Помимо работы, утверждает главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» Алексей ВЕНЕДИКТОВ, у него остается вся жизнь – семья, шестилетний сын, книги, кино, светская жизнь. Впрочем, чем заполнить время, он не ищет – ему его катастрофически не хватает. «Если бы не был главным редактором политической радиостанции, то, скорее всего, искал бы себя либо в школе, либо в политике», – размышлял Алексей Венедиктов в интервью Наталье Ратиани, но говорил больше про будущее радио.
«ДЛ»: Аудитория «Эха Москвы» огромна, причем многие из ваших радиослушателей признают, что «Эхо» для них – единственный источник получения информации. На ваш взгляд, почему, несмотря на телевидение, обилие интернет-сайтов, газет, люди выбирают такой старый способ получения информации, как радио?
Алексей Венедиктов: Радио всегда было наиболее демократичным, общедоступным и оперативным СМИ. Людям информация нужна для принятия решения. Вплоть до того, что информация о погоде также нужна для принятия решения – стоит ли брать зонтик и надевать галоши, выходя из дома. Способ доставки информации для людей, принимающих решение, должен быть, во-первых, оперативным и, во-вторых, дешевым.
Можно, конечно, с учетом современного развития техники с помощью компьютерного наладонника просматривать курс акций и уточнять ту же погоду, но для этого нужны дополнительные усилия. А человек по природе своей ленив. Так что еще достаточно долгое время правильно выстроенное информационное радио будет занимать определенную нишу в жизни людей, принимающих решения. Безусловно, есть люди, которые не принимают решения, но им нужна развлекательная, образовательная информация. И она у нас тоже есть.
Поэтому, несмотря на продвижение Интернета – кстати, по которому тоже можно слушать радио, – информационно-разговорное радио будет успешно и не лишится своей аудитории.
«ДЛ»: Сейчас «Эхо Москвы» называют самым свободным радио. Какие критерии свободы в журналистике неизменны, а что можно трансформировать?
А.В.: Все действуют в рамках ограничений. Причем не важно, откуда идут эти ограничения – извне или изнутри. На «Эхе Москвы» меньше табу, и это обусловлено правильностью выстраивания отношений с акционерами.
И не более того.
Изначально с акционерами есть договоренность, что за информационную и редакционную политику отвечает главный редактор. При этом главный редактор вначале выбирается журналистским коллективом, а потом утверждается советом директоров. Таким образом, у меня доверие двух категорий людей, которые, собственно, и делают «Эхо». А получив доверие, ты получаешь карт-бланш.
Все существующие ограничения оговорены мною и с акционерами, и с журналистами. Например, наш главный акционер – «Газпром», и любая негативная информация по «Газпрому» вначале проходит через меня. Дальше я рекомендую не выпускать информацию без попытки получить у «Газпрома» комментарий. Информацию все равно выпустят, но сначала мы попытаемся получить комментарий. Естественно, мы не можем не выпустить новость, если она уже есть всюду. Газовые события на Украине и в Белоруссии мы освещали, как и другие СМИ, но «Газпром» в любую минуту получал столько эфира, сколько хотел.
«Газпром» – наш акционер уже шесть лет, и не было случая, чтобы мне запретили поставить какую-то общественно значимую информацию. Такого не было, потому что мы договорились на берегу.
«ДЛ»: «Эхо Москвы» – прибыльное СМИ?
А.В.: Да, мы прибыльная организация с 1994 года. Единственный год, когда мы ушли в ноль, но не в минус, – это 1998-й. С 1999 года мы вновь прибыльная организация и выплачиваем акционерам дивиденды. Я тоже акционер и получаю дивиденды.
В чем секрет нашей прибыльности? У нас реклама эффективна. Реклама – это тоже своего рода информация, а у «Эха Москвы» самый большой индекс лояльности среди аудитории. Для рекламодателя это означает, что люди доверяют нам, а следовательно, возрастает и уровень доверия к нашей рекламе. Может, это и непрофессиональный ответ, но я это объясняю так.
«ДЛ»: Приобретение крупными госкорпорациями медийных активов, на ваш взгляд, связано с велением времени или причина в другом?
А.В.: Это не веление времени, а загогулина времени. Общий тренд другой – диверсификация собственников, диверсификация интересов, индивидуализация. То, что происходит сейчас, – это против течения, но сейчас это загогулина...
«ДЛ»: В чем, на ваш взгляд, особенности современной российской журналистики?
А.В.: Профессия журналиста стала размываться. Я имею в виду создание блогов и живых журналов. Любой человек может описать события, которые с ним произошли или свидетелем которых он стал, и таким образом соприкоснуться с профессией журналиста. К примеру, когда произошли события в Кондопоге, именно «Эхо Москвы» в течение первых двух дней рассказывало об этом. Не агентства, не телевидение. Мы всю информацию взяли в блогах, у свидетелей, которые описывали события в своих личных дневниках. Мы связывались с этими людьми.
Контуры журналистики с развитием технологий просто меняются – сейчас сложно представить, как мы раньше создавали новости каждые 15 минут, не имея Интернета, опираясь только на агентства и газеты. Сейчас скорость начинает забивать качество. Вот это проблема. Но когда это начинает создавать угрозу, ты начинаешь с этим бороться.
Если же говорить о профессии журналиста, то сейчас абитуриенты, поступающие на факультет журналистики, стремятся в гламурную журналистику. Причина – большие деньги, и в этом сегменте журналистики, по их мнению, менее опасно.
Тем не менее я скептически отношусь к стонам о безобразности нашего молодого журналистского поколения. У меня средний возраст корреспондентов – 21 год, и вопрос только в их желании профессионально работать. Это важно для любой профессии, ну а для журналистской – тем более.
«ДЛ»: Для вас радио – это работа, бизнес или хобби?
А.В.: Пока все вместе. Но я уже меньше журналист, а больше менеджер. Мне уже интересно не столько вести эфиры, сколько заниматься управлением, придумывать новые передачи, новые информационные подходы. Самое интересное – креативить. Я от этого получаю огромное удовольствие.
Но радио – это еще и способ знакомства с миром. К примеру, я недавно брал интервью у президента Литвы Валдуса Адамкуса. Когда еще я мог познакомиться с этим американским гражданином, попасть в этот президентский дворец? Взять интервью, попить с ним чайку, поговорить за жизнь. Где я мог с ним познакомиться? Да нигде.
Для меня радио – это еще такой способ миропроживания, времяпрепровождения и самосовершенствования. Приобретаешь новые знакомства, получаешь новую кислородную подпитку и понимаешь, что мир все шире и шире.
«ДЛ»: В таком случае – информационные потрясения за последнее время были?
А.В.: Меня уже мало что может удивить – все штатно. Пожалуй, только назначение нового министра обороны России. Мне потребовалось две недели, чтобы сложить картинку, понять логику. Это было увлекательно. И вот еще президент Азербайджана Ильхам Алиев... Я рассчитывал увидеть молодого человека, а увидел лидера нации. Но для этого потребовалось с ним встретиться.
«ДЛ»: Что сейчас нужно слушателю? В каком направлении развивается «Эхо»?
А.В.: Слушателю нужны две вещи. Он, как мы уже говорили, получает информацию из многих источников помимо радио. Мы можем ему предложить интерактивность, участие в создании передачи. Причем это не просто интерактив – телефонные звонки в студию, это реальное участие в создании передачи. Мы сейчас в начале этого пути.
Мы должны предложить людям самим выбирать продукт. Мне кажется, наше развитие сейчас – в этом направлении. 2007 год – год интернет-развития и телепрорыва для радио «Эхо Москвы». Мы не собираемся отдельно делать Интернет, отдельно радио, отдельно телевидение. Мы пытаемся создать единый продукт. Я надеюсь, через месяц у нас будет достроена телевизионная студия, откуда будут выходить наши передачи. Мы переходим в категорию «продакшн». Мы считаем, что можем создавать хорошие телерадиопродукты, которые можно продавать.
Информационно-разговорное телевидение сильно приближается к радио. Мы же как радио тоже готовы сделать шаг навстречу.
«ДЛ»: А кто покупатель телевизионного продукта «Эхо Москвы»?
А.В.: Региональное телевидение, кабельное. У нас – продукт, которого нет на нынешнем телевидении. Конечно, если Первый телевизионный канал хочет купить еженедельную аналитическую передачу, которую ведут Тина Канделаки и Сергей Доренко, то пожалуйста – продукт на рынке. Но будущее не за федеральными каналами, а за кабелем и спутниками. И мы будем двигаться туда.
«ДЛ»: Что же существует помимо работы?
А.В.: Вся жизнь – семья, шестилетний сын, друзья, книги, кино, светская жизнь. Главный редактор политической радиостанции – в том числе и светский персонаж. Но я не ищу, чем заполнить время, его катастрофически не хватает.
«ДЛ»: Какая работа вас могла привлечь так же, как и сейчас – работа главного редактора «Эха Москвы»?
А.В.: Трудно сказать. 20 лет я был классным руководителем в школе. Это и творческая, и менеджерская работа. Я думаю, что любая менеджерская работа с людьми мне была бы интересна. Может быть, продолжал бы работать в школе или пошел в политику... Школа, бизнес-менеджмент в политических СМИ и политика – вот те направления, по которым я бы двигался, если бы не был главным редактором.
«ДЛ»: Чего не хватает современной школе?
А.В.: Современной школе не хватает модернизации. Учитель моего времени – всего 20 лет назад – был источником информации. Сейчас изменился характер работы. Школа больше не является источником информации. Главный вопрос в том, какое место должна занимать школа в информационном обществе, когда все является источником информации. Ответа на этот вопрос нет. Исследований изменения статуса школы в постинформационную эпоху не хватает. Хотя, в скобках замечу, министр делает все, что может.
«ДЛ»: А в политике?
А.В.: Нет стратегов. Нужна система выявления и поиска стратегических идей. Какой будет Россия в 2020 году, ее место в мире? Не сколько танков она будет выпускать – такого уровня менеджеров у нас каждый второй.
Я с завистью смотрю на многие страны, включая такие, как Индия и Китай, где работают целые политические институты при президентах, премьер-министрах. Эти институты занимаются прогнозированием на 20, 50 лет вперед. Это означает, что люди должны отрешиться от завтрашнего и работать на послезавтрашнее. Вот этого в России нет.
