Конечно, говорить о том, что кризис принял необратимые последствия, было бы неправильно – Россию и Евросоюз слишком много связывает в торгово-экономическом плане, чтобы они могли позволить себе разругаться в пух и прах. Однако то, что по ряду проблем существует полное непонимание, — это факт. Европа не приемлет тот смысл, который вкладывает в понятие «демократия» российская власть. А России очень сложно понять европейскую солидарность, пределов которой, похоже, нет.
Пресс-конференция по итогам саммита была, безусловно, одной из самых неприятных для Владимира Путина за все время его президентства. Мероприятие, по сути, стало словесным побоищем между ВВП и западной прессой. Белый от ярости, иногда не просто повышающий голос, а громко кричащий президент, — это было, пожалуй, покруче, чем в Мюнхене. В Германии, глава государства читал заранее заготовленную речь. А здесь была во многом спонтанная реакция человека на неприятные вопросы. В центре внимания были три темы: соблюдение прав и свобод в России, события в Эстонии и польское вето на начало переговоров по новому соглашению о партнерстве между Россией и ЕС.
Когда речь заходила о Польше и Эстонии, канцлер ФРГ Ангела Меркель и глава Еврокомиссии Жозе Мануэл Баррозу высказывались по принципу «своих не сдаем». «Проблема Польши — это общеевропейская проблема. Как и проблема Эстонии, Литвы. ЕС опирается на принципы солидарности», — заявил Баррозу. «Дело не в том, что Польша не занимается своим внутренним делом. Это общеевропейский вопрос, которым будет заниматься Европейский союз», — вторила ему Меркель. Полная солидарность — что тут говорить. Вот только завести она может слишком далеко. Своими заявлениями Меркель и Баррозу, по сути, дают карт-бланш другим «молодым» членам ЕС по выносу «личных» проблем во взаимоотношениях с Россией на уровень всего Союза. Та же Литва грозится последовать польскому примеру, если Москва не возобновит поставки нефти по трубопроводу «Дружба». А кому вздумается поиграть мускулами в следующий раз? Желающие найдутся наверняка. И разруливать все эти проблемы придется в первую очередь не России, а самому ЕС.
У Владимира Путина высказывания соседей по трибуне понимания не нашли. «Я спрашивал сегодня у своих коллег: «Есть ли какие-то границы солидарности?» А что, внутри самого ЕС сегодня мало сельскохозяйственных споров? А в других странах? При чем здесь поставки мяса и, допустим, космическая деятельность?!» — возмущенно вопросил российский президент. Но не было ему ответа.
Западная пресса старательно атаковала Путина вопросами о российской демократии. Однако интерес к событиям в Эстонии проявила лишь после того, как ВВП дважды высказался по этому поводу. Отвечая на воистину странный вопрос о том, как убийство Политковской, Литвиненко и задержание в «Шереметьево-1» Каспарова согласуются со стратегическим партнерством России и ЕС, Путин пришел в бешенство. «Убийство Политковской и гибель Литвиненко должны быть сначала расследованы. И только тогда можно искать виновных и делать какие-то выводы. А вот о том, что в Таллине убили демонстранта — об этом вы почему-то опять не вспоминаете! Человека оставили без помощи истекать кровью, и он умер. Но мы же не ставим вопрос, нужно ли нам развивать стратегические отношения с Евросоюзом!»
А что же по поводу Эстонии заявили представители европейской стороны? «Происходят, случается, преступления. Это бывает во всех странах. И в этом случае важно, чтобы органы власти боролись с этими преступлениями. Я считаю, что власти Эстонии сейчас четко действуют для преодоления возникших трудностей», — произнес глава Еврокомиссии. Эти слова можно было бы назвать абсолютно обоснованными, если бы не одно «но». Случись нечто подобное в России — тон заявлений европейцев был бы далеко не таким сдержанным. Не возмущались же они на пресс-конференции действиями эстонских властей при разгоне граждан, протестующих против переноса памятника Воину-Освободителю! Хотя между этими событиями и разгоном «Марша несогласных» в Москве немало общего…
Насчет «марша» Путину задали сразу несколько вопросов. «Конечно, мы — люди, которые занимаются государственной деятельностью — несем за это ответственность. Будем работать с нашей правоохранительной системой. Но, уверяю вас, все, кто хочет демонстрировать в рамках действующего законодательства, такую возможность получат. Многие из них (демонстрантов — Н. Г.) провоцируют правоохранительные органы на применение силы», — сказал, среди прочего, российский президент.
Заявление спорное. Потому что, на самом деле, в провокациях участвуют обе стороны. «Несогласные» — когда, вопреки запрету властей, начинают шествие. Власти — когда отказывают «маршистам» в проведении мероприятий по откровенно политическим мотивам. Зато прокремлевским движениям разрешают проводить публичные действия даже в нарушение законов. Однако из высказываний Путина можно было сделать вывод, что позиция властей по отношению к «несогласным» останется прежней.
Только один из прозвучавших вопросов доставил истинное наслаждение ВВП. «Откуда, вы думаете, появились сомнения в Европе в вашей возможности быть демократом? Как вы сами себя видите – как демократа «чистой воды»? — поинтересовался немецкий журналист. «Очень хороший вопрос! – чрезвычайно обрадовался Путин. – Что такое «чистой воды»? Что такое «чистой крови»? Что такое в современном мире быть «чистым немцем» или «чистым русским»? У нас, знаете, говорят: «Если русского как следует потереть, то появится татарин». Поэтому, что такое «чистая демократия»? У нас где-нибудь в мире есть «чистые демократы»? Это всегда вопрос политической оценки и желания увидеть стакан наполовину полный или наполовину пустой».
Боюсь только, в обозримом будущем Россия и ЕС будут смотреть на «демократический стакан» абсолютно по-разному.
Самара – Москва
