Вы заметили — начавшееся было нашествие артистов на ТВ прекратилось. Остаются самые стойкие. Действительно, ну как этим творческим людям с их тонкой душевной организацией встроиться в бездушный конвейер для добывания денег под названием “телевидение”? Да, не всем суждено грудью пересечь победную ленточку. Но только не нашей героине. Ирина Апексимова — стойкий оловянный солдатик, стильная штучка, пробивная лом-дива… Уж она свое возьмет! Впрочем, это, наверное, всего лишь телеобраз.
— Ну и как вам работа на телевидение?
— Сначала мне было безумно страшно, потому что это абсолютно отдельная профессия, ничего общего с актерской не имеющая, и, чтобы произносить текст, который заранее для тебя написан, большого актерства не нужно. Нужно просто иметь хорошую речь и уметь общаться с камерой.
— Но это может делать любой диктор. Для вас это не унизительно?
— Но ведь я актриса и привыкла говорить чужие речи, а не свои собственные. Нет, мне было сделано не унизительное, а, наоборот, очень даже заманчивое предложение. И так как я авантюристка, то и дала согласие. Но поначалу было страшно. Ведь я никогда просто так не смотрела в камеру, а нужно было попытаться найти в ней живые глаза. Смотришь в темный экран, а там еще текст движется и его нужно успеть прочесть.
— Но вы же не пай-девочка. Хотя кто вас знает... Просто невозможно представить, чтобы вы сидели и тупо читали бегущие строчки. Наверное, спорили с редакторами, дерзили им?
— Ну зачем же, это не в моей компетенции. Единственное, я иногда пререкалась по поводу словообразования, ударения, по тому, как строится предложение.
— А для чего артист приходит на ТВ? Может, от невостребованности в своей актерской профессии?
— Я не могу сказать, что я не востребована. Но я же не пошла вести ток-шоу, где могла реализоваться как творческая личность. А приглашений было много, но я отказывалась.
— Почему?
— Потому что мне не кажется, что все должно идти на продажу. Меня звали туда, где надо было обсуждать брошенных и разведенных женщин, а мне это неинтересно. Я не люблю копаться в чужом белье. А “Доброе утро” оказалось довольно забавным: жесткие рамки, светлые одежды, улыбающиеся, несмотря на огромное количество убийств, лица… Я уже давно не работаю в репертуарном театре и теперь даже в чем-то получаю кайф от того, что каждый раз мне нужно к определенному времени идти на работу.
— Смотрите, что вы сказали: каждую передачу вам приходится сообщать об убийствах. Это же абсурд какой-то!
— Вопрос немного не ко мне — не я же делаю сюжеты. Но по тому, сколько нормальных обыкновенных людей смотрит “Доброе утро”, можно сделать вывод, что им это тоже интересно. Наверное, народ хочет знать, сколько человек замочили за день. Но при том у нас убийства чередуются с гороховой кашей, с какой-нибудь звездной жизнью. Это же релакс такой…
— Но ведь с утра хочется чего-то бодренького и веселого. А вы, значит, убийствами бодрите зрителя?
— Да я ему просто говорю: доброе утро, проснись, на улице уже убивают, воруют сумочки, пора вставать! А если людям все время с экрана говорить, что солнышко встает, травка цветет и все вокруг прекрасно, то жизнь-то лучше не станет. Даже я, сообщая про эти ужасы, начинаю задумываться о том, что мне нужно сказать дочери, чтобы она не ехала общественным транспортом или была осторожна на рынке. Значит, для чего-то это нужно. Но я не специалист в телевидении.
— Вы говорите, что не любите копаться в чужом белье. А ведь даже такой культурный телеведущий, как Владимир Молчанов, с удовольствием это делает, и получается у него весьма интеллигентно.
— Молчанов — журналист. У него работа такая. Я другой человек по своему складу. Я не умею и не считаю нужным говорить о том, что происходит в жизни людей. Мне достаточно своих переживаний и ощущений. Я даже с подругами не говорю о личном, если, правда, они мне сами об этом не рассказывают.
— А чисто женское любопытство?
— Без него никуда, конечно. Но, когда ко мне в студию приходит человек безо всякого повода, я даже не знаю, о чем его спросить. Ведь не спросишь же: какие ваши творческие планы или что вы готовите по утрам? Я понимаю, какой это идиотизм, когда мне задают подобные вопросы.
— Ну так, Ира, что же вы готовите по утрам?
— К счастью, ничего не готовлю. У меня есть мама, и она этим занимается.
— У вас мировая мама?
— Конечно! Она мой друг и товарищ во всех вопросах. Она со мной и в Америке была. Да куда же я без нее.
— И как вам в Штатах жилось и работалось?
— Очень тяжело, хотя у меня там много друзей. Мой брат там живет. Но было столько проблем, что просто даже не хочется о них вспоминать. Ведь если я начну что-то говорить, то могу обидеть кого-то из знакомых, живущих в Америке.
— Вы так тактичны? Или живете по принципу: не делай другим того, чего не желаешь себе?
— Именно так. Я очень ранимый человек, все переживаю внутри себя, и если мне сделают плохо, все равно стараюсь в ответ не делать подобного.
— А вот не надо было себе создавать такой образ безбашенной женщины.
— Я его себе и не создавала, и никакие стилисты с визажистами со мной не работали. Это у меня внешность такая.
— Я не о внешности, а о сути.
— Просто в сериалах мне предлагались такие роли, и никто не интересовался, что я играла в театре.
— Раневская в свое время сказала об актрисе Ии Саввиной: смесь гремучей змеи с колокольчиком. Это, наверное, и про вас тоже?
— Ну, я не Саввина, конечно, я проще. Да и очень трудно про себя что-то говорить.
— А вот вы сообщили, что иногда не знаете, о чем спрашивать своих гостей. Когда к вам на передачу пришел г-н Николаев, ваш бывший муж, вы с ним там прямо в эфире сыграли в очень интересную игру под названием “Угадай-ка”.
— Так не для кого же не секрет, что мы когда-то с Валерой Николаевым были мужем и женой. Валера пришел ко мне в гости, и что зрители хотят увидеть — что мы с ним не знакомы? Мы два нормальных ироничных человека, нормально друг к другу относимся, и если уж нас поставили в такую ситуацию, естественно, мы стали друг над другом издеваться: я строить из себя журналистку, а он — приглашенную звезду.
— Вашей общей дочке 13 лет. Тяжелый возраст, это я по своей знаю.
— А моему ребенку некогда в себе замыкаться, она в хореографическом училище занимается. Балет с утра до ночи. Слава богу, она не ушла в себя. Но, с одной стороны, она уже хочет становиться взрослой девицей, а с другой — абсолютный ребенок. Пять минут ее кидает туда, пять минут обратно. А что касается книг… Ну, не надо в таком возрасте заставлять читать. Я ей раньше все время совала “Гарри Поттера”, а он не пошел. Зато она почему-то достала с полки “Гамлета” и прочитала взахлеб. А я-то сама “Гамлета” с трудом читала.
— А у вас как проходил переходный возраст? Я где-то прочитал, будто вы сказали: мол, “пятерки” получать стыдно.
— Да нет, не стыдно. Просто в школу я ходила не учиться, а тусоваться. Училась постольку-поскольку, потому что надо. Примерной девочкой я, конечно, не была, но и оторвы из меня не получилось. Хотя, в основном, только с мальчиками и дружила, в казаки-разбойники с ними играла. Но и “классиками” не брезговала. С уроков сбегала — ну, а кто с них не сбегал.
— “Троек” в аттестате много?
— По всем точным наукам. Зато “пятерки” — по русскому, литературе и английскому.
— Вы же целое актерское агентство содержите. Как же здесь без точных наук?
— Я хорошо в уме считаю. А в остальном только один характер и помогает. Я же лидер.
— Говорят, что актеры — сукины дети. Конечно, это обобщение и каждый хорош или плох сам по себе. Но ведь можно войти в образ, а потом из него так и не выйти, ведь все должно играться на голых нервах. Ну и как тут не попасть в психушку?
— Актерство — прежде всего профессия. Ей в школе обучаются. Как любит повторять Олег Павлович Табаков: наше дело веселенькое. То есть играть на сцене нужно весело. А если каждый раз умирать всерьез, так долго можно и не протянуть.
— Но зритель-то хочет, чтобы вы в кино и на сцене умирали всерьез.
— Я хорошо знаю, что из этого получается. Иногда я вижу великую актрису нашего кинематографа, которая ходит питаться на благотворительные обеды. Это ужасно.
— Вам не хочется бежать к черту на рога от этой ужасной профессии?
— Иногда очень хочется уехать на море — лежать там на берегу и никого не видеть и не слышать. Дня два-три. Желание-то такое есть, а возможностей нет.
— Неужели материальных?
— Ну, с материальными все более-менее в порядке. Но просто думаешь: куда, зачем. Ехать с дочерью — уже чуть-чуть не то. К тому же сейчас я запускаю новый спектакль, начинаются репетиции. Дочь еще учится.
— И сколько так протянет ваш механизм? Его же смазывать нужно.
— Надеюсь, летом я его таки смажу и куда-нибудь отвалю.
— А что вы будете там читать — Донцову?
— Да что вы, у меня такой накопленный хронический недосып, что я себя с книжкой на пляже просто представить не могу.
— Ну а расслабиться на ночной курортной дискотеке? Представляю, как вы зажигаете.
— Но только не на отдыхе. Вот на гастролях я очень люблю позажигать где-нибудь в компании любимых артистов, оторваться после спектакля. Но у меня столько адреналина в жизни, что “прыгать с парашютом” нет никакой надобности.
АРТИСТЫ НА ТВ
Елена ПРОКЛОВА, “Малахов +”Г-жа Проклова, идеал киногероини времен незабвенного Леонида Ильича, в ХХI веке нашла себя на ТВ в довольно странной программе. Здесь все лечатся от дурных болезней разными травами, лягушками и прочим набором лекарств от природы. А артистка всему этому айболитству наивно верит. Или просто играет роль?
— Для меня работа на ТВ — просто очередная роль, и больше ничего. Единственное отличие: здесь надо больше затрачиваться на зрителей. А в кино я работаю на голом профессионализме.
Татьяна ДОГИЛЕВА, “Две правды”
Как и Елена Проклова, звезда 80-х г-жа Догилева с трудом находит себя на кинорынке. На ТВ же у нее целое ток-шоу обо всяких амурных делах.
— Сейчас я не отказываюсь ни от одного предложения, потому как надо зарабатывать на жизнь, растить и учить дочь. ТВ для меня — что-то непонятное, невообразимое, я к нему никак не могу привыкнуть. Единственный плюс — ко мне в студию приходят мои друзья и приятели, которых всегда приятно видеть. Минус — я очень не люблю обсуждать личную жизнь других людей. Но приходится.
Борис ЩЕРБАКОВ, “Доброе утро”
Красавец-мужчина, герой-любовник. Не уходил с киноэкранов в 70—80-е гг. Но время неумолимо, герой постарел, вынужден был уйти из любимого МХТ, сейчас играет в антрепризах и редких сериалах. Но породу-то не скроешь!
— Я люблю все новое и неожиданное. Вот так же спел когда-то в клипе с Любовью Успенской, а теперь пошел на телевизионный эксперимент. Но в этой шкуре мне непросто: если в актерской игре я должен все время перевоплощаться, то здесь, как правило, нужно быть самим собой. А это всегда тяжело.
