Известный адвокат, гость многочисленных телепередач, официальный представитель Правительства России в высших судебных органах Михаил Барщевский решил пробиться в Госдуму со своей новой партией. Недавно она сменила название и вместо “Свободной России” стала называться “Гражданская сила”.
— Зачем вам все это нужно? Идти на думские выборы с молодой партией, да еще на правом фланге, где сегодня сложно набрать много очков?
— Туда, где очки набрать легко, я бы не пошел. Ну неинтересно. Если бы моей целью было попадание в Думу, то, простите за нескромность, “Единая Россия” (“ЕР”) и “Справедливая Россия” (“СР”) оторвали бы меня с руками. Тут вопрос простой — вот вы бы хотели оставить своему сыну по наследству дом на три тысячи квадратных метров, банковский счет на 10 млн. и бизнес с оборотом 100 млн. долларов. Да? Вот только я забыл добавить… в Багдаде. Уже нет? А в Швейцарии — домик 200 кв. метров, 10 тыс. долларов на банковском счете и бизнес с оборотом в миллион долларов?.. А вывод здесь такой: по наследству надо оставлять в первую очередь нормальную страну. А вот в ней уже можно — какой-то домик, счет или бизнес. У меня растут внуки. Что я им оставлю?
— И кто же ваш избиратель и что за партия “Гражданская сила”?
— Мы не левые и не правые. Мы нормальные. То есть не придерживаемся каких-то заранее установленных идеологем. Да, мы — либеральная партия, но при этом являемся патриотами и хотим, чтобы Россия была сильным государством. Но только не вопреки правам человека, а во имя их соблюдения. Мы не призываем голосовать за нас, а подумать: за кого голосовать. Мы партия умных и для умных. Партия профессиональных элит — интеллигенции и бизнеса. То есть врачей, учителей, журналистов, вузовских преподавателей, ученых, управленцев, художественной интеллигенции. Тех, кто привык работать головой, умеет отличить популистские обещания от того, что реально можно сделать. Мы не будем ничего специально делать для привлечения голосов. Этот предвыборный год нужен мне для того, чтобы иметь трибуну для общения с народом — предложить обществу набор очищенных от политизации идей.
— Вы хотите, чтобы за вас проголосовали те, кто сейчас обсуждает политику “на кухнях”? Но одна их часть перестала ходить на выборы и занимается своим бизнесом, другая — менее обеспеченная — тянется за левыми лозунгами.
— Во-первых, вспомните, что именно в тот и только в тот момент, когда советская система ослабла, прорвалась интеллигенция: Лихачев, Сахаров, Собчак, Егор и Александр Яковлевы, Афанасьев. Она вдруг вышла на экраны, попала в органы власти. В связи с тем, что в марте 2008 года будет смена президента, нынешняя российская чиновничья система тоже объективно ослабла. И сейчас появляется некое окошко, в которое может попасть интеллигенция. В следующие восемь лет ловить будет нечего. Во-вторых: надо признать, что Россия по своей истории, сегодняшнему экономическому положению — это скорее социал-демократическая страна. Не левацкая (а-ля КПРФ), а с левым уклоном. Это примерно 60% граждан. Остальные 40% — исповедуют консервативно-либерально-демократические взгляды. Так вот, если “ЕР” и “СР” борются за обладание властью, то наша партия — за влияние на нее. Мы реалисты и понимаем, что в России партия интеллигенции и бизнеса не может сегодня получить ни при каких обстоятельствах более 20—25%. Но это не причина не идти и не пытаться влиять на власть.
— То есть вы являетесь конкурентами СПС и “Яблока”?
— Я настоял на том, чтобы мы не принимали участия в региональных выборах 11 марта. Чтобы никто не мог сказать, что “Гражданская сила” была “партией-киллером” этих организаций. В итоге там, где “Яблоко” было допущено до выборов, оно не набрало даже 5%. Если четыре года назад оно превратилось в “кружок любителей Явлинского”, то сейчас и кружок закрылся, потому что его руководитель сам утратил интерес к политике. СПС еле-еле прошел в четырех из девяти регионов, преодолев барьер 7%. И пошел на прямой обман избирателей — выйдя с лево-коммунистическими лозунгами. Обещал повысить пенсии и зарплаты бюджетникам, умалчивая, что вопрос не входит в компетенцию законодательных собраний. Сегодня они — конкурент КПРФ.
— Но эти партии не вписались в путинскую политическую конфигурацию. А про вас говорят, что вы — “кремлевский проект”, который призван не дать вытеснить либеральный электорат в протестное поле.
— Я не знаю — поддерживает нас Кремль или нет. Там много башен. Та, которая придерживается либерально-демократических взглядов, как я думаю, смотрит на нас доброжелательно, не мешая и не помогая. Та, что пытается провести идею третьего срока президента, — с крайним раздражением, но тоже не вмешивается. Мы не являемся “кремлевским проектом”. Хотя далеко не все, что оттуда исходит, плохо. Я давно уже сам решаю, что мне в этой жизни делать. Гонений не испытываю. Правда, с момента сообщения о том, что я возглавил высший совет партии, число приглашений на телевидение значительно сократилось. С другой стороны, пишущие журналисты стали обращаться намного чаще.
— Так вы партия оппозиционная?
— А вот не знаю. Например, сокращение срока службы в армии — я “за”. Отмена выборов губернаторов — я против. Скажите, оппозиционная или нет? Тот, кто заранее говорит, что он всегда в оппозиции, — это фронда. Тот же, кто всегда “за”, — это не партия, а дворовая челядь. Да и вообще, у нас сегодня в “западном” смысле слова все партии оппозиционные, так как не участвовали в формировании правительства.
Все спрашивают — где демократия? А ведь ее сегодня в России быть не может. Она возникает там и тогда, где появляется либеральный конкурентный рынок. То есть малый и средний бизнес нужен нам не сам по себе, а как экономическая база, из которой автоматически возникают: средний класс, демократические институты и форма правления, гражданское общество, независимая судебная система, свобода слова, цивилизованное государство. Я доволен тем, что президент в своем последнем Послании сказал определенные слова о малом бизнесе. Правда, недоволен сколько. Глава государства отметил, что его развитие позволит создать средний класс, но, к сожалению, не продолжил эту цепочку до конца. А вообще, мне хотелось бы услышать конкретные поручения правительству по принятию мер поддержки малого бизнеса.
— А что еще вам запомнилось в Послании?
— Для меня как лидера партии было важно, что наконец всерьез вспомнили о культуре. В частности, о библиотечном деле. Это было полной неожиданностью. Также важно, что, в отличие от советской истории, когда генетику и кибернетику объявляли лженауками, сейчас было заявлено, что в области нанотехнологий Россия хочет занять лидирующее место.
А вот предложение усилить законодательство по борьбе с экстремизмом мне не понравилось. Потому что усилением нельзя компенсировать его несоблюдение. Почему власть не предпринимала никаких активных мер, когда в разное время “Память”, Макашов, Баркашов, “Родина” изгалялись в обществе с ксенофобскими выступлениями? А вспомнила об этом сейчас. Давайте научимся применять то, что есть.
— А что вы можете сказать о его “применении” во время разгона апрельского “Марша несогласных” в Москве?
— В отличие от математики, в политике минус на минус дает не плюс, а четыре минуса. Во-первых, это неумное решение властей о запрете проведения марша, что сыграло лишь на руку его организаторам. Во-вторых, жесткий разгон демонстрантов. Если бы по Москве прошла тысяча человек, никто бы этого и не заметил. А так все телеканалы мира показывали омоновцев, избивающих иностранных журналистов. Ну и, наконец, со стороны людей, называющих себя демократами, было крайне неумно выйти вместе с “лимоновцами”. Они дискредитировали себя. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты.
— И своими конкурентами вы их тоже не считаете?
— Есть маргинальные левые и правые, за теми и другими стоит по 2—3% населения, и они нам не конкуренты. У Каспарова и Касьянова другая часть электората — неконструктивная. Их лозунги: “Долой” и “Против”. А для меня оппозиция — это те, кто говорит, что не так, и предлагает сделать по-другому.
