очень слабо”.
Несмотря на всю свою жесткость, в течение долгого времени Иванов вынужден был мириться с существованием в своем ведомстве мощной внутренней оппозиции во главе с первым замминистра Александром Авдеевым. “Оппозиционеры” требовали проведения более жесткого курса по отношению к НАТО и Западу вообще. Авдеева поддерживали многие старшие дипломаты и, что более важно в путинское время, руководство Службы внешней разведки. Но в конце концов Иванову удалось полностью разгромить оппозицию. А сам Авдеев был отправлен в почетную ссылку — послом в Париж...
Игорь Сергеевич — эффективный и послушный исполнитель решений вышестоящего начальства. Прекрасный штабной работник. Его деятельность в качестве первого замминистра при Примакове вызывала всеобщее восхищение.
Хотя одна из книг Иванова о внешней политике дала профессионалам повод посмеяться — в ней госсекретарь Колин Пауэлл был назван “премьер-министром США” — весь МИД знает, что вины Игоря Сергеевича в этом нет. Ведь истинный автор литературных трудов, как утверждают на Смоленке, замминистра Алексей Мешков.
Невозможно отрицать, что Иванов — весьма талантливый дипломат. Но сохранение министерского титула отнюдь не равнозначно сохранению реальной власти. “Сегодня главой МИДа должен быть человек с устойчивыми властными позициями, способный на равных разговаривать с другими политическими тяжеловесами”, — заявил “МК” один из ведущих экспертов по внешней политике.
Этап первый: “Сладкий сон”. 1995—2002 годы. Угроза полной изоляции Калининграда от остальной России уже очень давно была секретом Полишинеля для спецов по внешней политике. Официальный Вильнюс никогда не скрывал своего жгучего желания присоединиться к Евросоюзу. А это означает автоматическую отмену безвизового режима с “янтарным краем”. Но на Смоленской площади не спешили бить в колокола и убеждать высшее руководство страны в острой необходимости срочных действий. Между тем время играло против России. Как позднее заявили многие литовские политики, если бы Кремль спохватился раньше, ему были бы предложены совсем другие условия компромисса.
Этап второй: “Пробуждение спящего”. Весна 2002-го. Вильнюс официально объявляет о скором закрытии границы. МИД наконец начинает действовать. На “калининградский фронт” бросается замминистра Сергей Разов. На Смоленской площади знаток китайского и польского Разов считается умницей. Но его переговоры с литовцами и еврочиновниками напоминают хождение по кругу. Разов снова и снова повторяет официальную позицию Москвы. В ответ на это ему вновь и вновь пересказывают официальную точку зрения Брюсселя. Появление каких-либо новых идей прорывного характера при таком стиле переговоров, естественно, невозможно. В конце концов даже сами мидовцы с грустью признают: так кашу не сваришь.
Этап третий: “Украли!” Лето 2002-го. В игре появляется новый персонаж, который как раз не испытывает недостатка в новых идеях. По утверждению информированного источника “МК”, год назад шеф думского комитета по международным делам Дмитрий Рогозин безуспешно уговаривал Путина сделать его главным ответственным за Чечню. (Сам Дмитрий Олегович это отрицает.) Но на этот раз президент соглашается назначить Рогозина главным переговорщиком по Калининграду.
После этого Дмитрий Олегович имеет не самую дипломатичную беседу с шефом МИДа. Краткое содержание гневной филиппики Иванова: приход непрофессионала на такую должность — полное безобразие! Я этого не допущу! Я буду жаловаться президенту! Неизвестно, что ответил Путин министру. Но указ о назначении Рогозина вскоре обнародуется...
“Нас родиной не запугаешь!” — эта грустная шутка советских дипломатов сохраняет свою зловещую актуальность и в нашу эпоху широко раскрытых границ. Переход на работу из загранпредставительства в центральный аппарат МИДа означает для наших дипломатов многократное падение зарплаты. Например, в качестве советника посольства вы можете получать 2000 долларов. А став после этого замдиректора департамента — уже только двести зеленых... Естественно, перебираться в Москву из посольств никто не хочет. Но избежать этого практически невозможно. Ротация работников — один из главных законов мидовской жизни...
В отличие от многих других ведомств приработки на стороне в МИДе строго запрещены. Младшему и среднему персоналу, во всяком случае, это не позволяется.
Излюбленным методом решения семейных финансовых проблем для наших дипломатов стало устройство своих жен на высокооплачиваемую работу в фирмы. Пример здесь подал сам министр Иванов. Его супруга — очень солидная предпринимательница, работающая в сфере российско-испанского бизнеса.
Но и у этого метода есть недостаток. Когда для дипломата настает пора ехать в очередную загранкомандировку, его супруга очень часто отказывается бросать свою работу. Держать для нее место несколько лет никто ведь не будет. Поэтому отъезд за границу очень часто оборачивается для мидовцев возвращением к холостой жизни. А это нравится далеко не всем.
Есть и еще один способ. Во время загранкомандировки деньги копятся, а во время работы в Москве — тратятся. Затем новая загранкомандировка, и весь цикл повторяется. Но тогда получается, что и за границей, и в России ты вынужден вести одинаково нищий образ жизни.
Справедливости ради надо сказать, что недавно Иванов и К° попытались цивилизовать безумную систему мидовских жалований. Но попытка догнать Запад в этом вопросе превратилась в новый конфуз. В 2001 году МИД перешел на принятую во многих странах мира так называемую “ооновскую” систему оплаты труда работников посольств. На практике это обернулось тем, что дипломатическая верхушка стала получать гораздо больше, а среднее звено оказалось ущемленным.
Между тем послы — это одна из немногих категорий мидовских работников, которым и раньше можно было только завидовать. Зарплата “чрезвычайного и полномочного” — от 3 до 5 тысяч долларов плюс разные доплаты. Живет он в специальной посольской резиденции. Иногда это довольно скромные дома. Но это исключение. Например, резиденцией нашего посла в Казахстане является бывшая дача премьер-министра страны. Кроме этого, у многих послов есть еще и весьма неплохие служебные квартиры в здании дипмиссии. На посла работает специальный штат обслуги: как минимум это повар и шофер. У посла несколько служебных автомашин. Например, у российского представителя в Вашингтоне Юрия Ушакова сейчас два “Мерседеса” последних моделей и роскошный БМВ. Ясно, что для этой категории граждан прибавка к зарплате не очень принципиальна.
Неудивительно, что многие компетентные спецы предпочитают не мучиться, а сделать МИДу ручкой. В наших посольствах в ключевых западных столицах сейчас ощущается острый дефицит младшего дипперсонала. Еще хуже обстоят дела в центральном аппарате ведомства. Мидовский отдел Израиля, например, уже довольно долго состоит только из одного человека — начальника. Несмотря на все усилия кадровиков, подобрать ему подчиненных никак не удается. “В начале 90-х кадровая брешь была пробита на уровне низшего звена, — сказал мне один бывший высокопоставленный мидовец. — Сейчас проблема перешла на средний уровень. Лет через пять—десять проблемы начнут возникать даже с замещением старших дипдолжностей!”
Несколько лет российская делегация во главе с тогдашним вице-премьером прибыла в одну из южных стран СНГ. Вице-премьер был уже готов прямо на месте подписать одно очень выгодное для местных властей соглашение. Но возникла небольшая загвоздка. Документ требовал визы главы аппарата российского правительства. А быстро получить ее наш глава делегации не мог. Но тут вмешались радушные хозяева: “Нет проблем! Наше посольство в Москве все сделает!” И действительно, через краткий промежуток времени на бумаженции уже красовался нужный автограф.
За несколько лет до описанного эпизода наше диппредставительство в столице той же южной республики тоже попыталось решить одну деликатную дипломатическую проблему. Посол вознамерился было установить у себя в кабинете “кремлевку” — аппарат спецсвязи с местными руководителями. Но, несмотря на множество официальных обращений к властям республики, все усилия оказались бесполезными.
Этот контраст нельзя объяснить только хорошей работой одного посла и плохой работой другого. Просто, несмотря на одинаковые названия, наши посольства в СНГ и их посольства в Москве — это абсолютно непохожие организации с совершенно разными функциями и статусом.
Еще в советские времена постпредства братских республик в столице были мощными лоббистскими структурами. После распада Союза по сути поменялись лишь вывески, а не функции. Разница лишь в том, что раньше нужно было лоббировать “свои” ЦК КПСС и Госплан, а сейчас — власти соседнего государства.
Посол республики СНГ — это, как правило, одна из ключевых фигур в системе власти своей страны. Он почти всегда имеет прямой выход на главу своего государства. Очень часто послами становятся бывшие или будущие премьеры или руководители президентских администраций. Во многих случаях им удается установить самые тесные отношения с российской политэлитой. Например, один из бывших СНГшных послов в Москве мог мгновенно выйти на самых высших российских чиновников — от министра финансов Кудрина до главы президентского секретариата Сечина. Нынешний посол Азербайджана — свой человек для всех российских нефтяных магнатов.
Посол же России в республике СНГ — это, за редким исключением типа Черномырдина, напротив, очень маловлиятельный персонаж. В недавнем прошлом этот кадровый дипломат работал послом в каком-нибудь не слишком важном для России государстве, например в Африке. Выйти в Москве он может лишь на начальника своего департамента или максимум на заместителя министра иностранных дел. В стране пребывания прекрасно осознают все эти тонкости и относятся к российскому послу соответственно.
Еще один бич российских посольств в СНГ — это то, что они очень часто превращаются в настоящие резервации для самых слабых мидовских работников. Объясняется это элементарно. В бывшей братской республике можно работать без знания иностранного языка. Вопрос о том, какую аналитику способны поставлять подобные дипломаты, — риторический.
Вот и получается, что политика Москвы в СНГ очень редко учитывает местные реалии и особенности. Настоящим “шедевром” в этом отношении является курс Кремля в Грузии. По оценкам экспертов, если бы Россия специально задалась целью настроить грузин против себя, лучше у нее получиться не могло.
Можно по-разному относиться к дипломатическим талантам Черномырдина. Но то, что все вынуждены считаться с его авторитетом, несомненно. Может быть, в наши посольства, скажем, в Минске, Ташкенте, Тбилиси и Баку тоже стоит направить политтяжеловесов? Достаточно легко реализуемая мера...
В очень многих российских посольствах в СНГ интерес прессы к себе воспринимают как настоящее стихийное бедствие. В результате, скажем, посол Грузии в Москве постоянно светится на наших телеэкранах. А вот российского посла в Тбилиси, напротив, не слышно и не видно. Конечно, в подавляющем большинстве государств СНГ пресса несвободна. Но уж российскому-то послу трибуну для выступления с удовольствием предоставят почти везде. Главное — перестать бояться
В любой стране Запада одна из главных функций МИДа — защита интересов компаний своей страны. Вспомнить хотя бы “птичьи войны” между США и Россией в начале этого года. Штатовское посольство в Москве бросило все свои ресурсы на защиту куриных окорочков. Для российского МИДа подобная жесткая защита интересов отечественных фирм все еще является чем-то экзотичным. (Случаи, когда олигархи подкупают внешнеполитических чиновников, не в счет.)
Еще одна главная функция западных дипломатов — помощь своим соотечественникам, попавшим в беду на чужбине. Нельзя сказать, что наш МИД совсем не занимается этими проблемами. Но уже имеющие горький опыт россияне твердо знают: в посольство за помощью стоит обращаться только в самом крайнем случае.
Ну и, наконец, самая серьезная проблема российской внешней политики. Сейчас в политэлите очень модно обсуждать катастрофическое для нашей страны соглашение Бейкера—Шеварднадзе по Берингову проливу. Можно ли привлечь Эдуарда Амвросиевича к уголовной ответственности? Сознательно ли он подыграл янки? Или, может быть, один из главных “прорабов перестройки” просто в очередной раз продемонстрировал свою некомпетентность? Но почему-то никто не говорит о главной причине, сделавшей это соглашение возможным: отсутствии реального общественного и парламентского контроля над внешней политикой.
Изменилось ли у нас что-то в этом отношении со времен Горбачева и Шеварднадзе? В лучшую сторону — точно нет. Председатели международных комитетов Думы и Сената Рогозин и Маргелов сейчас фактически играют роль высокопоставленных внешнеполитических порученцев президента. О каком парламентском контроле можно говорить при таком раскладе? Это означает, что гарантий против новых катастроф а-ля линия Бейкера—Шеварднадзе сегодня не может дать никто...
