Пресс-конференция должна была состояться в помещении к которому вел длиннющий коридор, сработанный на скорую руку из железных конструкций, обтянутых каким-то материалом, напоминавшим помесь полиэтилена и брезента. Задолго до 16 часов этот коридор оказался плотно забитым репортерской братией. Все хотели занять стратегически лучшие места. Все, как и я, хотели задать вопросы Путину.
Трудно сказать по каким причинам нас не пускали в зал и заставляли маяться в коридорной душегубке, лишенной к тому же туалетов. Нахально эксплуатируя свой преклонный возраст, я пробрался в первый ряд очереди. Ровно в 16.00 нас наконец стали пускать в зал пачками по 10 человек, чтобы мы не передавили друг друга. Включив максимальную скорость, которую только позволяли только мои видавшие виды ноги, я обеспечил себе место в первом ряду по центру, как раз напротив пюпитра, за которым должен был стоять президент. Расстояние между нами, т.е. между мною и пюпитром, составляло не более 2 метров. Короче, я занял самое лучшее место из тысячи других мест.
Формулировки вопросов путались в моей голосе с калькуляцией времени. Я складывал в уме 20 минут необходимые для того, чтобы катер «Метеор» доставил меня из Стрельни до пристани «Морской фасад». К этим 20 минутам я приплюсовывал еще 10 минут, в течение которых автобус-шаттл довез бы меня от пристани до гостиницы, где я должен был забрать свой багаж. И, наконец, 40 минут на таком же шаттле от гостиницы до Московского вокзала. Итого — 1 час и 10 минут. График был супернапряженным ибо не включал в себя пробки на улицах Санкт-Петербурга. От 16.00 до 19.25 на все про все, включая пресс-конференцию у меня были 3 часа и 25 минут, из них я отводил на пресс-конференцию 1 час.
В проходах зала колготились девушки с микрофонами. Я поделился моими проблемами с одной из них. Она пришла в ужас.
— Это невозможно! — воскликнула она, — Представьте себе, вы задаете вопрос президенту, он вам отвечает, а затем вы перед самым его носом уходите. Это будет верхом невежливости. Лучше пересаживайтесь куда-нибудь в задние ряды поближе к выходу.
В словах девушки был свой резон. Однако…
— Но тогда мою поднятую руку никто не заметит и я не смогу задать свой вопрос, — ответил я девушке.
Короче, я рискнул быть невежливым, но вопрос задать.
Однако дилемма вежливости и практичности была устранена самим президентом. Шли минуты, а Владимир Владимирович все не появлялся. Я вертелся на своем заветном стуле, как на горячей сковороде. Наконец, когда часы стали показывать 17.15, я сдался, покинул свое идеальное место, а вместе с ним и зал пресс-конференции. Моя девушка притворно, сочувственно вздохнула, хотя в действительности у нее камень свалился с сердца.
Все остальное шло как по маслу. «Метеор» вовремя доставил меня к пристани, а автобус — к гостинице. Но дальше произошел опасный сбой, то есть ЧП. Другой шаттл, который должен был вести меня на Московский вокзал сломался. Пока вызывали запасной автобус, пока он пришел к гостинице было упущено драгоценное время. А впереди маячили ненавистные пробки. (Кстати, на больших экранах пресс-центра Путин появился тогда, когда я уже был в порту). Несколько раз я порывался сказать водителю, чтобы он поворачивал назад, но удерживался. К вокзалу мы подоспели за 7 минут до отхода поезда. Угроза остаться на пустом перроне превратила меня в бегуна Болта, самого быстрого человека планеты. Расталкивая людей, минуя багажный пропускник, я ринулся к «Сапсану». До своего вагона я добежать не успел и вскочил в ближайший. До отхода экспресса оставалось 1,5 минуты…
Поезд уже двинулся, когда я минуя два вагона, пробрался наконец в свой и рухнул на первое же попавшееся свободное место. Несколько минут я переводил дух. Затем отдышавшись, я стал как в бреду вспоминать, заключительную пресс-конференцию и себя, сидящим в первом ряду напротив президентского пюпитра. Вот я поднимаю руку. Президент замечает ее и предлагает задать вопрос. Девушка подносит к моему лицу микрофон.
— Г-н президент! В годы покорения Дикого Запада Америки у поселенцев родилась формула «дымящийся пистолет». Она означала 100%-ю улику. Если тебя заставали с дымящимся пистолетом в руках над еще неостывшим трупом убитого, твоя вина считалась доказанной. Так вот, г-н президент, каким должен быть в вашем понимании «дымящийся пистолет», чтобы убедить вас в том, что режим Асада применил-таки химическое оружие против мирных жителей одного из пригородов Дамаска. И чтоб это совсем не было «дурью несусветной»?
Я уже знал стандартный ответ: «Надо, мол, подождать заключения экспертов ООН». На это у меня был другой вопрос:
— А чем отличаются эксперты ООН от экспертов США, Англии и Франции? Кстати, многие из них тоже были в прошлом экспертами ООН.
Логическим ответом была бы ссылка на необъективность государственных экспертов. Как говорится, кто платит, тот и музыку заказывает.
И, наконец, мой последний вопрос:
— А как быть с теми 1400 убитых зарином людей, из которых более 400 были дети?
В шуме несшегося стрелой экспресса я не расслышал ответа президента на мой последний вопрос.
