– Каковы причины начала военной операции со стороны Турции?
– Поводом послужил взрыв в Суруче, который был провокацией. После этого был проведен ряд операций, бомбардировок и против ИГИЛ, и против РПК. Это связано и с терактом, и с тем, что Турция сумела сменить свое международное положение в положительном смысле этого слова. На такие решительные меры, конечно, повлияла и внутриполитическая обстановка в стране: делая подобные шаги, нынешняя власть хочет иметь положительные дивиденды. То есть это и международное, и внутреннее положение вместе взятые. Надо иметь в виду, что с 2013 года ИГИЛ считается в Турции террористической организацией. Что касается РПК, с ней шли переговоры долгие годы, и основным моментом было сложение оружия, но она так и не сложила оружие и не освободила турецкие территории. Здесь есть еще другой момент. На самом деле, ИГИЛ хотелось перебросить ту борьбу, которая происходит в Сирии, на территорию Турции – чтобы она занялась внутренними проблемами. А Анкара воспользовалась этим для борьбы со всеми видами террористических организаций. Эти причины накопились и стали поводом.
– Можно ли считать одной из причин для начала кампании хорошие результаты прокурдской Партии демократии народов (ПДН) на парламентских выборах в Турции?
–Я не думаю. Мне кажется, что правящая Партия справедливости и развития хочет показать свою уверенность и серьезность в отношении террористических проблем. На самом деле, Турция входила в международную коалицию борьбы с ИГИЛ, но активных наземных операций не было. Сейчас то же самое. Турция занимается только бомбардировками. Кроме того, она уже долгие годы говорила о буферной зоне на своей границе. Таким образом Турция хочет добиться того, чтобы на турецко-сирийской границе не создавались такие государственные образования, которые бы могли в будущем представлять опасность для территориальной целостности Турции. Это было бы недопустимо.
– Турецкий премьер все-таки исключил возможность наземной операции. Что вообще может подтолкнуть Анкару к ее началу?
–Я как специалист, знающий Турцию, могу сказать, что вероятность наземных операций очень мала. Турция в этом не заинтересована. Ведение наземных операций – это фактически переброска вооруженных конфликтов на территорию Турции. В этом случае страна сама станет мишенью, в этом самая главная опасность. Главное для Турции – не дать возможность ИГИЛ провести террористические акты на своей территории. Это самый важный момент. Наземная операция исключена, это сложно, и пока слишком рано говорить об этом. Я думаю, что Турция в этом смысле учитывает мнение международных игроков – США, России, а также других государств, потому что не хочет войти с ними напрямую в конфликт в этом вопросе. Я считаю, что можно доверять словам премьер-министра.
– В чем смысл созыва со стороны Турции экстренного совещания НАТО?
– Эта встреча имела два значения. Во-первых, показать свою правоту в этом вопросе, дать объяснение своим партнерам по НАТО и, во-вторых, добиться поддержки Альянса в этой борьбе. Практически Турции удалось это сделать. Но никаких требований о наземной операции не было.
– Может ли эта кампания против РПК отвернуть от Турции ее союзников? Все-таки она была принята неоднозначно.
– Соединенные Штаты поддерживают Турцию в борьбе с РПК, то есть Анкаре удалось договориться с Вашингтоном. США тоже долгое время делали упор на курдов, но потом поняли, что это практически бессмысленно: курды не смогут удержать борьбу против ИГИЛ. Кроме этого, курды вместо того, чтобы бороться с ИГИЛ, начали создавать свою государственность. Думаю, США все-таки осознали, что без Турции в этом регионе решить проблему борьбы с террористическими организациями невозможно. Турция воспользовалась этим, не дав возможности создать какое-либо государственное образование, которое в будущем будет угрожать ее территориальной целостности. Правда, в этом смысле позиция Америки и Европы меняется. Думаю, что здесь Европа играет в свои игры. С террором нужно бороться во всю, то есть международные организации, государства должны четко понять, кто есть террористическая организация, а кто – нет. Те, кто занимаются политическими играми в этом вопросе, рано или поздно сами пострадают от террора. Что сейчас происходит в Турции? Вот проводится операция – и что делает террористическая организация? Убивает полицейских. Причем, это не просто нападение – террористы действуют подкрадываясь сзади, в гражданской одежде и т.п. Это чисто террористические акты, и с этим нужно бороться.
– Турецкие курды неоднозначно восприняли новости о начале бомбежек позиций РПК?
– Во-первых, я хотел бы уточнить, что не все курды поддерживают РПК и не все курды выразили несогласие с кампанией. Среди турков тоже есть недовольные этим. Делать разделение по этническому признаку неправильно в данном случае. Все за мирное решение этого вопроса. Во-вторых, больше всех выражает недовольство ПДН, которая в Турции считается политическим крылом РПК. Они часто совещаются и с РПК, и с их главой – Абдуллой Оджаланом (отбывает тюремное наказание с 1999 года – «МК»). Они имеют органическую связь с террористической организацией. Как я уже говорил, в ходе политических переговоров между турецкими властями и РПК ей было предложено разоружиться и освободить территорию Турции. Это не было сделано – наоборот, были созданы различные боевые группировки и т.п. Практически было беззаконие в тех регионах, где компактно проживает курдское население. Я не хочу говорить как политик, но как гражданин и как простой человек могу сказать, что ПДН ни разу не признала РПК террористической организацией, ни разу не призвала РПК сложить оружие –только требовала от государства решить проблему мирным путем. Но в одностороннем порядке мира не бывает. Противоположная сторона тоже должна протянуть руку мира, и тогда может быть диалог и взаимопонимание. Надо сказать, что руководство страны долгое время вело переговоры с сепаратистски настроенными курдами, и оппозиция критикует власти за это. Если посмотреть, Партия национального действия и критикует, и поддерживает правительство, Республиканская народная партия тоже и критикует, и поддерживает его. Разделение мнения в обществе есть, нет однозначного подхода.
– Тем не менее, какие-то протесты в Турции из-за этой кампании есть?
– Нет, сильных протестов нет. Есть маргинальные вылазки – особенно в тех регионах на юго-западе страны, где компактно проживает курдское население. Но это акты, а не большие протесты: 100-150 человек выступают, сжигают что-то или устраивают вооруженные нападения.
– Какие последствия может принести эта операция? Это даст негативные или положительные результаты?
– Здесь есть и положительное и негативное. Во-первых, начиная с 2013 года, когда ИГИЛ в Турции был признан террористической организацией, проводились различные аресты, был затруднен проход для поддерживающих ИГИЛ людей, хотя Турцию часто обвиняли в том, что она тайно поддерживает ИГИЛ или заключает тайные договоры, производит покупку нефти, но, честно говоря, никаких доказательств не было – были только высказывания. Несмотря на все меры, начатые в 2013 году, наши специалисты считали, что террористические акты на территории Турции все равно возможны. Турция готовилась к этому. Но было упущение, и ИГИЛ нанес Турции самый тонкий, чувствительный удар.
Конфликт перерос не только в борьбу с ИГИЛ, но и в борьбу с РПК. Те теракты, которые проходят в стране (в конце июня в Турции произошел ряд терактов, ответственность за которые власти страны возложили на боевиков РПК – «МК»), грубя говоря, «привычны» для Турции. Турецкое общество знает, что может делать РПК. Однако самая большая опасность – если ИГИЛ, не дай бог, попытается провести какие-то террористические акты на территории Турции, потому что группировка отличается особой жестокостью. Невозможно представить, что они могут сделать… Каким может быть положительный эффект? Турция расположена в напряженном регионе, и самое главное для нее, чтобы любые конфликты решились мирным путем. Анкара проводит политику, делая упор на развитие экономики, на «мягкую силу». С этой точки зрения, чем больше стабильности и мира, тем больше выгоды…
