МУМ: 20 лет спустя

— Сергей Николаевич, как и зачем создавали ваш университет? Чего не хватало высшему образованию до появления МУМ?

— Многого. Прежде всего — соответствия вызовам нового времени. К началу 90-х годов отношения перестроечного Советского Союза с США стали стремительно расширяться. Экономические связи — инвестиции, торговля — обещали отличную перспективу. А вот кадров, способных их обеспечивать, не было. Конечно, специалистов-то выпускали. Но — в рамках прежней парадигмы образования. А требовались новые, вдобавок с хорошей языковой подготовкой. И быстро.

В 1991 году тогдашний мэр Москвы Гавриил Попов обратился к Президенту СССР Горбачеву с предложением создать принципиально новый университет. Тот идею поддержал и договорился с президентом США Бушем-старшим создать советско-американский университет для целенаправленной подготовки молодых советских и американских специалистов: менеджеров, финансистов, переводчиков, способных решать новые задачи. Причем университет негосударственный.

Все мы знаем о труднопроходимых бюрократических заслонах на пути всего нового в нашей стране. И мудрый Гавриил Попов придумал, как сделать, чтобы не бегать за каждым чихом в министерство, и внедрять новые программы, не тратя годы на хождение по инстанциям: вуз не должен подчиняться министерству! Конечно, наше образование соответствовало определенным стандартам — в противном случае университет не мог бы выдавать дипломы государственного образца, плюс, как тогда рассчитывали, еще и дипломы американские. И в СССР появился первый негосударственный вуз с государственной аккредитацией.

В конце сентября 1991 года все учредительные документы были подписаны. И не кем-нибудь, а президентами СССР и США Горбачевым и Бушем. Президентом университета избрали Гавриила Попова, а ректором стал последний министр образования СССР Геннадий Ягодин. Поначалу, правда, Буш предлагал, чтобы университет работал в Америке, и студентов учили там. Но прозорливый Попов сказал: нет, вы нашу элиту обучите — и только мы ее и видели! Они должны жить в своей стране. Да и знания советских реальностей, необходимого для советско-американского бизнеса, без этого им не получить. Так вуз остался в Москве. Договорились лишь, что учить студентов будут и американские профессора. Начало занятий было намечено на февраль 1992 года. Однако университет открылся под другим именем. В декабре 1991 года, к нашему общему сожалению, Советский Союз исчез. И университет стал российско-американским. А затем перерос рамки двустороннего названия и стал международным.

— А кто у вас преподает?

— Наша задача — индивидуальное обучение, штучная подготовка студентов. Поэтому, руководствуясь принципом «знания из первых рук», мы приглашаем заведовать кафедрами специалистов первого ряда, а те приводят лучших преподавателей.

— И Юрия Лужкова взяли по этой причине?

— А как же! Хотя на самом деле все было еще интереснее. На собственном опыте Гавриил Попов отлично знал: каких бы семи пядей во лбу ни был мэр, многое решает аппарат. В мэрии он и по духу, и по методам работы во многом оставался советским, и многие инициативы шли со скрипом. Мы решили помочь с подготовкой новых работников аппарата. И в начале 2000-х годов предложили тогдашнему мэру Москвы Лужкову создать факультет управления крупными городами. Мы говорили, как хорошо было бы выпустить «птенцов гнезда Лужкова» — в самом хорошем смысле этого слова! — подготовить людей, которые будут работать по-новому. Юрий Михайлович поддержал эту идею. И, не подозревая, что готовит площадку для себя, согласился стать научным руководителем факультета. А когда он ушел с поста мэра, мы решили: кому же рассказывать студентам об управлении мегаполисом, как не ему? И предложили Юрию Михайловичу стать деканом этого факультета.

— И он реально читает лекции?

— Сегодня Юрий Михайлович контролирует курсы, координирует работу кафедр, так сказать, врастает в вузовскую жизнь, и читает отдельные лекции. В прошлом году, например, организовал со своим факультетом научную студенческую конференцию «Сократовские чтения». И сделал такой доклад, что ребята устроили овацию. А потом пришел и говорит мне: «Эта история с Сократом так меня захватила, что я пишу о нем пьесу!».

— Вы говорили, что вуз с самого начала преследовали бюрократические препоны. Изменилось ли что-нибудь сегодня, 20 лет спустя?

— Да никуда эти препоны не делись! Чтобы подтвердить качество нашего образования и право выдавать диплом государственного образца, каждые четыре года мы должны проходить аккредитацию. Казалось бы, чего проще: возьмите выпускников и проверьте качество их подготовки или выясните, где они работают. Среди наших — масса известных людей: и вице-премьер, и несколько заместителей министра, включая замглавы Минобрнауки, топ-менеджмент крупных компаний, вице-префекты. Называть не буду, чтобы кого не обидеть, если случайно не упомяну...

— Ну хотя бы вице-премьера назовете?

— Пожалуйста: Владислав Юрьевич Сурков. Так вот, о сложностях. Бумаг нужно — море! Но самое неприятное — даже не это. Нам тут недавно записали замечание, что у нас слишком много иностранного языка — больше 4 часов в неделю. И что тем самым мы нарушаем стандарт! Мы говорим: но у нас международный университет, и наши выпускники должны знать в совершенстве минимум один иностранный язык. А лучше — два или даже три (о факультете иностранных языков — разговор особый). А нам все равно велят убрать «лишние» часы!

— Вы шутите!

— Какие там шутки! Говорят: по 8 часов языка в неделю — слишком большая нагрузка, у вас, дескать, не МГИМО. Мы говорим: но студенты-то не ропщут, они довольны! А нам говорят: нельзя, сделайте язык факультативно или еще как-нибудь. Обкрадывать студента мы не хотим: если он хочет знать три языка, пускай знает! И приходится лукавить: покажем все так, что будет замечательно. Или еще: МУМ — единственный вуз, где не только готовят хороших специалистов, но и прививают им русскую и зарубежную культуру. С этой целью на всех факультетах на 1-м курсе мы ввели курс современной русской литературы и культуры. (До недавнего времени нашу кафедру русской литературы возглавлял Виктор Ерофеев.) И что вы думаете? Это тоже не вписывается в сетку! Значит, опять придут и сделают замечание.

А чего стоит требование, чтобы не меньше половины преподавателей были в штате, и в вузе лежали их трудовые книжки. И вузы заполняют ставки, лишь бы соответствовать этим требованиям. Я по поводу этого атавизма крепостного права советской эпохи уже готов идти в Конституционный суд! Чего цепляться за трудовую книжку? Вы лучше проверьте главный продукт: качество подготовки специалистов, их оценку работодателем. Что важнее: это или толпа доцентов с трудовыми книжками? А вот принять подготовленный три года назад нужнейший стандарт подготовки специалистов по интеллектуальной собственности не могут. А ведь без них на модернизации можно поставить крест, и ни один технопарк не поможет: будем по-прежнему из года в год терять миллиарды долларов.

Или сколько обещали уравнять в правах государственное и негосударственное образование?! Ведь есть конституционные права граждан на образование. За счет чего бюджет оплачивает образование в госвузах? За счет налогов с граждан, в том числе с родителей студентов негосударственных вузов. Разве это справедливо?

— Но в этом году негосударственным вузам обещали бюджетные средства!

— Обещать-то обещали. И даже поправки к законам приняли. Но бюджетные места между государственными и негосударственными вузами не распределяют: нет подзаконных актов о том, как проводить конкурс и его критериях. Боюсь, что дело обстоит так: из-за демографических проблем в первую очередь решили заполнять бюджетные места в государственных вузах. А нам — ничего. Недаром вначале Российский союз ректоров просил отложить окончательное принятие закона на два года. А теперь вступило министерство: говорят, что условия надо обсудить с общественностью. А когда обсуждать? Условия набора-то вузы обязаны объявлять в феврале! Нет, боюсь, в этом году ничего не будет.

— Негосударственное образование часто упрекают в профанации. Может, поэтому бюджетные средства вкладывать в него не спешат?

— В профанации можно равным образом обвинить и государственные вузы, включая известные. Разумеется, нельзя доверять негосударственным вузам, где стоимость обучения составляет $500-1000 в год. Кто там преподает, если стоимость хорошего преподавателя не меньше 600–800 рублей в час? Значит, просто торгуют дипломами, морально калеча молодых людей. А есть и хорошие негосударственные вузы. В МУМ, например, дважды в год — в сентябре и феврале — читают лекции люди, определяющие ситуацию в стране: вице-премьеры, министры, деятели культуры, крупные предприниматели. У ребят закладывается лицейская традиция общения с первыми лицами. Недавно, к примеру, перед ними выступали Горбачев, Степашин, Дворкович, Прохоров, Швыдкой и многие другие. Другая наша особенность — возможность с 3-го курса учиться на втором факультете и закончить вуз с двумя нашими дипломами либо с двойным дипломом: нашим и американским или европейским. Или взять нашу систему образования через всю жизнь: сначала лицей, затем бакалавриат, магистратура, аспирантура, докторантура или программа МВА, дополнительное или второе высшее образование. Наконец, не могу не похвастаться нашей кафедрой культуры здоровья и физической подготовки. Она пользуется новейшей методикой Института медико-биологических проблем по исследованию и развитию ресурсов организма и тестирует первокурсников, выдавая каждому паспорт здоровья и рекомендации индивидуальных упражнений и тренажеров.