Олег Панфил
Ты-ы-ы! Давай сбежим отсюда вместе...
Последняя книга кишиневского прозаика Олега Панфила. А точнее, не прозаика, а текстовика, хроникера, летописца. Фиксатора фактов пребывания где-то под боком вовсе нездешних вечеров.
Что происходит в мире Панфила? “Полдня я промаялся... Я понял, что никуда отсюда не хочу”. Да в общем-то ничего. Заговоры на быт. Но вдруг что-то меняется. Объявляется “огромная птица из звезд. Она улетела на Север. Я понял, чего я хотел всю жизнь — улететь вместе с этой птицей”.
Имя творчеству Панфила — тоска. Тоска овеществленная в незамысловатом кухонном трепе. В рваных, непонятно к чему относящихся фразах. В историях о до боли знакомой, но какой-то агрессивно неузнаваемой жизни. В персонажах вроде анекдотических, ан нет, трагических, каких-то гоголевских “рож”. В рывке за... За пределы и вовсе уже невыразимые. Про которые только и можно вот так подбреживать истерией афористических наговоров, штампованных фраз, недогоняемого потока сознания и “правды жизни”, всегда оказывающейся мрачной, свинцовой тенью собственно жизни.
А вообще-то книга про путешествия. Про поездку в Белую Долину к медведям. Про отпуска. Про очередности дежурства на поляне. И все постоянно куда-то собираются, порываются бежать, уйти, уехать. Апофеоз странничества в его самой радикальной форме. С полным отрывом от реальности при одновременном растворении в ней. Так и есть — “транзитная месса”, как и озаглавил автор изобретенный им жанр.
Франко Маттеуччи
Затмение
В общем-то от вице-президента крупнейшей итальянской телекомпании RAI можно было ожидать чего-то более основательного. Какого-нибудь пудового триллера с разоблачением всего и вся, движущегося и уже нет в подлунном мире. Или конструкцию сложной архитектоники, проливающую свет на внутреннее устройство средств массовой информации, сложившееся на сегодняшний день и позволяющее де-факто осуществлять функции какой-нибудь там власти номер N. Можно было бы поймать за хвост очередного “спрута”, которым так вольготно должно быть на родине мафии.
Но Маттеуччи решил пойти другим путем. И хотя дело в романе напрямую связано с телевидением. И даже задаются некоторые беспокойные вопросы, связанные с пределами допустимого для этого социального института. Шутка ли, малоадекватная идея вести посмертные репортажи из гробов пришла в голову неким продвинутым телевизионщикам. Но это все антураж и декорации для основного блюда программы.
В центре внимания странная диалектика “Страшного космоса”, как определил внешний мир герой романа Туллио Гусман, и его путешествия во внутреннем мире сознания. Как ни крути, а тема не менее общезначимая, чем поиски виноватого в той или иной конкретной ситуации. Ведь кто он такой, Туллио Гусман, — абсолютно неважно. Но каждый в принципе находится на аналогичном распутье, каждую минуту своей жизни. А значит, любой путеводитель, даже самый бестолковый, может понадобиться в любой момент.
Розмари Хоторн
Неглиже
На Древнем Крите, где-то около 1600 года до нашей эры, начинается история нижнего белья. Первоначально оно не предполагало каких-нибудь существенных изобретений. Древний мир спокойно обходился без этих невидимых невооруженным глазом деталей туалета. Много столетий спустя в Испании появились устрашающие на современный взгляд приспособления, которые мало чем отличались от рыцарских доспехов, хотя и предназначались для представительниц слабого пола. В изготовлении корсетов и лифов использовались тогда проволока и сталь, впоследствии замененные на деревянные планки и китовый ус. Так, в виде больше подходящем для орудия истязания, грубом и дурно пахнущем китовым жиром, зарождалось то, что впоследствии станет синонимом ажурного изящества и невесомой легкости.
Лифчик, в нашем понимании слова, был изобретен совершенно случайно в начале XX века. А история трусов едва охватывает два столетия. Появившиеся после Великой Французской революции как огромные панталоны, гораздо ниже колен, они постепенно превращались... превращались... в “невероятные съедобные карамельные трусы со вкусом вишни”.
Кульбитам этих метаморфоз строгого “викторианского” квадратного белья в произведения искусства, которым оно становится после того, как в 1930-х годах женская фигура стала серьезным бизнесом, и посвящена занимательная книга Розмари Хоторн.
