В научно-популярной передаче “Атланты. В поисках истины” на канале “Культура” звучат революционные идеи: войско египетского фараона утопило цунами, Черное море скоро взорвется, а конец света случался на Земле уже не раз. Автор этих идей — Александр Городницкий — геолог, но известен в первую очередь как бард. Я встретилась с классиком авторской песни в Институте океанологии, чтобы выяснить, легко ли совмещать науку с поэзией.
За Содом не стыдно
— Как вы, ученый и поэт, еще и на телевидение попали?
— Никогда не называю себя ученым и поэтом. Как-то это самонадеянно очень. Я — научный работник и пишу стихи. А идея передачи изначально принадлежит одной знакомой журналистке. Она предложила сделать серию фильмов на основе моих научно-популярных статей и бесед. Никто, конечно, не подозревал, что из этого может вырасти такой солидный сериал. 26 фильмов уже показали и еще 8 сейчас готовим.
— Темы, кстати, у вас не чисто научные: десять египетских казней, Содом и Гоморра…
— Мы сразу решили подбирать темы, которые волнуют не только узкий круг ученых, но и всех людей. Меня как человека, занимающегося наукой, это и привлекает. В фильме, в отличие от статьи, можно ставить не чисто научные вопросы.
— Например, о существовании Атлантиды?
— Верно. Раньше я думал, что все это байки — ерунда. Но в свое время, погрузившись в Атлантике на вершину подводной горы Ампер и найдя на ней странные сооружения, похожие на развалины, задумался. Попытался создать геофизическую модель гибели Атлантиды. Не знаю, может быть, на старости лет у меня поехала крыша… что не исключено. (Смеется.)
Мой любимый Александр Грин писал, что детство живет в человеке до седых волос. Неправда. Волос у меня уже нет, а детство только просыпается. И мне не стыдно.
Градус шарлатанства
— Коллеги не воспринимают ваши фильмы как издевку над серьезной наукой?
— В том-то и дело, что главное для меня — абсолютная корректность с точки зрения науки. Чтобы никто из самых крупных специалистов не смог обвинить ни один фильм в шарлатанстве.
— Получается?
— Судя по отзывам коллег — да. Кстати, сейчас большинство научно-популярных программ делают журналисты. Они заботятся только о том, чтобы чем-то ошарашить зрителей, а никак не о корректности.
— А еще многие программы очень скучные: сидят два человека и долго…
— …и нудно разговаривают! Такое было, к примеру, у Гордона. Но задача-то не отпугнуть зрителя сложными терминами, а, наоборот, привлечь. Именно поэтому мы решили говорить только понятным языком. К тому же в отличие от передачи “Очевидное—невероятное” уважаемого и любимого мною Сергея Петровича Капицы, у нас есть кинематографический элемент. Зрительный ряд, а не просто говорящие головы в кадре.
— Как же вы без сложных терминов обходитесь? Гости — сплошь ученые.
— Стараюсь формулировать вопрос так, чтобы гость был вынужден отвечать простым языком. И вообще, считаю, что как бы ни были сложны научные идеи, их нужно излагать просто. Если человек не может этого сделать, значит, в его науке что-то не так. Чем она менее совершенна, тем гуще ее обставляют сложными терминами. Медики, например, употребляют латынь, если с пациентом дела совсем плохи — чтобы не догадался.
Конец светане за горами
— Ваши библейские сюжеты не вызвали резонанс в церковных кругах?
— Вызвали. В ортодоксально иудаистских. Речь шла о гибели войска фараона, описанной в Библии. Я считаю, что это доскональное описание цунами. Меня обвинили в кощунстве: пытаюсь объяснить Божье чудо с научной позиции. Но почему Богу не устроить чудо так, чтобы мы смогли найти ему разумное объяснение? Кстати, в фильме выступал раввин, который со мной спорил. Всегда стараемся столкнуть две точки зрения.
— В спорах рождается истина?
— Мы ставим вопросы, а не решаем. Наука не всесильна. Кто-то говорит, что Санкт-Петербург утонет, в Черном море взорвется сероводород, а химическое оружие гитлеровского рейха, затопленное в Балтийском море, приведет к экологической катастрофе, — другие с этим спорят. Но после фильма о Балтике нашему институту стали предлагать деньги на исследования.
— В процессе съемок вы, случаем, не сделали какое-нибудь открытие?
— После фильма “Когда наступит конец света?” я написал несколько научных статей о том, что инверсии магнитного поля Земли могут привести к глобальным катастрофам. И периодически они происходили, отбрасывая эволюцию далеко назад. Так что теорию Дарвина нужно пересмотреть и дополнить. Сейчас мы вместе с профессором Гарвардского университета Шахновичем пытаемся исследовать эту проблему. До фильма я бы ни за что не осмелился выступить с такой статьей. Засмеяли бы. Но фильм поднял этот вопрос на уровень науки.
— Так когда наступит конец света?
— Последняя инверсия магнитных полюсов Земли была примерно 700 тысяч лет назад. Когда будет следующая? Не знаю, и никто не знает. Через сотни тысяч лет или завтра. Так что своим студентам я говорю: можете уходить с моих лекций и срочно заниматься любовью.
— О чем сейчас снимаете?
— Нужно ли человеку бессмертие. Будем беседовать с профессором Владимиром Петровичем Скулачевым, который как будто нашел ген бессмертия, о том, не приведет ли долголетие к вымиранию человечества. Ведь население постареет. И какое долголетие нужно людям — биологическое или творческое?
Похороны бардовской песни
— Кстати, о творчестве. Правда, что несколько песен вы написали специально для своего цикла?
— Совершенно верно — около десятка. В каждом фильме обязательно звучит одна из моих песен: они разбавляют научные рассуждения, дают больше воздуха. А общую идеологию отражает песня “Атланты”. Кстати, название для передачи придумал не я. Но оно гораздо удачней того, что я сам хотел предложить.
— Что сейчас происходит с авторской песней? Говорят, она умерла. Но молодые исполнители тоже называют себя бардами.
— Авторская песня была разделом русской литературы. “Поэт с гитарой в руках”, — как говорил Булат Окуджава. Барды были прежде всего литераторами: сам Окуджава, Галич, Высоцкий, Визбор, Анчаров, Новелла Матвеева, мой друг Юлий Ким. Это поколение ушло. А то, что пришло ей на смену сегодня, — самодеятельная эстрада и к литературе отношения не имеет. Хотя иногда встречаются интересные тексты и талантливые исполнители. Недавно я был председателем жюри фестиваля “Петербургский аккорд”, и несколько человек меня порадовали — например, Ольга Чикина из Подмосковья. Есть и другие талантливые авторы.
— Как вы считаете, русский рок действительно вырос из авторской песни?
— Я, кстати, не противник рока, как раз наоборот — большой поклонник Гарика Сукачева, Юрия Шевчука. Но, думаю, пошел он все-таки от рока вообще. Потому что определяющую роль в нем играют музыка, ритм, а не текст. Хотя стык рока и авторской песни мне кажется очень интересным и перспективным направлением. Это будет уже другая модификация звучащей поэзии.
— Ваша популярность как барда помогает вам в научной работе?
— Иногда мне удается решить организационные вопросы, по которым просто так со мной бы никто из высокого начальства не стал разговаривать. А так говорят: “Конечно! Поможем, чем можем!”
— Коллеги не относились сомнительно к вам из-за вашего поэтического хобби?
— Еще как относились. Профессор, принимавший у меня кандидатскую диссертацию к защите в МГУ, сказал: “Это тот самый, который песни пишет? Да он же легкомысленный человек! Как он сможет сделать что-нибудь серьезное в науке?!” Но такое отношение быстро прошло. Потому что кроме 250 песен у меня есть примерно столько же научных работ. Так что теперь мне никого ни в чем не нужно убеждать.
