На “Золотую маску” приехал “Коляда-театр” из Екатеринбурга. Наряду с конкурсным спектаклем “Амиго” провинциальные артисты сыграли пьесу “Букет”, которая убедительно доказала, что летопись перестройки трагично и фарсово начал писать именно Николай Коляда.
Пьеса сия датирована 1991 годом и возвращает зрителя в то смутное время, которое из сегодняшнего кажется безумным. Безумия добавляет реальная бедность, в которой до сих пор пребывает опальная в Екатеринбурге труппа Коляды. Это видно по оформлению — на артистах костюмы из того, что граждане натащили в театр, на сцене — граненые стаканы в количестве 100 с лишним штук да расписные тарелки числом не более 30. Актеров — 15.
Зачуханная экскурсия по святым местам пребывает еще в одну “святоту” — в дом никому не известного писателя-революционера Бородулина И.Ф. Это такая воронья слободка, где проживают хозяйка с сыном-идиотом и ее четыре квартиранта. Хозяйка сколотила капитал на дутом имени писателя-героя, чьи книжки, правда, никто не читал. Идиот сексуально озабочен и набит цитатами из всех книжек, какие есть в доме: пословицы, крылатые выражения, а также Достоевский, Пушкин, Островский…
— Жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно…
Дальше вы помните. Так вот у Коляды — и мучительно, и больно, и смешно, как из мира животных. Последнее он подчеркивает имитацией движений кроликов, что быстро скребут лапками по полу, особенно когда хотят кушать или совокупляться. Обитатели дома писателя Бородулина и как кролики, и как насекомые выживают в диких условиях первых постперестроечных лет. Кто смел, тот и съел соседа. Кто успел, тот отхватил что-то материальное. Главное — ничего духовного. Какой на фиг дух, когда живот опух? А кто не успел, того за руки, за ноги и — на растерзание толпе. Очередь доходит до каждого, и зрители первого ряда робко подбирают ноги, когда на них идет толпа с очередным телом.
Кончается все плохо — кумира сковырнули с пьедестала, дом отобрали, его купил бандит, а идиот-переросток, трогательный и смешной, единственный, кто спрашивал, зачем мы живем, удавился. Сотню стаканов унесли и вывалили на сцену битое стекло — как символ разбитой жизни.
