- Как протекают ваши дни? Удается ли вам спать? А высыпаться?
- Расписание здесь очень строгое. Я нахожусь в секции барака вместе с еще примерно двадцатью заключенными. Каждый должен приспосабливаться, и я – не исключение. Однако крепкие нервы позволяют мне использовать по прямому назначению время, отведенное для сна. На свободе приходилось спать гораздо меньше, но там была семья и любимая работа.
- С кем вы разделяете барак? Как они к вам относятся? Задают ли они вам вопросы о том, удалось ли вам сохранить свои миллиарды?
- Всего в бараке около 200 заключенных. Средний возраст – около 25 лет. Преступления, за которые осуждены люди, - самые разные: кражи, наркотики, хулиганство. Много выходцев из стран Средней Азии. Ко мне относятся с уважением из-за возраста и известности. А вопросы о деньгах здесь задавать не принято...
- Что вы кушаете? Пьете ли алкоголь? Посылает ли вам семья продукты питания, лекарства, витамины?
- Как все заключенные, я получаю одну посылку в два месяца от моей семьи, с продуктами и бытовыми вещами, вес и содержимое таких посылок строго ограничены. Как все, могу покупать в тюремном ларьке на небольшую сумму (приблизительно 100 долларов в месяц) товары первой необходимости.
Питаюсь я тем, что дают в столовой. Каша, картошка с небольшим кусочком рыбы или мяса. Хлеб. Мне хватает. Алкоголь здесь запрещен, но для меня это ограничение – не самое тяжелое.
- Вы говорите, что беспрерывно работаете. Есть ли у вас компьютер? Мобильный телефон? Спутниковое телевидение? Какие программы вы смотрите? Какие газеты читаете?
- Заключённым в российских лагерях запрещён доступ к компьютеру, Интернету или мобильному телефону. Я – обычный заключенный. Тут есть телевизор, один примерно на 100 человек, но по нему в определенное распорядком дня время можно смотреть только основные общероссийские каналы, содержание которых, как вы знаете, подвергается цензуре со стороны власти и самоцензуре со стороны работающих там журналистов. Но я получаю многочисленные печатные издания по подписке...
- Привыкнуть к заключению. Что было для вас наиболее трудным? Насилие? Подпольная торговля? Рэкет? Глупость? Неграмотность? Скука?
- Скука – это не моя проблема. Быть может, это покажется кому-то удивительным, но я на самом деле сильно занят. Помимо обязательной работы в мастерских и с адвокатами, я читаю письма, которые получаю в большом количестве, отвечаю на них, слежу за событиями в моей стране и в мире.
Что же касается разного рода сделок, неграмотности, глупости и многого другого, чем живёт тюрьма (будь то лагерная охрана или заключенные) - это большая и многоплановая тема... В течение последних двух месяцев я пишу хроники лагерной жизни для оппозиционного российского еженедельника. Я встречал здесь удивительных людей, чьи судьбы чаще всего были разрушены системой. Но иногда этот особый лагерный микромир преподаёт и такие уроки человечности, которые на воле просто невозможны..
- Испытали ли вы на себе насилие со стороны других заключенных? Пришлось ли вам физически отстаивать свои права? Когда? Как?
- Мне не пришлось сталкиваться с физическим насилием в отношении себя, за исключением того случая в сибирской колонии у границы с Китаем, когда один заключенный напал на меня ночью с ножом. Я думаю, что он был невменяемым. Сам он впоследствии, выйдя на свободу, публично заявил, что его заставили так поступить тюремщики. Невозможно проверить, так ли это...
- Путин, Россия, завтрашний день... В психоанализе можно было бы резюмировать противостояние между вами и им как борьбу между «доминантными самцами». Вы согласны с такой оценкой?
- Нет! Это – полный нонсенс, даже если Путин назначил меня своим личным врагом. Я имею свои взгляды и свои ценности, которые прямо излагаю, но никому не навязываю. Отстаивая их, я не перехожу на персоналии. Если кто-то находит меня опасным для своих интересов и действует такими методами, которые мы наблюдаем, - это плохо. Но изменить позицию я не могу.
- По вашему мнению, будет ли Путин избран на новый президентский срок? Продолжит ли он реформы Медведева?
- Он, несомненно, будет безоговорочным лидером по результатам голосования. Иного не дано, ведь он фактически «зачистил» реальную политическую оппозицию и массовые независимые СМИ в России. Речь вообще идет не о выборах, а о механизме сохранения власти одной и той же группой людей. И поскольку альтернативы «Путин или Медведев», как оказалось, не существует, возможностей для реформирования, на мой взгляд, - нет. Путин в качестве президента - это 6 или 12 дополнительных лет, которые будут потеряны для моей страны.
- Все ли боятся Путина? Медведев? Бизнесмены? А вы?
- За себя я не боюсь. Но многие, несомненно, испытывают страх. Ведь сегодня в тюрьмах томятся тысячи бизнесменов. Угроза тюрьмы стала «дубиной» коррумпированной системы, которая разрослась до невиданных в истории моей страны размеров. Мое заключение имеет, среди прочего, цель напоминать другим, что становится с любителями свободомыслия в стране, где отсутствует независимое правосудие...
- Вы говорите, что готовы умереть во имя защиты своих прав. Но не следует ли вам лучше пытаться сохранить жизнь, чтобы воплотить в жизнь некоторые ваши идеи, даже ценой уступок? И даже в эмиграции: ведь в эпоху глобализации вы могли бы организовать давление на Россию из-за рубежа.
- Когда я говорю, что готов умереть во имя тех ценностей, в которые я верю, это еще не означает, что я хочу умереть! Но идти на уступки, изменяя себе и людям, взятым в заложники, для меня невозможно. Потеря самоуважения – та же смерть, только растянутая на годы...
