Прошло 13 лет как возник фонд международных культурных проектов «Музыкальный Олимп» и одноименный фестиваль классической музыки. Фестиваль стал культурной константой, особым явлением в России и за рубежом, он помогает взаимопроникновению культур.
Классика в экспортно-импортном варианте – вот тема беседы основателя фонда Ирины НИКИТИНОЙ с Викторией Чеботаревой.
«ДЛ»: Как вы отыскиваете талантливых, но еще малоизвестных людей? Работаете с агентами, которые ориентируют, где проходит конкурс, где появилось новое яркое дарование, или отслеживаете этот процесс самостоятельно?
Ирина Никитина: Культурных событий в мире проходит немало. Иногда даже хочется клонировать себя, чтобы быть одновременно в нескольких местах и потом всем, допустим, собираться и обсуждать, кто что видел… Но поскольку такой возможности нет, я пользуюсь советами уважаемых в музыкальной среде людей, вкусу которых доверяю.
Таких личностей немного. Для меня, например, очень важно мнение Мариса Янсонса, это наш замечательный дирижер, давно живущий за границей. Я очень доверяю оценке дирижера, пианиста-виртуоза Даниэля Баренбойма, Пласидо Доминго. Его слово – это всегда попадание в «десятку». В том же числе Анне-Софи Муттер. Если гениальный американский виолончелист, музыкант и деятель Йо-Йо Ма скажет, что тот или иной исполнитель заслуживает внимания, я обязательно прислушаюсь.
Есть и агенты, у которых и планка отбора очень высока, и они прекрасно осведомлены. Все вместе это позволяет нам привозить в Россию имена, которые здесь еще не звучали. Так рисковать позволяем себе только мы. Посмотрите, в основном организаторы гастролей предлагают более-менее известных людей – по отблескам былой славы, или тех, кто уже в пятый-десятый раз не без успеха посещают нашу страну.
«ДЛ»: Вы затронули такую категорию, как риск. То есть в конечном счете речь идет об инвестициях?
И.Н.: Да, мы инвестируем в нашу публику. Я убеждена: в России нет высококачественного сравнительного анализа исполнителей, концертов.
В любой стране мира, если речь идет об известной персоне, на афише будет только имя. Без превосходных степеней. И на концерт придут люди, понимающие, что и кого они хотят услышать.
Проезжая по улицам и Москвы, и Петербурга, наших культурных столиц, вы обязательно наткнетесь на нелепые по сути афиши. Нам предлагают либо «самого известного», либо «самую великую», либо «звездный голос», либо «талант галактического уровня»… Это досадно.
«ДЛ»: Может быть, публика обманываться рада?
И.Н.: Это не обман, скорее устроители гастролей используют некорректные приемы. У нас очень образованная публика в плане знания музыки, ее восприятия. А в информационном культурном поле, множестве новых имен в основном люди ориентируются с трудом.
В прошлом году фонд «Музыкальный Олимп» совместно с Московской филармонией привезли в столицу оркестр Венской филармонии под управлением Даниэля Баренбойма. Такие концерты важны уже потому, что они дают ориентиры того высокого качества, которое существует в мире.
«ДЛ»: Помимо обычных концертов и фестивалей вы устраиваете балы, эта деятельность на грани между просветительством и праздником. Что превалирует в этом соотношении?
И.Н.: Когда-то мы занимались чистым просветительством, фестиваль «Музыкальный Олимп» был построен на неизвестных молодых именах. Однако вся ситуация, и особенно финансовый кризис 1998 года, убедили нас: мы не привлечем туда публику, не организовав праздник. Так, собственно, и возникла идея бала. В 1999 году в Санкт-Петербурге прошел первый российско-австрийский бал, посвященный памяти Иоганна Штрауса. С тех пор мы проводим его ежегодно. В Мраморном зале Российского этнографического музея, в Екатерининском дворце в Царском Селе, в Большом дворце в Петергофе или в Константиновском дворце в Стрельне.
Да, эти мероприятия для людей, которые чувствуют, что такое социальная ответственность бизнеса перед культурой.
Если проанализировать, как исторически развивалась, скажем, европейская культура, несложно заметить, что она в большей степени формировалась при царских, императорских, королевских дворах, благодаря вниманию, поддержке мелкопоместных князей и вообще людей состоятельных. В Америке все проходило иначе, но тоже во многом благодаря благотворителям.
Что это было? С одной стороны, просветительство.
С другой – инвестиции в художника, музыканта, который нравился. С третьей – исполнительское искусство было обязательно на различных праздниках и других церемониях.
Сейчас существует тенденция превратить все в бизнес, в том числе и искусство. В России эта сфера развивается как-то особенно спонтанно. Непонятно, какой вкус и стиль нам старается привить телевидение – наиболее массовый «эстетический источник». Опасения, что люди, особенно молодые, будут культурно дезориентированы, не беспочвенны. Промоутеры пиарят своих клиентов. По сути, четкой культурной политики, какого-то камертона вкуса в стране нет.
«ДЛ»: Скорее есть склонность культуру превращать в шоу-бизнес.
И.Н.: Согласна. Это не только мешает продвигать классическую музыку, но и создает совершенно другую ауру, другое влияние, воспитывает другую публику. И с этим сложно бороться. Невзыскательность публики плодит нетребовательных к себе исполнителей.
А поддерживающих их продюсеров становится все больше и больше.
Истинные носители культуры – островки в океане шоу-бизнеса. Публика с продвинутым сознанием есть. Люди чувствуют, когда прекрасное прекрасно. Но иногда им пытаются внушить, что исполнитель средней руки несказанно известен, а стало быть, дорог. Я говорю о нюансах, когда провинциальное выдают за столичное, среднее – за хорошее.
«ДЛ»: Как-то Владимир Спиваков в интервью сказал мне, что ему на гастроли в Россию удается привезти мировых певцов и исполнителей исключительно благодаря своему имени. Сейчас ситуация изменилась?
И.Н.: Решающую роль в гастрольном бизнесе в России и по сей день играют личные контакты, связи и доверие.
Вспоминаю 2000-й год: в стране проблемы с курсом рубля, взрывы, в общем, панические настроения. Из соображений безопасности никто из иностранных музыкантов не хотел лететь даже в Москву. Был случай, когда артисты отказывались на российском поезде или на самолете «Аэрофлота» перемещаться из Москвы в Питер. Люди боялись за свою жизнь и все-таки приезжали, благодаря тому, что лично кого-то знали и контактировали с этим человеком.
Были такие годы, когда мы не могли планировать концерты в отечестве. При том, что жизнь хорошего артиста расписана на годы вперед, у Йо-Йо Ма, например, – до 2012 года. Однако тогда взять на себя ответственность и сказать: да через три года вы приедете к нам и получите свой гонорар, было почти немыслимо.
За последние годы ситуация – и политическая, и экономическая – стабилизировалась. Возникла система гарантий, страхования высоких исполнителей, их ценных инструментов.
«ДЛ»: Как проходит фестивальная жизнь за рубежом?
И.Н.: Фонтанирует! Проходят кинофестивали, музыкальные, оперные, джазовые фестивали. В Европе есть фестивальные города, такие как Байройт или Зальцбург, вокруг которых развивается туризм и вся сопутствующая ему экономика.
При этом львиная доля денег на них, естественно, идет не из государственных карманов. И механизмов возврата средств частных структур там практически нет. Но я обратила внимание на другое. Если какой-то банк или фирма спонсируют фестиваль, концерт, музейную акцию и так далее, они делают большой корпоративный выезд для своих сотрудников. Найдены очень разумные, адекватные формы спонсорства, благотворительности. С одной стороны – помощь благому делу, с другой – гордость, что ты работаешь в этой фирме, что она может себе это позволить, просветить и приятно провести время в компании своих сотрудников. Впрочем, на Западе немало и иных мотиваций, стимулирующих компании на поддержку искусства.
«ДЛ»: Чем интересна американская система?
И.Н.: В Карнеги-холл, Линкольн-центре, «Метрополитен-опера», везде на самом видном месте публику встречает огромная – где мраморная, где деревянная, где золотая – доска, на которой упомянуты меценаты, спонсоры, доноры. И люди гордятся ответственностью, которую взяли на себя, поддержав то или иное культурное событие. Гордятся тем, что пошли на это добровольно, не повинуясь чьей-то воле, просто потому, что у них есть потребность в культуре.
Меня очень огорчает, когда в России концерт финансирует какая-то фирма, которая получает 100–150 билетов в лучших местах, и ты видишь – там было 2–3 человека, а вокруг пустое пятно в зале… А нам приходится отказывать стольким людям, желавшим попасть…
«ДЛ»: Вас поддерживают швейцарцы, о которых идет слава как о сытых и безразличных к искусству людях?
И.Н.: Не согласна. Несмотря на то что Швейцария – страна больших денег, там нет такого фетишизма дорогих вещей, как в России. Люди приобретают состояния в течение жизни или живут на «старых деньгах». Так вот, традиционно какая-то часть этих средств идет на культуру, какая-то – на помощь молодым, кто-то поддерживает спорт или молодых художников.
Благодаря швейцарцам в 1992 году был создан фонд помощи музыкальной Школе-лицею при Санкт-Петербургской консерватории. Школа существует по сей день. Швейцарцы делали это с большим удовольствием. Посмотрели на детей и сказали: «Почему же они, такие талантливые, на таких плохих скрипках играют? Давайте купим им достойные инструменты».
И никто из благотворителей об этом не вспоминает. Зато благодаря фонду ученики школы выезжают с концертами и для участия в мастер-классах в другие страны.
Мы знаем, что русские купцы создавали художественные коллекции, устраивали театральные сезоны, всячески продвигали культуру… В современной России эта традиция полностью нарушена и восстанавливается с огромным трудом.
«ДЛ»: Не вызывает ли у вас опасение, что в море агрессивно подаваемой музыки жанр классики уходит на второй план?
И.Н.: Это спорно. С одной стороны, устаревшие формы умирают, а с другой стороны, хочется возврата к чему-то настоящему. Я называю это эмоциональной очисткой. Именно поэтому классическая музыка никогда не потеряет актуальности.
Часто говорят: «Я ничего не понимаю в серьезной музыке, зачем мне идти в консерваторию?» А не надо понимать, это же не литературное произведение. Музыка оказывает не только интеллектуальное, а в первую очередь исключительно эмоциональное воздействие. Надо просто прийти с открытым сердцем и ничего не бояться.
Свита делает короля
