Маленькая кладбищенская церковь не вместила всех желающих проститься. Никто не рыдал, не бился в истерике, но на лицах сотрудников детдома застыло одно чувство — шока и горького недоумения: как же так могло случиться? А как же мы теперь без них?.. Слезы еще будут, а пока надо понять: почему изо всех людей на остановке ушли навсегда именно эти пятеро и двое их воспитателей, ушли как одна семья?
— Как же так, — шептали сотрудницы детдома, обнимая огромные охапки роз. — Я завтра приду и не увижу их?..
Пять закрытых гробов вынесли из храма, вслед за каждым — пять крестов. Чей-то черный шарф взлетел на ветру и зацепился за одну перекладину.
— Это Джессика, — вздохнула женщина.
«Они не знали другого дома — только детдом, — сказала воспитатель Надежда Строганова. — У них никого, кроме нас, не было. К кому-то приезжали, именно у них не было никого родных».
Похоронили ребят в одной огромной могиле неподалеку от церкви, на главной аллее — она была убрана черными и бордовыми полотнищами, валы земли вокруг закрыты лапником.
— Вот так растишь, кормишь, нарядишь — радуешься, — сказал кто-то у меня за спиной. — А потом хоронишь рядом. Самых лучших Господь забрал...
И какой же это страшный звук, когда земля в четыре водопада с грохотом сыплется сразу на пять гробов!
«Добрые, открытые, ранимые, красивые, самые лучшие, веселые», — сотрудники пытаются объяснить журналистам, какими чудесными были погибшие ребята. Они стараются дать самую лучшую характеристику своим подопечным — что плели косички, что помогали по дому.
Но разве можно про подростка 15 лет сказать что-то лучше, чем то, что он был добрым и открытым?
