…Бывало, остановит гаишник: «Документики!», Юрий Сергеевич выдаст свою легендарную улыбку — «Документики? Вы что, товарищ, «Черного кота» не знаете?» — «Ба-а! Жил да был черный кот за углом…». Визитная карточка. Человек-шлягер, человек-джаз, большая светлая душа, полная любви, мечтаний и энергии… За неуемную жажду жизни музыканты так и прозвали — вот Саульский идет, допустим, по консерватории весь в делах — «Гляди-гляди, сам Саул! Папаша 200 лошадиных сил!». В канун юбилея о мастере нам рассказывает Татьяна Саульская-Карева, последняя жена маэстро.
…Женщины — особая страница в биографии Юрия Сергеевича. Но как и все страницы — красивая до изысканности:
– Мы были вместе с 1979-го, почти 25 лет, чуть-чуть не дотянули до серебрянной свадьбы: Юра умер в 2003-м, — начинает Татьяна Николаевна. — До меня у него были самые разнообразные перепетии в семейных делах, другие жены, но… как-то всё не складывалось. Но ни об одной своей бывшей подруге я от него никогда худого слова не слышала.
– А вы как познакомились?
– Это февраль 79-го; мы оба — москвичи, но вышло так, что встретились в Ленинграде на конкурсе артистов эстрады (я работала в журнале, а он состоял в жюри). И вот в первый же день в гардеробе кто-то сзади поддерживает мою дубленку, оборачиваюсь — Юрий Сергеевич: «Можно я сегодня буду вашим кавалером?» — «Попробуйте». Вот это «попробуйте» и продлилось 24 года. После утреннего прослушивания пошли выпить кофе, спрашиваю: «А когда у вас день рождения?» — «23 октября», отвечает. «Нет, это у меня 23 октября!».
– В один день?
– Да, мы оба — Весы. И это нас сразу, знаете ли, заинтриговало. А говорят, что гороскопы не имеют значения! Все эти дни в Ленинграде провели вместе, а когда вернулись в Москву, начали потихоньку встречаться. Столько общего обнаружили. Он, например, (как и я) человек очень дипломатичный. Никогда не скажет резко «да» или «нет». Скажет так: «наверное, да» и «скорее всего, нет», — типичные Весы! Да и образование у нас одинаковое — историко-теоретико-композиторское… Поэтому Юра с моим мнением считался всю жизнь: начнем, допустим, обсуждать его сочинение, а мне что-то не нравится… так он, поначалу, спорит сильно — «да ты не поняла!», но через несколько дней подойдет: «знаешь, а ты права».
– Да, со слабым полом умел обращаться…
– Женщин всегда замечал, и они его вниманием не обходили. Такой привлекательный, широкий душою, очень увлекающийся и легкий по характеру. Никогда не наезжал: «будет так, как я хочу!», но даст женщине почувствовать, что с ее мнением тоже считаются. И это к нему притягивало. А еще был удивительно щедрым; до сих пор все копируют коронный жест Юры, когда его правая рука направляется в левый нагрудный карман пиджака, чтобы достать деньги и заплатить за всех!
– Так что он подарил на ваш первый с ним день рождения?
– В 79-м? Духи французские «Клима» раздобыл, такой дефицит! И цветы… красные розы. Обожал он цветы. А я вот не очень… мне жаль срезанные цветы, поэтому его розы я так долго холила и лелеяла.
– Верно, вам он посвятил «Татьянин день»?
– Песня была написана незадолго до нашего знакомства, но Юра сказал мне: «Эта песня — предвосхищение нашей встречи, теперь она твоя!». Я считаю, что «Татьянин день» — гимн всем его музам и вдохновительницам, вообще всем женщинам, к которым он относился всегда по-особому…
– Слышал, что из-за «Черного кота» у Саульского были какие-то неприятности…
– «Кота» он написал в начале 60-х, говорил так: «Это моя Девятая симфония Бетховена», мол, визитная карточка. Гаишники остановят — а он: «Вы что, «Черного кота» не знаете?». А неприятности были из-за того, что по мнению товарищей из Сектора идеологии ЦК Партии, песенка была слишком веселой и легкомысленной (как Фельцману тоже досталось за «Ландыши»). Спускали всякие директивы — что это за странное животное, которое, не дай бог, кому-то дорогу перейдет? Искали аналоги с царем Додоном в «Золотом петушке», ужас. Но песня, написанная за полчаса и однажды исполненная в программе «С Добрым утром!», сама себе пробила дорогу, зазвучала в ресторанах, запели ее все.
– За полчаса, говорите?
– Да, Юра очень быстро писал: сядет за рояль и за 2-3 часа доведет песню до кондиции.
– А вот «гаишники останавливают», — сам водил?
– Ну конечно, всю жизнь! Про себя говорил так: «я водитель-эксплуататор, с ремонтом мне тяжело…». То есть брал машину, доканывал ее, куда-нибудь сплавлял и покупал новую. Все марки «Жигулей» поменял, а вот «Нексия» стала последней, которую Юра успел купить.
– Не страшно с ним было?
– За рулем? Нет, абсолютно. Хорошо водил даже при своем импульсивном характере. И вот что поражало всех — Москву знал великолепно, все эти кривые арбатские переулочки, так мог вывернуть и доехать быстро… Он же родился в центре, в Газетном переулке. Всю жизнь мечтал вернуться туда. Быт-то у нас был скромный. До 1997 года жили на первых этажах в маленьких кооперативных квартирах. А в 97-м сбылась его мечта — переехали в Газетный, «на родину». Там он и умер.
– То есть деньги его не интересовали?
– Интересовали ровно настолько, чтобы их поскорее истратить. Много работал, да. Но человек был широкий: заработает — пригласит огромное число людей, любил модно одеться, вообще всё красивое любил — музыку, кино, женщин, спорт… Или такая черта помогала: вот пытается кто-то шепнуть — «Юр, ты знаешь, тебе тот-то и тот-то палки в колеса ставит, завидует!», а он — «Нет, ты мне про это не рассказывай, мне это жить мешает». Всё обращал в позитив. Проиграет футбольная команда или любимый боксер, а он на это: «А в следующий раз обязательно победят!».
– Жизнь закалила, столько понатерпелся…
– Его в молодости вовсю мурыжили за любовь к джазу. Чего только не было — из консерваторского научно-студенческого общества выгоняли, запрещали… стресс за стрессом. Он мне как-то сказал: «Знаешь, меня столько долбали, что я принял решение — отныне буду всем только помогать!». И вот возродил в 80-х джазовое движение, фестивали, пробил в Минкульте своей энергией название специальности в трудовой книжке — «музыкант эстрадного оркестра» и «джазовый музыкант»…
– А раньше как было?
– Артист оркестра ресторана, вот как. Это с его подачи в Гнесинке и других музыкальных вузах страны возникли эстрадно-джазовые факультеты. Так и говорил: «Если у других не получается — я это должен сделать!». Шел как таран. Потому и кличка была «Папаша 200 лошадиных сил», столько успевал! У него всё было на листочках записано: слева — куда сегодня позвонить, справа — куда заехать. И выполнял скрупулезно. Не один, конечно. Были единомышленники. Друг наш — Иосиф Кобзон; они вместе рука об руку прошли, а когда Юра уже болел, Иосиф всегда был рядом, делал всё возможное и невозможное…
– Какие мечты остались у Юрия Сергеевича?
– Ой, громадье! Такой жизнелюб — столько планов! Два мюзикла остались непоставленные, балет только в одном театре прошел, в набросках — куча сочинений! Но, по счастью, и наследие большое: 5 песенных дисков, 6 дисков авторской музыки, симфонии, оперы, балеты, вон, КВН, который год начинается с его «В урочный день, в урочный час…». И 23 октября в зале Чайковского будет концерт его памяти, песни Юрины споют самые замечательные исполнители… Приглашаем всех!
