Проблема непризнанных государств становится все актуальнее в мировой политике. Хотя подобные государственные образования, будь то на Северном Кипре или в Западной Сахаре, возникали и раньше, превращение их в системную проблему мирового уровня связано с распадом мировой социалистической системы, а конкретнее двух – многосоставных обществ: Советского Союза и Югославии. После многочисленных кровавых конфликтов, приведших к образованию непризнанных государств, процесс на долгое время перешел в стадию долгих и бесплодных переговоров с участием всех втянутых в эти конфликты игроков – от местных до глобальных. Не всем им удалось выжить, но те, которые реально состоялись, оказались незатягивающейся раной для бывших метрополий с чувством национального унижения, беженцами и многими другими проблемами. И вот в решении этой проблемы, кажется, намечается прорыв. Окончательному решению косовского вопроса аналитики отводят максимум полгода, а за этим должна последовать и актуализация темы «непризнанных» на постсоветском пространстве.
В 1991 году вырос спрос на новые карты мира: на месте огромного розово-красного пятна СССР, которое несколько десятилетий расплывалось в северной части Евразии и занимало шестую часть обитаемой поверхности планеты, образовалось 15 отдельных цветных лоскутов разного размера. Границы суверенных постсоветских стран, пропиленные по старым линиям соприкосновения братских республик, были освящены международным признанием. Но фактически осколков Советского Союза оказалось больше.
Кроме 15 признанных стран-наследниц образовалось еще 4 непризнанных: Нагорный Карабах, выделившийся из состава Азербайджана, Абхазия и Южная Осетия, отказавшиеся считать себя частью Грузии, и Приднестровье, которому оказалось не по пути с Молдовой. Шанс на международное признание эти образования видят в ситуации с бывшей югославской автономией Косово, которая, судя по всему, рассчитывает на скорое оформление своего государственного суверенитета. Но пока общепризнанным
фактом является то, что все четыре «дополнительные» постсоветские страны остаются источником напряженности, а подчас и угрозы вооруженного противостояния в регионе Черного моря и Кавказа. В июне этого года Россия, которая является главным внешнеполитическим ориентиром для большинства непризнанных государств, устами президента Владимира Путина подтвердила свою приверженность принципу территориальной целостности государств. Очевидно, что повторение косовского прецедента у границ России может вызвать труднопрогнозируемую реакцию в ряде ее собственных регионов. «Деловые люди» провели ревизию «замороженных» конфликтов бывшего СССР.
1 = 15 + 4
Все четыре мятежные области оплатили свою независимость кровью вооруженных конфликтов, сформировали свои собственные более или менее функциональные государственные институты и теперь с большим интересом присматриваются к происходящему в бывшей югославской автономии Косово, которой вот-вот может быть предоставлен суверенитет. В непризнанных странах бывшего СССР не без основания считают, что косовский прецедент торжества права наций на самоопределение над принципом территориальной целостности государств может отразиться и на их судьбе, и число наследников Советского Союза будет наконец сочтено правильно.
Непризнанные государства бывшего СССР – во всех смыслах часть советского наследства. Сам принцип национального самоопределения как идея пусть и ограниченного государственного суверенитета этнической группы в пределах весьма произвольно очерченной территории появился на территории Российской империи благодаря большевикам и был положен ими в основу устройства Советской Федерации. Право на самоопределение строго дозировалось. Союзные республики, число которых многократно менялось и наконец составило 15, обладали всеми внешними атрибутами государственного суверенитета и даже возможностью отделения от СССР, зафиксированной во всех советских Конституциях. Но поскольку число народностей, живших в стране, существенно превосходило 15, образовалась вторая ступенька суверенитета – автономии внутри республик. Разница в статусе союзных республик и автономий изначально подразумевала, что «младшие» со временем потребуют таких же прав, как у «старших».
В конце 1980-х – начале 1990-х годов СССР оказался в условиях гигантского экономического, управленческого и идейного кризиса. Союзные республики потребовали реализации своего права на отделение, которое Москва в течение почти семи десятилетий с момента создания Союза рассматривала исключительно как теоретический принцип, ничтожный в условиях жесткого унитарного правления. Но унитарная система рушилась на глазах. Руководство, с одной стороны, попыталось переучредить Союз заново, согласовав с республиками новый договор, а с другой – ослабить позиции стремящихся к независимости республиканских элит, поощряя амбиции автономий в составе республик.
Попытка подписания нового союзного договора была сорвана выступлением ГКЧП в Москве в августе 1991 года, и к декабрю 1991 года Союз прекратил свое существование, чуть-чуть не дожив до 70-летия. Но джинн автономного сепаратизма был выпущен из бутылки. В начале 1990-х он едва не привел к территориальному распаду России, которой удалось удержать большинство своих автономий исключительно благодаря обещанию Бориса Ельцина взять суверенитета столько, сколько они способны унести, – в обмен на целостность страны. Кроме того, Россия получила затяжную «конституционную войну» с Татарстаном и вполне реальную кровопролитную – в Чечне. Только к началу 2000-х годов статус «проблемных» автономий оказался более или менее урегулирован. У нынешнего сепаратизма региональных элит есть свои объяснимые причины, но это явление точно не имеет ничего общего с призывами к независимости и отделению.
Но Азербайджан, Грузия и Молдавия не сумели сдержать удар сепаратизма автономий. Все четыре непризнанные страны устояли после попыток новых «метрополий» вернуть их в свое лоно. Эти войны были тем более трагичны, что бойцы в окопах в каком-то смысле сражались и умирали за несуществующее командование: многие из них отстаивали право не выходить из СССР, которого уже не было.
Сейчас на фронтах начала 90-х почти не стреляют. Но путь к миру кажется все еще очень долгим. Тем более что старыми окопами охотно пользуется окрепшая Россия, которая, как когда-то Союз, видит в них возможность оказывать давление на элиты соседних стран – бывших братских республик.
«МЫ – НАШИ ГОРЫ»
Место, с которого 19 лет назад начался распад СССР, выглядит на удивление мирно. Хорошая асфальтовая дорога ведет из армянского райцентра Горис в столицу Нагорного Карабаха – город Степанакерт. Вдоль изгибов серпантина – таблички с трафаретной надписью на различных языках мира: дорога построена на средства армянских общин в разных странах Старого и Нового Света.
На туристических картах, которые продаются в сувенирных магазинчиках Еревана, Нагорный Карабах залит тем же цветом, что и Армения. Одного взгляда на такую схему достаточно, чтобы понять, насколько сложные узлы завязаны в этих краях историей и географией. Территория Армении отсекает от Азербайджана продолговатый островок Нахичевани. После карабахской войны сообщение 63-тысячной Нахичевани с Азербайджаном через Армению, естественно, закрыто.
У любого, кто бывал в Карабахе, его фактический суверенитет не вызывает сомнений. Зона безопасности вдоль реальной границы между Карабахом и Азербайджаном напоминает линию фронта: среди многокилометровых минных полей находятся позиции сил самообороны Карабаха и азербайджанских военных, постоянно держащих друг друга на прицеле и время от времени устраивающих снайперские дуэли. Здесь нет международных миротворцев – Карабах подчеркивает, что обеспечивает свою независимость самостоятельно.
Положение Карабаха не так сложно. В мае 1992 года армяне взяли азербайджанский город Лачин, пробив коридор между Карабахом и самой Арменией. Сейчас кроме самого Лачина армяне полностью или частично контролируют еще шесть районов Азербайджана к западу и к востоку от Карабаха. На сувенирных картах эти районы не решаются включать в состав Армении, но на всякий случай вместе с Карабахом окружают общей границей, которая раздувает официальную армянскую территорию раза в полтора. Часть Шаумянского, Мартунинского и Мардакертского районов самого Карабаха, в свою очередь, числится оккупированной Азербайджаном. Хотя де-юре весь Карабах и прилегающие земли – территория Азербайджана.
Путь из Еревана на восток все равно упирается в линию фронта, которую представляет собой вся армяно-азербайджанская граница. В этом тупике не только Карабах, но и вся Армения. Тем более что другой ее сосед, Турция, поддерживает Азербайджан, отказывается признавать геноцид армян 1915 года и отвергает претензии Армении к договору о границе 1921 года. Турецкая граница также закрыта, и в условиях пограничных сложностей между Россией и Грузией единственным окном в большой мир для Армении остается небольшой участок границы с Ираном.
По-азербайджански «Карабах» означает «черный сад». Во всех международных документах непризнанная страна фигурирует под этим наименованием, хотя ни один ее житель не называет свою родину на языке врага. «Вас приветствует свободный Арцах!» – гласит плакат при въезде на территорию республики. «Арцах» означает по-армянски «лесистые горы», а еще сорт отличной крепкой водки, которую здесь делают из абрикосов, тутовника, кизила или винограда.
Из всех постсоветских конфликтов именно в карабахском перспектива «реституции» выглядит, пожалуй, наиболее безнадежной. Азербайджанский Лачин давно переименован в армянский Бердзор. На краю этого некогда мусульманского города построена новая церковь – редкий случай для нынешних времен, когда церкви в основном уступают место мечетям и минаретам. Азербайджанцы ушли и из Карабаха, и из оккупированных районов, и теперь 140-тысячная армянская община республики – единственный хозяин этих мест. «Мы – наши горы!» – гласит девиз Карабаха, выбитый на цоколе статуи пожилой пары горцев – символа республики. Он такой и есть, Карабах, – древний, независимый и самодостаточный. Как горы.
Никакой границы с Арменией нет. На границе собственно Карабаха, в Ахавно (азербайджанском Забухе), есть пост дорожной милиции. Здесь у пассажиров могут спросить документы. Гражданам стран СНГ для пересечения границы достаточно национального паспорта, всем остальным иностранцам нужна виза Карабаха, которую можно получить в представительстве республики в Ереване. Виза стоит около 25 долларов.
Ездят в Карабах в основном представители армянской диаспоры – как известно, за пределами Армении этнических армян живет гораздо больше, чем в самой стране. Для одних армян эта земля стала священной после войны, для других всегда была малой родиной, третьи просто приезжают на лето в эти красивейшие девственные горы. В теплое время года гостиницы Степанакерта заполняются до отказа. Карабах до войны не был особенно курортным местом. Но сейчас благодаря диаспоре в нем уже существуют и еще строятся неплохие отели.
50-тысячный Степанакерт вообще производит впечатление вполне состоятельного городка. Средств хватает на ремонт дорог, строительство новых домов и магазинов и поддержание в относительно приличном состоянии стареньких советских многоэтажек. Большой Армении диаспора, конечно, тоже помогает, но Карабах, кажется, привлекательнее – в нем меньше коррупции, потому что гораздо меньше чиновников.
Совсем рядом со Степанакертом есть город Шуши, в котором очень хорошо чувствуется послевоенное запустение и хорошо видны разрушения. Шуши – не единственный разрушенный город. Но несмотря на многолетний стаж «горячей точки» и постоянную боеготовность, слишком воинственного духа в республике не чувствуется. Здесь в почете парады, показательные учения и акции молодежных военизированных ассоциаций, но в повседневной жизни – никакого камуфляжа и оружия на каждом шагу. Война закончилась 13 лет назад.
Карабахский армянин Ашот показывает на стройную белокаменную церковь XVII века: «Когда мы взяли Шуши, эта церковь была доверху заполнена зарядными ящиками – азербайджанцы знали, что мы не будем стрелять по храму, и превратили его в склад боеприпасов». Сейчас трудно поверить, что весной 1992 года здесь кипел бой, в безлюдной тишине храма мирно горят несколько свечей.
Карабахских армян иногда называют христианскими фундаменталистами. У въезда в Степанакерт стоит танк, броня которого украшена строгими белыми крестами. Карабах, как и большая Армения, принял христианство как государственную религию в 301 году – на полстолетия раньше императорского Рима. В монастыре Амарас, построенном в том же IV веке, Месроп Маштоц придумал, как говорят, три последние буквы армянского алфавита, а Гандзасарский монастырь XIII века считается одним из красивейших на Кавказе. При этом мечети и мусульманские кладбища, оставшиеся от азербайджанцев, охраняются государством.
Флаг Карабаха – такой же, как у Армении, красно-сине-оранжевый, только часть поля отделена белой ломаной линией, которую в шутку называют «змеевиком»: Карабах – часть Армении, но все-таки не совсем Армения.
Здесь армянские деньги, армянские автомобильные номера и армянские паспорта – особой серии, которая не дает обладателю возможности принимать участие в армянских выборах. Армения – главный гарант безопасности и посредник между непризнанным Карабахом и мировым сообществом. В самой республике по-разному видят перспективы этого союза: одним кажется, что в случае признания Карабаха разумнее всего было бы присоединиться к Армении (как этого изначально хотел парламент автономии в 1988 году), другие предпочитают независимость. У сторонников первой точки зрения есть материальный аргумент: содержать свое правительство и без того довольно дорого, а окончательное оформление независимости – с новыми паспортами, валютой и таможенной границей – может оказаться непозволительной роскошью. Апологеты независимости благодарны Армении, но считают, что Карабах вполне способен быть самостоятельным.
Карабах и Армения накрепко связаны в политическом отношении. Конфликт в Карабахе мобилизовал все армянское общество и стал чуть ли не самым мощным «китом» постсоветской армянской идентичности. Самые успешные карабахские лидеры продолжают карьеру в Армении, хотя рассуждения политологов о сплоченном карабахском клане, доминирующем в политической жизни Еревана, явно преувеличены. Застреленный во время теракта в армянском парламенте в октябре 1999 года премьер Армении Вазген Саркисян был одним из выдающихся героев карабахской войны. Его брат Арам, тоже некоторое время возглавлявший кабинет министров, теперь находится в оппозиции и прозрачно намекает, что теракт, расследование которого так и не принесло существенных результатов, был на руку действующему президенту Армении Роберту Кочаряну – тоже выходцу из Карабаха.
В 1992 году Роберт Кочарян возглавил совет обороны Карабаха, в 1994 году парламент автономии избрал его президентом, а в 1996-м он победил уже на общенародных выборах президента Карабаха, которые стали для него трамплином к президентскому креслу в Армении. Его преемником в Степанакерте стал карабахский министр иностранных дел, бывший журналист Аркадий Гукасян.
И Кочарян, и Гукасян пробыли на своих должностях по два срока. Армении предстоит избрать нового президента на будущий год, а выборы в Карабахе уже стартовали. «По уровню развития демократии мы не уступаем Швейцарии», – уверяют в Степанакерте. Кандидатов пятеро – один коммунист, один депутат парламента, один университетский преподаватель и два очевидных фаворита: начальник службы национальной безопасности Карабаха Бако Саакян и замминистра иностранных дел Масис Маилян. Хотя оба лидера вроде бы связаны с властью, Саакян считается «официозным» кандидатом и уже собирает упреки в использовании административного ресурса, а Маилян позиционируется как его независимый соперник.
Считается, что Бако Саакян дружен с Сержем Саркисяном – уроженцем Степанакерта, силовиком, нынешним премьером Армении и наиболее вероятным победителем выборов ее президента в 2008 году. Саакяна, видимо, будет поддерживать Ереван, который, естественно, стремится получше контролировать свою «подшефную» республику. Масис Маилян позиционирует себя как апологет самостоятельности Карабаха в его нынешних границах.
Независимость Карабаха от Азербайджана священна для всех карабахских политиков. Усомниться в ней означает подписать себе смертный приговор. По крайней мере политический. Но не исключено, что выборы трех президентов – Карабаха в 2007-м, Армении и Азербайджана в 2008-м – в итоге сдвинут с мертвой точки самый старый из постсоветских замороженных конфликтов.
Пока же ситуация напоминает мертвый штиль. Встречи президентов Армении и Азербайджана пока заканчиваются безрезультатно. Азербайджан продолжает требовать возвращения оккупированных территорий, отказывается признать независимый статус самопровозглашенной республики и обещает нарастить свои вооруженные силы – так, чтобы никто не сомневался в способности Баку решить проблему силой. Армяне говорят, что силовой вариант не имеет перспективы, и настаивают на признании суверенитета Карабаха. Положение осложняется «блоковым размежеванием»: Азербайджан проявляет все больше симпатий к НАТО, а Армения остается надежным членом ОДКБ.
Президента Гукасяна упрекают в том, что он недостаточно настойчиво требовал возвращения Карабаха. Ведь карабахский конфликт считается армяно-азербайджанским: Армения считается в нем стороной, а сам Карабах – нет. Минская группа ОБСЕ, занимающаяся карабахским урегулированием, с точки зрения части карабахских политиков не всегда бывает адекватна ситуации. Сопредседателями группы являются Россия и Франция. «Позиция Запада ясна: все, что делает Запад, он делает в своих интересах, – анализирует министр иностранных дел республики Георгий Петросян. – Позиция России непонятна, у нее нет четкого проекта по Карабаху.
Надеюсь, в России понимают, что делают. Иногда возникает ощущение, что она заинтересована в сохранении конфликта, потому что видит в нем инструмент влияния одновременно и на Армению, и на Азербайджан. Но есть ведь еще и интересы Карабаха – тысяч и тысяч людей, которые прошли через невероятные испытания и все-таки выстояли».
Несмотря на титул сопредседателя Минской группы, Россия на сегодняшний день почти ушла из Карабаха. Люди в Степанакерте стали заметно хуже говорить по-русски. Квота, которую Россия предоставляет карабахским выпускникам в своих вузах, не выбирается – отчасти из-за той же проблемы с языком, отчасти из-за страха перед разгулявшейся в России ксенофобией. Юридически оформленное представительство Карабаха создано в Вашингтоне, но отсутствует в Москве.
Министр Георгий Петросян говорит, что Карабах постоянно ведет консультации с другими непризнанными государствами, но держится несколько в стороне от их совместных инициатив и несколько эйфорических ожиданий признания независимости Косово. Он надеется, что Минская группа в итоге сможет нащупать способ решения карабахского конфликта, который сам по себе может стать моделью для похожих ситуаций во всем мире. «Каждая ситуация уникальна. Конечно, косовский прецедент оставит свой отпечаток в каждом из постсоветских конфликтов, но подогнать их под единую мерку невозможно. Наш конфликт, по сути, правовой, а не этнический. Европейцы все время предлагают опираться на историю. Мы говорим: давайте отложим в сторону историю. Зачем брать в качестве точки отсчета 1915-й, или 1923-й, или 1988-й? Давайте возьмем в качестве точки отсчета сегодняшний день!»
СТРАНА ДУШИ
В 1992 году, когда в Карабахе началась война, единственной железной дорогой, которая связывала воюющую Армению с внешним миром, была железная дорога через Тбилиси, Западную Грузию и Абхазию в Россию. Под предлогом охраны этой транспортной артерии Грузия ввела в Абхазию свои войска. Это положило начало кровопролитной войне, приведшей к отделению Абхазии от Грузии и к разрушению железной дороги. Теперь редкие электрички ходят только между российским Сочи и абхазской столицей Сухуми. От Сухуми до ближайшего грузинского райцентра Зугдиди полотно разобрано. Полустанки тонут в буйной субтропической зелени, словно декорации к фильму о какой-нибудь брошенной африканской колонии. Начавшиеся было переговоры о восстановлении сквозного железнодорожного сообщения прекратились после серьезного обострения отношений между Грузией и Россией осенью 2006 года.
Пару лет назад Армения, Грузия, Украина и Россия договорились о создании консорциума, который должен был профинансировать восстановление этой железной дороги. Но работа пока не продвинулась дальше многочисленных инспекций разрушенного полотна. Абхазия, в сущности, меньше всех заинтересована в восстановлении дороги: по ней в Россию потекут фрукты из Армении и Западной Грузии – прямые конкуренты знаменитым абхазским мандаринам. Кроме того, с помощью железной дороги грузинские войска могут за час попасть из Зугдиди в Сухуми.
Автомобильное сообщение Абхазии с Грузией также перекрыто. По длинному, почти километровому мосту через Ингури идут редкие пешеходы, иногда – гужевой транспорт. На грузинской стороне стоит символ примирения – револьвер размером в человеческий рост со стволом, завязанным в узел. На абхазской, чуть в стороне от дороги, – древняя, полуразрушенная, потемневшая от времени боевая башня. «Всегда мы с ними воевали, – говорит абхаз-пограничник. – И если российские миротворцы уйдут, снова встанем и будем воевать, если понадобится».
Все эти суровые прифронтовые картины незнакомы тысячам туристов, едущих в Абхазию из России. Для россиян другая страна начинается в 20 минутах езды на машине от аэропорта Адлера. По картам и документам это Грузия, а на самом деле Абхазия. На границе постоянно толпятся люди. Пересечь ее можно по российскому паспорту. Самые напряженные дни для пограничников – в начале зимы, когда из Абхазии в Россию везут мандарины, в конце зимы, когда везут мимозу, и с весны до осени, когда из России в Абхазию едут отдыхающие.
Туристы – это главный летний заработок республики. Абхазия – это треугольник, гипотенуза которого – 200 километров великолепного черноморского побережья с пляжами, эвкалиптами и пальмовыми рощами, а длинный катет – хребет Большого Кавказа, рай для альпинистов, скалолазов и спелеологов. Число отдыхающих летом, похоже, превышает число местных жителей. До 2004 года отпуск в Абхазии проводили либо отчаянные любители экзотики, либо те, кого даже война не смогла заставить отказаться от старых привычек. Зимой 2004–2005 годов выборы президента непризнанной республики несколько месяцев продержали расколотое надвое абхазское общество на грани гражданской войны. Но новой команде, в которую победивший Сергей Багапш пригласил и представителей проигравшей стороны, удалось убедить людей, что опасность миновала. В результате Абхазия уже поставила два послевоенных рекорда по количеству отдыхающих и теперь готовится к третьему. Старые и новые гостиницы и санатории заполнены под завязку, частный сектор сдается полностью почти до фактической границы с Грузией. Большинство отдыхающих – жители России, у которых уже появились деньги, но их еще не хватает на Турцию или Египет. Но есть и те, кто предпочитает Абхазию принципиально. В Сухуми один за другим открываются филиалы московских ресторанов с четырехзначными ценами в меню.
По-абхазски Абхазия называется «Апсны» – это слово напечатано на этикетках популярного полусладкого вина и переводится возвышенно «Страна души». Любой, кто ходил по живописным улочкам Сухуми, пил кофе в кофейне с видом на порт вместе с нищими, министрами и стариками, которые обмениваются слухами и до поздней ночи играют в нарды, кто поднимался к озеру Рица и спускался на импровизированном маленьком метро в огромную Новоафонскую пещеру, никогда не забудет Абхазию.
Но война совсем рядом – увидеть ее следы и почувствовать дыхание может любой, кто бывал дальше Пицунды. Когда в 2003 году в Абхазию проникли боевики чеченского командира Руслана Гелаева, в Сочи тревожно следили за новостями – это очень близко. Абхазская армия не без поддержки российских военных несколько дней ловила чеченцев по горам, забыв, что всего 10 лет назад они сражались против грузин: на помощь Абхазии пришел почти весь Северный Кавказ. В тот период существовала Конфедерация народов Кавказа, которая видела свою цель в освобождении малых горских народов из-под гнета двух империй: большой – России, малой – Грузии. Россия, впрочем, войне против Грузии не мешала и даже отчасти содействовала. Одна из улиц Сухуми в честь союзников с севера начала 90-х годов названа улицей Конфедератов. «Теперь уж, если что-то начнется, чеченцы за нас не подпишутся», – сетуют некоторые абхазские ветераны.
Многие из тех, кто принимал потом участие в последующих локальных войнах, независимо от стороны, приобретали свой первый боевой опыт в этих краях – у подножия Сахарной Головы, в эвкалиптовых и мандариновых рощах между речками Псоу и Ингури. По кавказским меркам здесь была настоящая большая война – с десятками тысяч беженцев, с оккупацией, с двумя правительствами в изгнании и боями за города.
Бывший дом Совета министров в Сухуми до сих пор стоит памятником тем событиям. В знойный летний полдень он глядит выжженными глазницами окон на пустынную площадь, вдоль которой колышутся резные ветки пальмовых аллей, и кажется, что ты находишься не на Кавказе, а где-нибудь в Латинской Америке. «За каждую кочку шел бой, – вспоминает абхаз Руслан. – А с другой стороны, чего стоит вся наша война по сравнению с одним днем той большой войны, когда весь мир воевал против Гитлера?»
Для нескольких десятков тысяч этнических грузин, выселенных из Абхазии в 1993 году, эта война явно ближе и больнее войны против Гитлера. Это главная проблема урегулирования: абхазы, которых до войны было меньше, чем грузин, боятся, что грузины, вернувшись, их просто ассимилируют. Кроме того, возвращение грузин неизбежно принесет передел имущества – многие покинутые грузинами хозяйства уже давно заняты и освоены новыми хозяевами. Даже если предположить, что когда-то Абхазия вернется в состав Грузии, тбилисским экспертам придется здорово поломать голову над тем, как ограничить возвращение этнических грузин, чтобы конфликт не повторился вновь.
Тбилиси и так считает эту территорию своей и рассчитывает восстановить территориальную целостность страны. Год назад грузинам под предлогом операции против вооруженных сепаратистов в Сванетии удалось занять Кодорское ущелье. Теперь там заседает грузинское правительство так называемой Верхней Абхазии, над резиденцией которого вьется бело-красный грузинский флаг с пятью крестами святого Георгия. Но Кодори – совсем небольшой изолированный участок территории, потеря которого не причиняет видимого вреда абхазской территориальной целостности. Фактическая граница с Грузией надежно перекрыта миротворческими постами, и хотя при всех взаимных претензиях последних лет на пограничной речке Ингури продолжает работать общая грузино-абхазская гидроэлектростанция, Тбилиси скорее всего придется смириться с фактическим рисунком карты. «Конечно, Абхазия стала бы прекрасным алмазом в грузинской короне, – говорит экономический советник президента Абхазии Заур Миквабия. – Но его тяжесть может оказаться неподъемной. А вообще в мире есть не только несправедливость. Мы надеемся, что если уж признают Косово, то признают и нас».
Власти Абхазии делают все возможное, чтобы придать республике имидж динамично развивающейся демократии. Если при первом президенте Владиславе Ардзинба страной по большому счету правили пусть и несколько остепенившиеся полевые командиры, выигравшие войну, которые раздавали своим родственникам остатки разрушенной в годы конфликта экономики, то новая команда видит свою задачу в создании прозрачной и эффективной системы власти.
Избранный в 2004 году президент Сергей Багапш впервые ввел в обиход практику президентских посланий парламенту. В стране существует вполне легальная оппозиция со своими газетами и представительством в парламенте. В пограничном с Грузией Гальском районе, где живет около 70 тысяч грузиноязычных мегрелов, создаются грузинские школы, мегрелов стали принимать на службу в милицию, в районе открылся офис специального представителя президента Абхазии по правам человека.
Больше 90% граждан Абхазии обладают российскими загранпаспортами: в 2002–2003 годах Россия провела паспортизацию этой республики. Срок действия старых союзных паспортов к этому моменту окончательно истек, и жителям непризнанной страны нужны были хоть какие-то документы, позволяющие им перемещаться по миру и искать работу в более благополучных регионах. Грузинская сторона увидела в паспортизации лишь политическую сторону: с точки зрения Тбилиси раздача российских документов в Абхазии столь же неуместна, как неуместна была бы выдача грузинских паспортов в Чечне в период ее фактической независимости.
Россия – не только эмитент паспортов, страна-миротворец и посредник между непризнанной Абхазией и мировым сообществом. Россия – это главный экономический партнер и генеральный инвестор: именно в России Абхазия продает большую часть своей сельхозпродукции, именно из России приезжают туристы, именно российские бизнесмены вкладывают деньги в развитие курортного сектора. Кроме гостиниц и санаториев в Абхазии есть ценные породы лиственного леса, уникальные плантации табака и чая, брошенные и еще не разведанные месторождения полезных ископаемых, которые еще ждут своих инвесторов. Банковская система Абхазии полностью замкнута на российские банки.
Кроме того, у России есть своя собственная «внутренняя Абхазия»: часть народов Западного Кавказа – адыги, черкесы, кабардинцы – доводятся абхазцам ближайшими этническими родственниками. Братские чувства несколько ослабли со времен грузино-абхазской войны, но очевидно, что если Россия «сдаст» Абхазию, престиж ее в собственных северокавказских республиках изрядно пошатнется.
Но сама Абхазия ориентирована скорее на независимость, чем на присоединение к России, хотя и говорит время от времени о так называемом ассоциированном членстве. На референдуме 1999 года жители республики голосовали именно за суверенитет. В Абхазии существует вполне самостоятельное эффективное государство и экономика, хоть и зависимая от России, но имеющая вполне самостоятельные точки роста – прежде всего агрокультура и туризм. Правительство старается сделать так, чтобы абхазские законы лучше сочетались с российскими, а российские капиталовложения в эту «страну без гражданства» были хотя бы отчасти защищены. Но, строго говоря, и для инвесторов нынешний режим «серой зоны» и даже официально признанная абхазская самостоятельность предпочтительней, чем превращение Абхазии в один из регионов юга России – прежде всего по соображениям уровня налоговой нагрузки и коррупции.
Об этом уже не принято говорить вслух, но в политическом плане Россия сделала немало для того, чтобы отпугнуть своего непризнанного союзника. В 1990-е годы она фактически присоединилась к блокаде Абхазии, которую инициировала Грузия через совет глав государств СНГ, а в 2004–2005 годах настолько неаккуратно вмешалась в выборы президента Абхазии, что едва не ввергла страну в полномасштабную гражданскую войну.
ТРАНСКАВКАЗСКИЙ ТУПИК
Все три непризнанные страны Кавказа – Нагорный Карабах, Абхазия и Южная Осетия – имеют территориальные проблемы. Северный Карабах, в частности, с момента окончания боевых действий в 1994 году так и остается под властью Азербайджана – так проходила линия фронта на момент подписания соглашения. В Абхазии с прошлого года появилась проблема Кодори – небольшого замкнутого анклава в горах, контролируемого Грузией. Но и Абхазия, и Карабах полностью контролируют свою территорию за пределами отторгнутых районов и не видят в этих пограничных ситуациях большой проблемы для своей институциональной устойчивости. В Южной Осетии ситуация принципиально иная.
В ходе боевых действий начала 1990-х годов Грузия довольно основательно перекроила карту бывшей автономной области: от нее были отторгнуты Знаурский, Лениногорский районы и часть Джавского района. Кроме того, внутри самой непризнанной автономии существуют три больших анклава, населенных этническими грузинами, которые в 2004 году признали юрисдикцию Тбилиси и вывесили вдоль улиц красно-белые георгиевские флаги. «Осетины должны были выселить грузин, как мы, – мрачно шутят в Сухуми. – Тогда у них не было бы таких проблем сегодня».
Проблемы налицо. Столица непризнанной Южной Осетии Цхинвали – город на блюдце, хорошо видимый и простреливаемый с окружающих лесистых хребтов, лежит у самой южной границы республики, на фактическом рубеже Грузии. Карта региона такова, что единственной дорогой, связывающей его с внешним миром, является Транскавказская магистраль, построенная в последние годы существования СССР. Это узкое шоссе проходит через Рокский туннель под главной заснеженной складкой Большого Кавказа и уходит в Северную Осетию, входящую в состав России. Девять грузинских сел к северу от Цхинвали – с грузинской администрацией, грузинской полицией и грузинскими флагами – стоят ровно на этой дороге и фактически определяют, можно ею пользоваться или нет.
На обеих границах анклава стоят посты миротворцев, подчиняющиеся российскому генералу Марату Кулахметову. Время от времени миротворцы собирают колонну из гражданских машин и под конвоем проводят ее через села. Но большинство осетин давно уже привыкли пользоваться объездной дорогой, идущей по горам, расположенным к западу над анклавом. Грузины, в свою очередь, проложили дорогу из Грузии, чтобы объезжать Цхинвали с востока – там расположен еще один крупный анклав. В одном из восточных сел, Кехви, расположена резиденция альтернативного президента Южной Осетии Дмитрия Санакоева, избранного 12 ноября 2006 года.
Экс-министр обороны сепаратистской республики объявлен в Цхинвали врагом народа, хотя до осени 2006 года был вполне популярен. Решение о переходе на сторону Тбилиси, судя по всему, созрело неожиданно. В результате южноосетинский лидер Эдуард Кокойты был переизбран на второй строк только жителями осетинской части республики. Грузинская же проголосовала за Санакоева, которому тотчас же пожал руку президент Грузии Михаил Саакашвили. Грузинские анклавы – это примерно треть пригодной для жизни территории Южной Осетии и не менее трети ее фактического населения. В отличие от Северного Карабаха и абхазского Кодори это немало.
Грузинские анклавы чередуются с осетинскими селами, дробя таким образом территорию и не давая возможности установить там нормальную систему управления – такую, как в Абхазии и Карабахе. Анклавы используют выгоду своего положения. Села, лежащие к северу от Цхинвали, периодически перекрывают магистральные водоводы, снабжающие столицу, или отключают напряжение на линии электропередач, идущей со стороны гор. Если Россия реализует до конца проект газопровода, который она тянет к Цхинвали через хребет, его скорее всего будет ждать та же участь.
Для того чтобы поставить Южную Осетию в сложные условия, достаточно просто перекрыть дорогу. Долгое время именно Транскавказская магистраль была основным источником существования для региона, в котором живет около 85 тысяч человек и практически нет экономики, кроме сельского хозяйства, завода по разливу минеральной воды и еще двух-трех предприятий, героически пытающихся возобновить производственные связи времен Советского Союза.
Пару лет назад по Транскаму из России везли бензин и продукты, из Грузии – фрукты и спирт. На окраине Цхинвали, в Эргнети, работал грандиозный оптовый рынок, на котором продукты покупала чуть ли не вся Центральная Грузия, а в лотках по соседству мирно торговали осетины и грузины. Вполне возможно, что на этом рынке зрел наиболее естественный проект урегулирования конфликта, – туда, где у людей есть общий бизнес, мир приходит сам собой.
С приходом к власти в Грузии Михаила Саакашвили Тбилиси сильно обеспокоился фактически контрабандным происхождением большинства эргнетских товаров. К югу от Эргнети на шоссе поставили грузинский таможенный пост, и в течение нескольких недель гигантский рынок съежился до двух рядов убогих палаток. Граница с Россией по-прежнему открыта, на красивом современном терминале к северу от тоннеля спрашивают только российские паспорта. Но Транскам превратился в тупик, и Южная Осетия живет теперь исключительно на российские дотации. Сам Эргнети превратился в одну из возможных точек возобновления вооруженного противостояния: пост грузинских полицейских и южноосетинских милиционеров разделен здесь километровым участком дороги, на котором отсутствуют какие бы то ни было разводящие посты миротворцев.
Миротворческую миссию в Южной Осетии выполняют три батальона: российский, грузинский и осетинский. Их воинские начальники подчиняются российскому генералу, а тот, в свою очередь, подчиняется Смешанной контрольной комиссии (СКК) – четырем сопредседателям от сторон, поставивших свои подписи под Дагомысским соглашением об урегулировании в 1992 году. Четыре стороны – это Грузия, Южная Осетия, Северная Осетия и Россия. Южная Осетия как сторона конфликта имеет, таким образом, три голоса против одного грузинского, и, само собой, Грузию такой формат «урегулирования» давно перестал устраивать.
Помимо неравенства голосов Тбилиси недоволен и качеством миротворческой операции, и здесь критика вполне уместна. По идее, такие ситуации, как в Эргнети, когда вооруженные осетины и грузины, не имеющие отношения к миротворческой миссии, стоят друг напротив друга и в любой момент могут прийти в «огневой контакт», должны быть исключены. Так же, как и посты миротворцев, укомплектованные по этническому принципу: только грузины, только осетины или только русские. И то и другое встречается сплошь и рядом.
Положение осложняется проблемами командования: осетины периодически не пропускают грузинского воинского начальника на заседания штаба миротворцев, и в итоге грузинский батальон функционирует независимо от остальных «голубых касок». В конце концов, ни одного из обострений с обстрелами города из армейских минометов, не раз повторявшихся с лета 2004 года, миротворческие силы предотвратить не смогли.
Из всех трех кавказских конфликтов грузино-южноосетинский обошелся наименьшим количеством жертв.
В Тбилиси полагают, что урегулирование в Южной Осетии – дело ближайших нескольких лет. Но именно осетинский конфликт ближе всего к точке «размораживания» войны. Создание альтернативной администрации подразумевает, что Грузия хотела бы если не сломать старый дагомысский формат СКК, то по крайней мере добиться смены субъекта переговоров: администрация Эдуарда Кокойты при наличии президента Санакоева может быть попросту объявлена нелегитимной. Но такой поворот не оставит сторонникам Кокойты никакого иного выхода, кроме изоляции и сопротивления «до конца». «Чересполосица» анклавов, блокирующих друг друга, и так заставляет стороны нервничать и постоянно держать палец на курке. И вполне естественно, что время от времени этот палец срывается. «Я прошу грузинских журналистов передать матерям, посылающим своих сыновей в Южную Осетию, чтобы они стали пушечным мясом, что если бы наши военные адекватно реагировали бы на все провокации грузинской стороны, в Тбилиси отправилось бы уже не меньше 1200 «грузов 200», – предупредил президент Кокойты.
Положение очень портит практически полное отсутствие средств к существованию. Ни абхазских пляжей, ни абхазских фруктов в Южной Осетии нет. До войны она жила благодаря нескольким заводам, включенным в гигантскую общесоюзную сеть индустриальных связей. Сейчас большая часть предприятий лежит в руинах, а те, что еще существуют, утратили экономический смысл в момент распада СССР. «Дорога жизни» теперь функционирует вяло, зарабатывать собственные деньги не на чем, а Россия легально может помогать, в сущности, только пенсионерам, которые, будучи российскими гражданами (таковых среди осетинского населения Южной Осетии подавляющее большинство), могут получать ежемесячные российские пенсии. Остальное финансирование сопредельного непризнанного государства проходит через бюджет Северной Осетии либо везется наличными в чемодане через Рокский туннель, что не может не порождать различных злоупотреблений, ибо российские контролирующие инстанции в Южной Осетии полномочий, само собой разумеется, не имеют.
Объем капиталовложений России в Южную Осетию по понятным дипломатическим причинам не разглашается, но очевидно, что денег по идее должно было хватить на нечто большее, чем восстановление лавинных галерей в горах после обвалов зимой 2005 года и развешивание электрических лампочек в самом Рокском туннеле. Иных следов экономической активности правительства между тем незаметно.
Местные эксперты отмечают довольно интенсивный отток населения. При всем патриотизме и готовности защищать родину с оружием в руках мало кто хочет остаться на всю жизнь в стране, где абсолютно нет рабочих мест. Правда, в моменты обострений боеспособная молодежь в массовом порядке возвращается обратно, а вместе с ней приезжают и северные осетины.
Точно так же как Абхазия, Южная Осетия накрепко связана с российским Северным Кавказом. Во время конфликта двух российских республик – Северной Осетии с соседней Ингушетией осенью 1992 года – ударную силу осетинских отрядов составили именно южане, прошедшие к тому моменту через войну с Грузией. А осетинские беженцы, потянувшиеся во время этой войны в Россию из внутренних грузинских районов, создали очередную «бомбу замедленного действия», заняв дома и квартиры ингушей, вынужденно покинувших Северную Осетию и настаивающих на своем возвращении.
Осетия привыкла позиционировать себя как форпост России на Кавказе, находящийся в относительной изоляции: христианская Северная Осетия с двух сторон зажата исламскими регионами, а Южная живет на грани новой войны с Грузией. Но авторитет России уже был поставлен под сомнение после трагедии в Беслане, где вся огромная силовая машина не смогла уберечь жизни детей и их родителей, погибших в захваченной террористами школе. Южан, или, как их называют к северу от хребта, «кударцев», не особенно любят остальные осетины, но если Москва откажется от патронажа над Южной Осетией, престиж ее на этой территории рискует окончательно рухнуть.
Он уже рухнул в глазах некоторых жителей Цхинвали.
В пяти минутах ходьбы от президентской резиденции на маленькой площади стоит древний храм Богородицы, первые упоминания о котором краеведы нашли в хрониках XII века. При храме живет епископ Георгий – в миру Александр Пушков. В войну он потерял здесь двух родных братьев и говорит, что никогда не простит грузин, а его церковь «готова по мере сил помогать сражающимся». Епископ Георгий возглавляет самостоятельную православную епархию под омофором греческой старостильной православной церкви митрополита Киприана.
Южноосетинское духовенство много лет просило поддержки у Москвы, «но Московская патриархия не пожелала из-за нас ссориться с Грузинской православной церковью. Светская власть России хотя бы отчасти пыталась и пытается вникнуть в тяжесть нашего положения, духовная же относится к нам с полным пренебрежением. Хотя и светская власть много раз занимала по отношению к Южной Осетии лицемерную позицию».
Степанакерт–Ереван–Сухуми–Цхинвали–Москва
ДОСЬЕ
Хроника
20 февраля 1988 года областной совет народных депутатов Нагорно-Карабахской автономной области голосует за перевод НКАО в подчинение Армении.
27–29 февраля 1988 года – армянский погром в Сумгаите.
18 июня 1988 года Президиум Верховного Совета СССР подтверждает принадлежность НКАО Азербайджану.
21 сентября 1988 года в НКАО вводится режим особого управления.
25 сентября 1989 года Верховный Совет Азербайджана принимает Декларацию независимости.
1 декабря 1989 года Верховный Совет Армении и Национальный Совет армян Карабаха объявляют о воссоединении Карабаха с Арменией.
13–15 января 1990 года – армянские погромы в Баку.
15 января 1990 года – введение особого положения в Нагорном Карабахе.
23 августа 1990 года – резолюция парламента Армении о государственном суверенитете.
30 августа 1991 года Азербайджан объявляет о своем выходе из состава СССР.
2 сентября 1991 года Нагорный Карабах объявляет о своем отделении от независимого Азербайджана.
23 сентября 1991 года Армения объявляет о своей независимости.
10 декабря 1991 года – референдум за независимость Нагорного Карабаха.
1992–1994 годы – наиболее активная фаза вооруженного конфликта.
12 мая 1994 года – соглашение о прекращении огня.
Хронология
18 марта 1989 года сход в селении Лыхны потребовал от союзных властей вернуть Абхазской Автономной ССР в составе Грузинской ССР статус Советской Социалистической Республики.
9 апреля 1991 года Грузия объявила о своей независимости от СССР.
21 февраля 1992 года правящий Военный совет Грузии объявил об отмене советской Конституции Грузии и восстановлении Конституции независимой Грузии 1921 года, что означало отмену автономии Абхазии.
23 июля 1992 года Верховный Совет Абхазии, бойкотируемый депутатами-грузинами, восстановил действие Конституции Советской Социалистической Республики Абхазия 1925 года.
14 августа 1992 года 3000 бойцов Национальной гвардии Грузии под командованием Тенгиза Китовани вошли на территорию Абхазии и взяли под контроль Сухуми и Гагры. Правительство Абхазии перенесено в Гудауту.
Октябрь 1992 года – контрнаступление абхазов и ополченцев Конфедерации народов Кавказа, штурм Гагры.
Июль 1993 года – начало наступления на Сухуми, блокада войск Госсовета Грузии.
27 июля 1993 года – в Сочи подписано соглашение о прекращении огня.
16 сентября 1993 года перемирие нарушено, 27 сентября Сухуми взят под контроль вооруженных сил Абхазии, к 30 сентября вся территория Абхазии контролируется абхазским правительством.
Осень 1993 года – массовое бегство грузинского населения с территории Абхазии.
23 июня 1994 года в 12-километровую зону безопасности на фактической границе Абхазии и Грузии введены российские миротворцы по мандату СНГ.
26 ноября 1994 года принята Конституция Абхазии.
3 октября 1999 года независимость Абхазии подтверждена всенародным референдумом.
В октябре 2002 года парламент Грузии заменил в Конституции Грузии название «Абхазия» на «Абхазскую Автономную Республику», признав, таким образом, автономный статус Абхазии.
25 июля 2006 года воинские формирования Грузии введены в Кодорское ущелье Абхазии.
27 сентября 2006 года в Кодори созданы лояльные Тбилиси органы власти так называемой Верхней Абхазии.
Хронология
10 ноября 1989 года – Совет народных депутатов Южно-Осетинской автономной области провозглашает ее автономией в составе Грузинской ССР. Верховный Совет Грузии объявляет требования Южной Осетии незаконными, начинается первый грузино-осетинский конфликт, длящийся до января 1990 года.
20 сентября 1990 года – Верховный Совет Южно-Осетинской автономной области принимает Декларацию о суверенитете. Провозглашена Южно-Осетинская демократическая советская республика. Депутаты просят союзное руководство признать Южную Осетию суверенной республикой в составе СССР.
10 декабря 1990 года – Верховный Совет Грузии упраздняет Южно-Осетинскую автономию и объявляет территорию Южной Осетии административной единицей Грузии - Цхинвальским регионом.
Декабрь 1990 года – июль 1992 года – второй грузино-осетинский конфликт.
19 января 1992 года – референдум об объединении Южной и Северной Осетии и присоединении к России (99% голосов «за»). Референдум не признан ни Грузией, ни Россией.
29 мая 1992 года – Верховный Совет Южной Осетии принимает Акт о государственной независимости.
24 июня 1992 года – в Дагомысе президент России Борис Ельцин, председатель Госсовета Республики Грузия Эдуард Шеварднадзе и представители Южной Осетии подписывают Соглашение о принципах урегулирования грузино-осетинского конфликта.
Июль 1992 года – в зону конфликта вводятся смешанные российско-грузинско-осетинские миротворческие силы.
2 ноября 1993 года – принята Конституция Республики Южная Осетия.
Декабрь 2000 года – подписано российско-грузинское межправительственное соглашение о взаимодействии в восстановлении экономики в зоне грузинско-осетинского конфликта и возвращении беженцев.
12 ноября 2006 года – власти Цхинвали провели референдум о независимости Южной Осетии. Одновременно в областях Южной Осетии, контролируемых Тбилиси, проведен референдум о начале переговоров с Грузией о статусе Южной Осетии в составе Грузии и избран «альтернативный президент» Дмитрий Санакоев.
