Однажды в студеную зимнюю пору, лет этак девять-десять назад, любимая редакция отправила меня освещать митинг КПРФ, на котором я отморозила одно из главных орудий журналиста – руки. Через все эти годы я пронесла лютую ненависть к акциям протеста. Журналистам, которые их освещали, искренне сочувствовала, людей, которые выходили на митинги по доброй воле, искренне не понимала.
Утром 6 декабря я подхватила вирус гражданского самосознания. И отнюдь не воздушно-капельным путем. Вирус передался через Интернет, откуда я с удивлением узнала, что, оказывается, накануне на Чистых прудах состоялась акция протеста, собравшая несколько тысяч человек, которых достала всякая чертовщина, происходящая на наших выборах. И поскольку меня эта чертовщина, а также волшебники, ее творящие, тоже достали, то я вдруг обнаружила, что искренне понимаю людей, вышедших на митинг по доброй воле.
Кажется, пора было мерить температуру.
В острую фазу вирус гражданского самосознания перешел дня через два. И главным симптомом была моя моральная готовность выйти на Болотную площадь 10 декабря. Я не узнавала себя.
О, где же был тот человек, который мог прислать мне доктора?!
Болотная площадь, однако, обошлась без меня. Когда ты месяц вкалываешь практически без выходных, а тут вдруг на тебя сваливается счастье в виде аж двух нерабочих дней и можно долго и сладко спать... Одним словом, ростки гражданского самосознания были задушены подушкой.
На митинг 24 декабря я идти уже не собиралась.
Переубедил меня Владимир Путин. Далось ему это не сразу.
Сначала премьер выступал на прямой линии и говорил все эти фразы про белые ленточки, похожие на контрацептивы, студентов, которым «денежки небольшие платили» и лидеров оппозиции, кричавших, по версии Путина, «бараны, вперед!». Тут я поняла, что вирус гражданского самосознания скорее жив, чем мертв, потому что почувствовала себя оскорбленной за тех людей, которые таки доехали до Болотной. Но потом мне стало ясно, что Владимир Путин только делает вид, что хочет кого-то обидеть. А на самом деле, как хороший психолог (доктор!), пытается убедить таких лентяев и лентяек, как я, выбраться из уютной постели и подышать свежим морозным воздухом на проспекте Сахарова 24 декабря.
Ну, представьте, если бы премьер прямо заявил: «Уважаемые москвичи и гости столицы! Приглашаю вас на многотысячный митинг! К вашим услугам будет уникальная возможность выразить критику в адрес партии «Единая Россия» и лично меня, Владимира Путина». Вы бы пошли? То-то же. И я нет.
А вот на использованный премьером метод «от обратного» клюнула. И даже стала говорить знакомым и друзьям, что теперь-то уж точно созрела для выхода на акцию протеста. Эти разговоры продолжались с 15 по 18 декабря.
В понедельник 19 декабря я поняла, что эти разговоры не вся правда. А вся правда заключалась в том, что пришлось работать в субботу и воскресенье, и пойти на митинг уже в следующую субботу – значит заставить себя подняться в жуткую рань (по моим меркам): в двенадцать дня. А там, глядишь, акция протеста произведет такое неизгладимое впечатление, что на следующий день захочется написать статью. И тогда уже воскресенье коту под хвост. Одним словом, подушка вновь угрожающе нависла над ростками гражданского самосознания.
Мне кажется, Владимир Путин это почувствовал.
Первое, что я услышала, придя во вторник на работу, был гневный крик одной нашей очень уважаемой журналистки: «Какое право имеют эти скоты прослушивать Немцова?! Не хотела идти в субботу на митинг, но теперь точно пойду».
Так я узнала главную новость дня.
Потом я прослушала прослушку. Потом я вспомнила, как мы с моим лучшим другом несколько раз задавались вопросом, не прослушивают ли нас. Но в конце концов сошлись во мнении, что беспокоиться поздно. Потому что сказано уже столько... В том числе в сердцах. В том числе в адрес людей, которых мы уважаем и любим. Я представила, как эти люди вдруг услышат мои злобные вопли. Или я услышу в Интернете их злобные вопли в адрес самой себя. Смогут ли они меня простить? А я их?
Как пишут в художественной литературе, «в этот момент в его (ее) мозгу что-то щелкнуло». Я поняла, что Владимир Путин меня уговорил. Решено – иду на митинг.
Разумеется, лично премьер не прослушивал Бориса Немцова. И нет никаких доказательств, что он давал санкцию на обнародование телефонных переговоров или просто о прослушке знал. Но эта история очень уж органично вписывается в общее неприятие властями акций протеста и тех политиков, которые организовывают их.
Мои друзья предложили подойти к походу на митинг креативно. Например, написать плакат: «Я Божена! Снимайте! Снимайте!» Или прикрепить на грудь контрацептив. На уговоры не поддалась. Плакаты в руки не беру, лозунги не выкрикиваю. И даже обещаю никого земляным червяком не называть.
Хотя... Женщин, как известно, нужно поуговаривать. И у некоторых мужчин это прекрасно получается.
