Наступление на «русский народный» язык депутаты начали в 2014 году. Тогда были приняты поправки, которые прямо запретили употребление ненормативной лексики в кино, со сцены, на телевидении и в Интернете. Кроме того, в КоАП появились новые штрафы для любителей острого словца. Для граждан санкция составила от 2 до 2,5 тысячи рублей, для должностных лиц — от 4 до 5 тысяч и в десять раз больше для юридических лиц. СМИ оказались в зоне особого внимания.
Однако борьбу с обсценной лексикой придумали вовсе не сегодняшние власти. Лингвистические войны с переменным успехом идут в России уже как минимум лет четыреста.
По свидетельствам историков, еще Иван Грозный велел «кликать по торгам», чтобы московиты «матерны бы не бранились и всякими б непотребными речами скверными друг друга не укоряли».
Борьба с матом продолжилась и в эпоху Романовых. Царь Алексей Михайлович в 1648 году издал указ, настрого запрещающий материться в общественных местах: чтобы «песней бесовских не пели, матерны и всякою непотребной лаею не бранилися... А которы люди учнут кого бранить матерны и всяко лаею — и тем людям за такие супротивные христианскому закону за неистовства быти от Нас в великой опале и в жестоком наказаньи», —говорилось в указе.
Отличился нетерпимостью к «народному» языку и Петр Первый. Самодержец в 1715 году выпустил «Устав воинский», в котором было два альтернативных наказания за мат: «Ежели кто другого не одумавшись с сердца, или опамятоваясь, бранными словами выбранит, оный перед судом у обиженного христианское прощение имеет и просит о прощении.
И ежели гораздо жестоко бранил, то сверх того наказанием денежным и сносным заключением наказан будет…».
То есть для начала виновнику давался шанс извиниться за сквернословие. Если не одумался — штраф. Правда, согласно тому же закону, для совсем неисправимых матерщинников полагалось жуткое наказание — могли прижечь язык каленым железом и даже отрубить голову, чтоб уж наверняка.
«И на лодыжке тату»
Кто сейчас в стране отвечает за борьбу с матом?
Война с нецензурщиной была разделена на три фронта. Кино, театральные постановки и концерты — это к Минкульту. Сетевое пространство (сайты, блоги, соцсети, новые цифровые медиа), а также телевидение и печатные СМИ — поле для Роскомнадзора. А вот за правильным русским языком в книгах следит Роспотребнадзор.
Правда, как рассказали в Минкультуры, бурного всплеска негодования по поводу бранных слов они не отмечают. По подсчетам ведомства, с момента старта «горячей линии» в 2014 году на нее поступило всего 28 обращений. Причем ни одного — про кинофильмы. Как пояснил замдиректора департамента государственной охраны культурного наследия Минкультуры Георгий Сытенко, кинопрокатчики стараются не рисковать и от греха подальше «запикивают» мат. В противном случае картина просто не получит прокатное удостоверение.
Так что весь поток жалоб чиновники получают от любителей живой музыки. Причем чаще всего вянут уши у посетителей отечественных рок-фестивалей.
Повод для разбирательств подкинуло ревизорам и «Нашествие-2018». Помимо ставших уже практически национальной традицией матерных песен от лидера группировки «Ленинград» Сергея Шнурова прошедший в начале августа фестиваль явил общественности и еще один продукт отечественной сцены: группу «Голос Омерики» (это официальное название коллектива, а не проблемы с орфографией у автора материала). Панк-рокеры пытаются донести до слушателей свое отношение к остросоциальным проблемам весьма спорными способами.
Мы приведем в пример всего один куплет из песни скандальной группы, которая называется «Папа у Васи». Разумеется, с купюрами.
«Папа у Васи силен в математике
Но (несостоятелен) в быту.
Носит (дурацкие) галстуки-бантики
И на лодыжке тату.
Лучше уже сразу планете (конец),
Чем (плохой) хипстер-отец».
Посетители фестиваля от услышанного пришли в ужас: на концерт они приехали с маленькими детьми, ведь организаторы не поставили возрастное ограничение. На билетах красовалась категория «0+».
Сразу по приезде из Завидова в Москву разгневанные слушатели пожаловались в Минкульт. Ревизоры ведомства в Глобальной паутине нашли записи треков скандальных панк-рокеров, и сами, по их же собственным признаниям, испытали искреннее удивление на границе с шоком. А когда пришли в себя, возбудили административное дело. В ближайшие дни горе-песенников ждут в ведомстве для дачи объяснений.
Импресарио путают следы
Однако приструнить публичных матерщинников оказалось задачей не из легких. Даже если вокалист прокричит со сцены целый куплет из бранных слов, от которых темнеет в глазах и вянут уши, все равно есть шанс, что он упорхнет от ответственности.
Проблем, по сути, две. Первая, как водится, — в несовершенстве закона. Статья 6.26 КоАП, по которой Минкульт возбуждает дела о нецензурной брани, звучит так: «Организация публичного исполнения произведения литературы, искусства или народного творчества, содержащего нецензурную брань, посредством проведения театрально-зрелищного, культурно-просветительного или зрелищно-развлекательного мероприятия».
Это значит, что привлечь по ней можно не самого артиста, а организаторов концерта с шок-контентом. А те, разумеется, уже придумали массу схем ухода от ответственности.
Как пояснил Георгий Сытенко, самый распространенный сценарий — когда организатор юридически таковым вовсе не является. Причем тут коммерсанты идут на самые изощренные уловки.
Например, площадку для концерта предоставляет некая фирма, причем не артисту напрямую, а через десяток посредников. Афиши расклеивает и запускает рекламу мероприятия в СМИ другая контора, а деньги в кассу вообще собирает сторонний агрегатор.
Или касса может физически находиться в том концертном зале, где будет проходить мероприятие, а по бумагам — ее там нет вовсе. Кто из этой братии непосредственный организатор концерта — поди знай.
Есть и еще более тонкий способ послать закон тем словом, с которым борются чиновники, — зарегистрировать фирму-организатора за границей. Тут вроде бы и есть, кого подвести под статью, но по срокам довести дело до суда не получится. Они в данном случае составляют всего три месяца.
Вместе с тем статистика у Минкульта весьма впечатляющая — из 28 обращений граждан 24 возбужденных административных дела. Правда, всего четыре из них удалось довести до победного постановления. Еще восемь пришлось прекращать именно из-за сроков.
- Причиной прекращения дел часто служат сокращенные сроки привлечения к административной ответственности, — отметил Сытенко. — При этом производство по данной категории дел требует достаточных затрат как по времени, так и трудовых.
Необходимо установить организаторов мероприятия, опросить их, известить о составлении протокола. Здесь тоже надо учитывать время прохождения почтовых отправлений. Затем надо собрать доказательства, направить дело в суд и рассмотреть его там.
Но даже если фирма, что называется, живая — с реальным адресом, счетом в банке и не фиктивным директором, который вовсе не отрицает, что именно его контора организовала концерт, — возникает новая проблема.
Бизнесмены от искусства, чтобы обезопасить себя от выходок артистов, часто берут с них расписку: «Я, такой-то, на концерте такого-то числа, который пройдет там-то, обязуюсь нецензурную лексику не употреблять».
Для организатора такая расписка в кармане — все равно что козырь в рукаве. Получил от певца бумагу — значит, вроде как проследил, чтобы на мероприятии были соблюдены правила возрастного ценза (который, напомним, сам же организатор и устанавливает, исходя из контента мероприятия). А если во время концерта вокалист все же исполнит матерную частушку — ну что ж поделать? Творческий человек, не сдержался!
Так что при наличии грамотного (читаем — наглого и изворотливого) юриста развалить «матерное» дело в суде — раз плюнуть. И даже не надо выстраивать линию защиты и придумывать контраргументы. Достаточно просто уметь тянуть кота за хвост и вовремя собирать с исполнителей правильные расписки. Мат или не мат — вот в чем вопрос Вторая проблема — какие слова или словосочетания считать матом, а какие — нет. Как пояснили в Минкультуры, нормативно закрепленного понятия нецензурной брани просто не существует. Поэтому доказать, что произнесенные со сцены слова являются именно матом, а не креативной формой жаргона, очень сложно. Правда, туман вокруг матерщины попытался рассеять Институт русского языка им. Виноградова РАН.
Ученые в июле этого года направили в ведомство письмо со своими разъяснениями по поводу того, что считать матом. Это четыре слова и производные от них — обозначение мужского и женского половых органов, процесса совокупления и женщины распутного поведения. При этом часть острых словечек Институт русского языка все-таки решил реабилитировать. По мнению ученых, таких слов, которые хоть и грубы, но матом не являются, три. Правда, публиковать их без купюр мы все же не рискнем, обойдемся описанием. Первое слово, исключенное из перечня нецензурных, обозначает «пятую точку» человеческого организма, на которую люди обычно ищут себе приключения. Второе — дурного человека. Третьим словом можно обозначить женский детородный орган на букву М. Казалось бы, с детальным анализом от именитых словесников можно «зашить» рот любому матерщиннику! И даже не важно, что большие штрафы по статье «нецензурная брань» светят только организатору мероприятия. Ведь в КоАПе есть еще и статья «Мелкое хулиганство». А по ней, между прочим, злодея можно посадить под арест на 15 суток. Желательно со словарем синонимов. Однако практика показывает, что все не так просто. Многие судьи просто не решаются осудить артистов-хулиганов по этой статье. Логика у таких служителей Фемиды весьма своеобразная. Они считают, что если некультурный гражданин бросил бранное слово в адрес кого-то конкретного — вот тогда это статья. Например: «Девушка, вот вы, в розовой кофточке! Вы — (женщина легкого поведения)». А если то же самое слово брошено в толпу на концерте — значит, никого конкретного смутьян не обидел и не оскорбил. Ну, разве что самому себе карму подпортил. Более того, такие деятели искусств часто заявляют, что мат в песне или тексте пьесы — это часть культурного замысла. Убери одно слово — все! Пропадет искра, и зритель как минимум уйдет домой в расстроенных чувствах. А как максимум попкорном закидает или обругает теми же словами, с которыми борется Минкультуры.
«Гениально ругался — самородок!»
Заменить мат на литературный аналог без потери смысла в песне или пьесе, которые создаются здесь и сейчас, — дело в принципе вполне реализуемое. А как быть с книгами? Даже у самого Пушкина есть матерные строки!
Вот, например, отрывок из стихотворения «Желал я душу освежить» (конечно, с нашими купюрами):
«Я ехал в дальние края; Не шумных (женщин легкого поведения) жаждал я, Искал не злата, не честей,
В пыли средь копий и мечей».
Солнце русской поэзии даже в письме к Вяземскому 2 января 1831 года жаловался на вездесущих цензоров: «Все это прекрасно; одного только жаль — в «Борисе» моем выпущены (вычеркнуты. — Прим. «МК») народные сцены, да матерщина французская и отечественная».
Есть «подцензурная» поэзия и у Лермонтова, и у Есенина, и у Маяковского. «Один день Ивана Денисовича» Солженицына вообще сложно представить с цензурной лексикой. Ну и романы Виктора Пелевина пестрят матом так, что любой филолог за голову схватится.
Неужто закон о русском языке поставил крест на этой литературе? Осталась ли она на полках магазинов или уже пылится в подсобках?
Чтобы это выяснить, мы отправились в рейд по книжным магазинам столицы. Выбрали два самых крупных в центре города и один сетевой — с филиалами в разных точках страны.
Первым мы изучили ассортимент магазина на Тверской улице. Все-таки Минкультуры у них буквально под боком — может, из-за этого там матерных книг нет вообще?
Правда, представители ведомства нам сразу объяснили, что книгами они не занимаются — этот сегмент в ведении Роспотребнадзора. Кроме того, снимать с полок литературу с обсценной лексикой нет необходимости. По закону достаточно продавать ее в запечатанном виде — в бумажном пакете или пленке. Плюс на издании должны стоять предупреждающие надписи «18+» и «Содержит нецензурную брань».
Магазин на Тверской оказался самым пуританским. Хулиганистого Пушкина мы не нашли. Есенина с Лермонтовым без купюр — тоже. «Иван Денисович» скромно пылился на нижней полке в полутемном закутке. Его, бедолагу, отселили от других произведений Солженицына, которые занимали отдельную полку на уровне глаз на стеллаже, залитом светом лампы.
Зато Пелевину повезло. Ему мерчендайзеры отдали длинную полку, тоже на уровне глаз. Причем одни и те же романы на ней оказались в разных изданиях. Однако требования закона соблюдены на все сто.
Ни одну книгу не открыть — каждая покрыта пленкой, разорвать которую очень сложно. Сам полиэтилен плотный (прощай, маникюр!), да и бдительные сотрудницы торгового зала следят за каждым шагом покупателя.
На лицевой стороне обложки грозное «18+». На обороте — надпись в рамочке 5х3 сантиметра крупными буквами о том, что в книге содержится мат. Итог: ассортимент текстов «с перчинкой» в первом магазине довольно скудный, но никаких нарушений мы не нашли.
В двух других книжных — на Лубянке и в крупном ТЦ на Дмитровском шоссе — ситуация оказалась практически идентичной. Правда, на Лубянке Солженицын стоял среди других книг на полке в середине шкафа — никто не пытался его спрятать от глаз посетителей. Также в обоих магазинах мы нашли Маяковского с пометкой «18+».
Так что костры инквизиции с матерной литературой у нас не запылают. Кстати, несмотря на извечную борьбу государства за чистоту русского языка, видные литераторы если и не рисковали ввернуть пару-тройку хлестких слов в роман, то восхищались своими более смелыми коллегами.
Вот что по поводу мата писал Бунин о Куприне: «Ругался он виртуозно. Как-то пришел он ко мне. Ну, конечно, закусили, выпили. Он за третьей рюмкой спрашивает: «Дамы-то у тебя приучены?» К ругательству, подразумевается. Отвечаю: «Приучены, валяй!» Ну и пошел и пошел он валять. Соловьем заливается. Гениально ругался. Бесподобно. Талант и тут проявлялся. Самородок. Я ему даже позавидовал».
