Уж так сложилось, что об Александре Абдулове мне как-то мало статей на глаза попадалось. Поэтому перед интервью пришлось бороздить просторы Интернета — информацию собирать. Открыла сайт, открыла второй и обалдела. Это ж как надо стараться, чтобы быть замеченным в пошлом приставании к порядочным провинциальным журналисткам, неумеренной любви к рулетке, чуть ли не хроническому срыванию пресс-конференций, мордобою и т.д. и т.п. Или Александр Гаврилович покушается на лавры Владимира Вольфовича, или журналисты за что-то его сильно не любят...
— Александр Гаврилович, вас сложно застать дома. По-моему, вы поклонник совершенно ненормального графика работы.
— Так сложилось, что сейчас у меня действительно перебор с картинами. Только закончил съемки у Сергея Соловьева в фильме “О любви”, две серии у Астрахана, съемки у Фомина в фильмах “О’кей!” и “Next-2”, восемь серий у Буравского в “Ледниковом периоде”... Думаю, что осенью я надоем зрителю как никто другой. Разве что программа “Время” будет появляться на экране так же часто.
— “О любви” — это по Чехову?
— В фильме связаны три рассказа — “Медведь”, “Володя” и “Доктор”. Общая история рассказана от моего лица.
— Среди множества названных работ уже определилась та, на которую лично готовы “поставить”?
— Они все любимые. Если я там снимаюсь, значит, люблю эту картину, иначе я бы там не работал. Глупо делать то, что не нравится. Картины безумно разные: у Буравского я играю полковника МУРа, который борется с бандитами, у Фомина — вора в законе, у Соловьева — писателя Чехова, “О’кей” — вообще комедия. Не знаю, как оценит зритель, но для меня все роли были интересными.
— Александр Абдулов — разборчивый актер?
— Да. С Фоминым, например, мы работаем над пятой картиной. И уже настолько притерлись друг к другу, что те, кто делал это кино, — не просто группа, а близкие люди. С Буравским было тоже очень интересно. Он долгое время жил в Америке, работал в Голливуде, и поэтому у него другой взгляд на съемку. А о Соловьеве и говорить нечего. Я знаю, что они к материалу относятся трепетно, их работа — это не чёс. Знаете, как часто происходит: зачесалось — отчесался — кино готово. А у людей, с которыми работаю я, все ответственно, продуманно и серьезно, поэтому мне с ними интересно. Могу назвать еще несколько режиссеров, например, Виктора Сергеева, Романа Балаяна, которые всегда новые и привносят в работу что-то свежее. Кстати, Сергеев сейчас пишет “на меня” сценарий, а такое всегда подкупает актера безумно. Было время, когда я пробовался, и меня всегда поражали режиссеры, которые на одну роль пробовали меня и Вицина. Понимаешь? Да такой вообще не знает, чего он хочет! Это же как с женщиной: а может, эту попробовать, нет, лучше вот эту или третью… Такого не бывает. Однажды меня на Энгельса пробовали, вот никогда бы не подумал, что похож!
— От постоянной работы очуметь можно. Согласны?
— Хуже было бы, если б я сидел дома, плевал в потолок и радовался отсутствию работы. Бр… Противно! Не смог бы…
— А как отдыхать любите?
— (Кокетничает). Отдых? А что это такое?
— У кого как, наверное.
— У меня сейчас отпуск. Получается, отдыхаю. Нормальные люди на югах, а я здесь.
— Профессия превыше всего?
— Я много думал о профессии и пришел к мысли, что актер — как роза. Поставили ее в вазу с водой, день проходит, два — все замечательно. Потом она начинает немножко хиреть, тогда мы, чтобы она еще немножко постояла, листочки с нее срываем. Затем — сдираем колючки, первый слой стебелька, и она тихо-тихо умирает. Людей нашей профессии надо в землю посадить, тогда ты распустишься, дашь побеги… А если ты еще и многолетнее, вообще замечательно! Поэтому и задача — как бы удержаться на земле. Очень много артистов, которые вроде были, были, а где они теперь? Тоже красиво стояли в вазах и исчезали. Надо — на земле, поближе к корням!
— Какие аллегории! Женщина, роза… Да вы, господин Абдулов, романтик!
— Я? Да!
— Но, как правило, когда человек приходит к более-менее солидному возрастному рубежу…
— Подожди, я понял. Шутка есть на эту тему хорошая: все мужчины делятся на три категории — playboy, playman и play off. Я из возраста playboy вышел, сейчас вроде — playman, и очень хочется, знаешь ли, удержаться в этой категории подольше. Ну неохота мне в play off! Я люблю жить. Люблю ездить. Дом построил на Валдае, на берегу озера. Это мое убежище. Сейчас от всех просто смотаюсь туда дня на три. Кроме того, мои близкие друзья — люди сумасшедшие по большому счету. Например, в прошлом году в апреле мы, двадцать пять взрослых мужиков, ни с того ни с сего решили поехать на Северный полюс.
— И поехали?
— Ну.
— Чем занимались 25 ненормальных мужиков на Северном полюсе?
— Я взял с собой огромный плакат моих “Бременских музыкантов” и водрузил его там. Шампанское пили… Что еще может делать русский мужик на краю земли?
— Действительно, о чем это я...
— Когда там шампанское выпиваешь, бокал моментально замерзает, секунды — и весь во льду. Необычайно красиво. Это только потом понимаешь, что был на Северном полюсе. Сначала смотришь: кругом все бело, кажется, ничего особенного. Потом начинаешь замечать, что лед совсем не белого цвета, он — сиреневый. Мы спреем нарисовали круг и начали по нему ходить с компасом, теперь я могу сказать, что собственными ногами обошел Землю. Я пешком перешел через все меридианы! А еще нам мамонта показывали: спускаешься под землю, и там в куске льда — мамонт. Здорово! Потрясающая поездка.
— С кем конкретно вы ездили? С друзьями по работе?
— Нет, они вообще не из мира кино. А занимаются кто чем: академики, доктора наук, предприниматели. Еще одна история пришла на ум: они решили меня поздравить с днем рождения и по этому случаю вырядились в шорты пионерские. И еще с горнами и в пилоточках! И ведь все взрослые и серьезные люди! Встречу назначили на Арбате. Машины у всех приличные. Вот представь картину: из 600-го “Мерседеса” выходит грузин в пионерской одежде. Покурить. Он не понимает, во что он одет! Доктор наук, профессор, нейрохирург и вдобавок грузин! Стоит, курит, мимо него проезжает посол Грузии, и мой друг машинально ему делает ручкой. Потом он, кстати, сильно переживал, звонил в посольство и объяснял, что это была неудачная шутка. Нет, друзья у меня на самом деле замечательные.
— “С кем поведешься”, как говорится. Ваш самый сумасшедший поступок?
— То, что я стал артистом. Более ненормальный поступок придумать сложно. Мог бы стать врачом, учителем… Был бы приличным человеком.
— Друзья нынче редкость. Уцелел ли кто-то со времен детства?
— Саша Олейников снял передачу “24 часа на родине” с моим участием. Мы полетели в Фергану, он нашел всех моих одноклассников, друзей-приятелей, всех-всех. И я сутки с ними общался. Потрясает. Валидол пил раза три.
— На радостях?
— Наоборот. Очень сложные чувства. Сразу понятно, сколько тебе лет. Со стороны же себя не видишь, а когда смотришь на ровесников, думаешь: “Значит, я такой же?..” (Задумался, закурил.)
— Я заметила, не любят вас журналисты...
— Ну и что?
— Если почитать прессу, получается, вы один из самых крупных скандалистов в нашем светском мире.
— Это потому что журналистам так хочется. Сказки же пишут, а не статьи! Не люблю глупых вопросов. Когда ко мне приходит корреспондент и говорит: “Расскажите, как стали артистом”, я ухожу. Не потому что вредный. Просто о чем говорить с этим человеком?.. Еще один вопрос есть, который журналисты почему-то сильно любят: “Расскажите что-нибудь смешное”. Тут я просто звереть начинаю. Наверное, поэтому у людей складывается ощущение, что я не люблю прессу.
— Пардон, а скандал в Минске?
— Рассказываю, как было. Потому что ЭТО — просто за гранью. Зовут на фестиваль, умоляют просто. Времени нет. Честно признаться, я туда поехал только потому, что попросил брат Янковского, если б не он, ноги б моей там не было! Погода — осень, грязь, срань… Прилетели в 9 утра, размещают в гостинице и сразу говорят, что надо идти к министру. Я прошу: “Дайте хоть умыться, побриться”. Ну в самом деле, обалдели, что ли? Но слово “надо” я понимаю — собираюсь. Это — предыстория. История: я не умею завязывать галстук, так уж вышло. Не знал, что это такой страшный недостаток. Возле двери стоит девушка, которая показывала мне номер. Спрашиваю ее: “Вы не могли бы завязать мне галстук?”. Она отвечает: “Нет”, и молча выходит за дверь. Ты белорусский знаешь?
— Нет.
— И я не знаю. И ни за что бы не подумал, что просьба завязать галстук на их язык переводится как “я тебя хочу”. Она же целую статью написала о том, как я к ней приставал! Пошли дальше о славном городе Минске. Подъезжаем к залу, в котором должен проходить показ, на улице грязь, я в туфлях, прошу водителя подъехать ближе к ступеням. Не потому, что я грязи не видел, а потому что мне на сцену, между прочим, выходить. Так потом написали, что я настолько… (непечатно), что пять шагов сделать не в состоянии. Так, едем дальше.
— И это еще не все?!
— Ха! Идет фильм “Любить по-русски-3”, я сижу рядом с автором. Подходят ваши коллеги, очень просят дать интервью. Обидев хорошего человека Матвеева, я выхожу из зала и даю штук 25 интервью. Камеры, диктофоны, микрофоны… Короче, море народа. На следующий день — статья о том, как Абдулов послал пресс-конференцию на… Я впервые в жизни тогда позвонил в газету с единственным вопросом: “Ребята, вы там совсем “уехали”, что ли?” Теперь скажи, как после этого я могу нормально общаться с прессой?! И на минском фестивале ноги моей больше не будет!
— Бог с ним, с Минском. Помнится, одна довольно известная московская журналистка в своей книге тоже вам пару откровенных страничек посвятила.
— Я тебя умоляю! (Выражение лица как при внезапном кариесе всех зубов.) Когда она написала, что Абдулов ей под столом ласкал колени, я даже не обиделся. Уже после выхода книги даже интервью ей дал. Но стол в моем кабинете — это двадцать сантиметров над уровнем пола. Каким образом под ним можно что-то ласкать? Поэтому я и не расстраивался особенно, что ж делать, если так фантазия у девушки разгулялась. Мне жалко таких людей. Мне жалко тех, кто пишет, с какими женщинами они спали. Есть вещи, которые нельзя обсуждать вообще. А когда об этом начинают кричать на каждом углу, получается “шоу-бизнес”. Это имидж на три дня. Баталову такой имидж был не нужен и Стриженову тоже. Им не надо было доказывать, что есть артисты с такими фамилиями.
— Еще говорят, Абдулов драться любит...
— Это про этого, что ли… Как его там? Отара... нет, не выговорю фамилию. Ему я действительно съездил.
— За что?
— Он проходил мимо с девушкой и сказал: “Смотри, какие артисты тупорылые”.
— И истинный грузин в драку не кинулся? Не пожелал дать сдачи?
— Ну что ты… Сказал, что подает на меня в суд.
— А вы?
— А я ответил, что мечтаю об этом и при судье дам ему в лоб еще раз. Чтоб грязь не разводил.
— Была заметка о том, как вы охранника побили в ночном клубе…
— Да были и такие, как я двенадцать милиционеров избил и съел потом. Не могу я все сплетни отслеживать!
— Хорошо. После чего тогда появилась знаменитая фраза “Открою лицензию на отстрел журналистов”?
— Я делал трюк, и меня зажало между двумя машинами. Хорошо зажало, но не смертельно. “Скорая” приехала, в Склифосовского отвезли. Через 25 минут по телевидению — срочный выпуск. И там сообщают: Абдулову отрезало ноги, у него перелом позвоночника, состояние — “не выживет”. Питерские потом еще добавили, что и половину черепа у меня снесло. Знаешь, я молил Бога, чтобы мама этого не слышала и чтобы ей никто не позвонил.
— Почему бросили играть в рулетку? Надоело, деньги не нужны?
— Ради денег не играл никогда — это когда руки трясутся и коленки подгибаются. А я проигрывал и спокойно уходил. Мы сейчас больше собираемся своей компанией и режемся в покер. Зачем отдавать деньги какому-то казино, когда можно отдать другу?
— А я слышала, вы удачливый игрок.
— Да, два казино я закрыл.
— Кто эти несчастные?
— Боюсь соврать, но, по-моему, это Хабаровск. В Сочи во время “Кинотавра” Данелия, заядлый игрок, все ходил и возмущался: “Из-за тебя казино два дня не работает уже!” А в Белоруссии я закрыл зал игральных автоматов. Они целый день деньги собирали.
— Какой случался максимальный выигрыш?
— Тридцать тысяч. Эта уникальная история в Питере произошла. В “Астории” я тогда ставил три раза подряд на “17”. А получилось вот как: поставил один раз, выиграл, рванул в кассу за деньгами, а фишку не снял! Вернулся — опять выпало! Ну не попробовать в третий раз, согласись, глупо.
— Терять баснословную сумму не страшно?
— Не доходил до такого. Я не пиковая дама.
— Правда ли, что в Египте вы играли исключительно для того, чтобы поддержать финансирование “Бременских музыкантов”?
— Почти правда. Действительно задержали перевод средств, а я — продюсер, то есть группу надо обеспечить. И это был единственный раз, когда я играл ради денег. Причем можно было бы взять в долг, но мне не хотелось. Подсчитал, надо было где-то 500 долларов в день, поэтому я, как только выигрывал нужную сумму, сразу уходил. То есть я ходил в казино как на работу. Народ офигевал...
— А что за история про четверо суток за столом?
— В Лас-Вегасе в казино нет часов и нет окон, и я не знал, сколько я уже просидел за столом, какое на данный момент время суток. Играли с другом Арсеном, и так вышло, что спустили все. И надо было уже собираться, через час самолет, а отыграться хотелось. А я знал, что у него есть заначка. Говорю: “Арсен...”. Он сразу понял: “Ни за что!” В конце концов я его уговорил. Ставлю все. Причем карты достаются хуже не придумаешь. Мы радуемся, что по крайней мере билеты до Москвы уже куплены. И ведь выиграли! Потом все казино долго не могло въехать, кто эти люди, которые вышли в холл и, не сговариваясь, запели одну и ту же песню: “И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди!”
— Почему именно это запели?
— Гордость нации взыграла!
— О работе, друзьях и рулетке поговорили. Осталась любовь. А правда ли…
— Нет!
— …вы влюбились в однокурсницу и от безответной любви пытались покончить с собой?
— Да. Она вышла замуж, а я вскрыл вены. (Показ запястий с рубцами.) Все случилось как по книжке (я же читал что-то о самоубийствах): взял таз с водой, телевизор включил на полную громкость, закрылся и порезал руки. Это было в общежитии, и друг выбил дверь. Вовремя, потому что я уже “отходить” начал.
— Вы меня просветите, каким же суперранимым, впечатлительным надо быть, чтобы полоснуть по венам?
— Да идиотом надо быть! Но тогда казалось, что мир рухнул.
— Что было после “скорой”? Мама приезжала, сковородкой по голове била?
— Нет, мама в Фергане была и ничего не знала. Она и сейчас не знает. А друг мой молодец, не дал отвезти меня в дурдом. Правила же такие — после попытки самоубийства сразу в дурдом.
— А девушка-то что?
— Девушка ничего не знала, она в другой город уехала.
— Получается, зазря?!
(Первый раз вижу, как Абдулов застенчиво улыбается и пожимает плечами.)
— Вторая любовь, похоже, тоже была яркой. Вас даже американские шпионы завербовать пытались.
— Тоже было. Я же мог предоставить американцам план театра на будущий год, количество мест в зале и еще много чего. А ее выслали из Союза как шпионку.
— Как интересно! Она и вправду была шпионкой?
— Да бог ее знает. Была женщина, была любовь. Больше мне и знать ничего не хотелось. Я вообще сначала думал, что она прибалтка. Только потом узнал, что она американка и занимает солидную должность в банке, а ее папа — продюсер в Голливуде. Звала меня за границу, но я как честный советский мужик отказался. Ха! А уехал бы сейчас, был бы там Бог знает уже кем.
— Не хотелось в Голливуд или жениться не тянуло?
— Да у меня вообще с Америкой как-то не складывается. Началось с того, что я у генерального “MGM” уснул в офисе. Курить было нельзя, ну я и заскучал. Очень тогда получилось смешно. Только мой агент не радовался...
— Да и женились вы как-то скромно.
— На нашей с Ирой свадьбе, которая праздновалась в комнате общежития, присутствовали четыре человека. А мои родители узнали о том, что я, оказывается, женат, спустя года три.
— В одном из давних интервью Ирина Алферова сказала, что она не чувствовала вашей поддержки в плане собственной работы. Почему не помогали?
— Понимаешь, Ира мне всегда казалась такой талантливой и красивой, что было непонятно, в чем ей надо помогать. Она в то время много снималась за границей. В Югославии один журнал вышел с надписью на обложке: “Югославские мужчины, не отпускайте ее из страны!” То есть все замечательно. А подходить к кому-то и просить снять где-нибудь мою Ирку казалось ненужным и невозможным.
— Каково выходить с бывшей женой на одну сцену?
— Нормально. Мы вообще дружим. У меня и с Ирой, и с Ксюшей замечательные отношения — общаемся и в поездки вместе ездим. Я в принципе не понимаю людей, которые телевизоры и холодильники пилят. Ну расстались, так получилось, чего уж тут… Я тогда просто собрал вещи и ушел, снял себе квартиру.
— Страшно, когда дочь — самостоятельный человек и больше в вас не нуждается?
— Ксюшка — необыкновенная. Она невероятно красивая и абсолютно не избалованная. Она — блестящий юрист. Но она же втихаря бросила профессию, и я только в этом году узнал, что она перешла на третий курс МХАТа! Когда я пришел на ее премьеру в “Современник”, мне потом актеры рассказывали, как я на нее смотрел. Я сыграл с ней все. У меня голос сел, потому что про себя я произнес все реплики. Эти ощущения сопоставимы разве что с теми, которые я испытывал на Ксюшкиной свадьбе. Они с Егором (Егор Бероев — актер театра Олега Табакова. — Авт.) такая красивая пара, у них замечательные отношения, но на свадьбе я сидел как полный идиот, как будто мешком по башке стукнули. Какое-то потрясение было от того, что моя дочь выходит замуж. Сейчас она в Голливуде, снимается у продюсера “Терминатора” и “Последнего киногероя” Джона Дейли, который в свое время раскрутил Джулию Робертс. Ксюшкой, я знаю, он очень доволен.
— Ваша семья сегодня — это...
— Мама, брат, две собаки, три попугая и котенок. Живу на даче. Самая большая радость — выкопал пруд, вчера запустил туда рыбу: карпов, карасей и еще каких-то цветных рыб — друзья привезли. Сегодня — полдня удил.
