Владелицей дубравы стала индивидуальная предпринимательница из Москвы Ольга Бугаенко. Приобрела она ее для того, чтобы, разделив землю на участки, перепродать их еще раз — втридорога. Никто из местных жителей в глаза госпожу Бугаенко не видел. Действительно ли она хозяйка дубовой рощи, а не мертвая душа, не знают. Вообще услышали о продаже уже постфактум, когда в рукотворной роще вовсю зарядили топоры и электропилы. Начали копать сливные ямы под уборные.
«А мы при чем? — разводят руками новые собственники, перекупившие землю. — Мы честные приобретатели». И по-своему они правы. Солдатскую рощу губят не они. А кто?
Последние дни сентября. Погода на заказ, настоящее бабье лето.
Террасы московских дачников заставлены тазами со спелыми яблоками. Яблочный нынче выдался год... Некуда девать!
Дубовую эту рощу видно издалека. Солнечные лучи освещают каждое дерево и каждый новый пенек.
Сама же дубрава окружена «красными флажками», ленточками, будущие участки под частное строительство заботливо огорожены друг от друга и от чужаков.
А был ли конкурс?
О продаже рощи первыми узнали и возмутились москвичи, которые приезжали сюда десятки лет на положенные по советским законам родные шесть соток, — за эти годы они тоже стали здесь своими, не отделяют себя от деревенских. «Как мы выяснили, все документы на продажу дубравы были оформлены невероятно быстро, за три дня рощу передали в новую собственность. Кто знает, как неспешно работают наши чиновники, тот понимает, что быть такого не может, — говорит Александр, дачник со стажем. — К тому же аукцион — это открытая площадка. Цены здесь диктует рынок. Все потенциальные покупатели должны были быть обо всем оповещены заранее. Почему же о проведении торгов не сообщили нам, по тридцать лет здесь живущим? Был ли вообще конкурс? Мы бы с удовольствием купили эту лесополосу за те же деньги, которые за нее якобы заплатила Бугаенко, — за 50 тысяч рублей. Но не для того, чтобы губить деревья, — мы все знаем историю этой дубравы, где за каждым дубом стоит человеческая судьба».
А деревенские что? Их немного уже осталось, бывших девочек сороковых. Все, что есть у них в собственности, — не нажитое неправедно богатство, а ветхие деревянные избушки, что до сих пор — в XXI уже веке — отапливаются дровами зимой. В них жили еще их матери, навсегда, до смерти оставшиеся вдовами. В деревню Искань после той войны не вернулся ни один солдат.
— У меня отец погиб в 41-м под Смоленском.
— А у меня в 43-м в районе Курской дуги, — перекликаются горько старухи.
«Год рождения — 22-й
Рассчитайся на первый-второй!
— Первый!
После второго молчанье,
Только ветер деревья качает…» — тут же вспомнили москвичи пронзительные строки поэта Сергея Орлова.
Ах эти бабушки, в смешных, вышедших из моды беретиках, в куртках, из которых выросли их взрослые внуки. С черными от постоянного копания в сырой земле руками. Ничего не заработали. Ничего не накопили. Ничего в своей жизни не увидели.
Наивные, одинокие. Святые…
Пережившие своих юных отцов, от которых даже фотографий не осталось, на шесть десятков лет.
«Смотрим телевизор, так там такое про Москву показывают! — говорит Надежда Константиновна Голованова, 38-го года рождения, староста деревни Искань. — Ну, думаю, хорошо, что мы в такой глуши живем, никто нас не тронет — и тут пришла беда...»
Оформив землю дубовой рощи в собственность, новая хозяйка мгновенно перепродала ее — но сотка теперь стоила уже в разы выше.
Объявление о продаже участков я нашла в открытом доступе, в бесплатной интернет-газете за 30 сентября этого года: продаются дачные участки в деревне Искань по 11 соток каждый.
«Если вы ищете недорогой, но очень хороший участок, то вы у цели. Уникальное предложение. Поселок расположен в экологически чистом Заокском районе, в трех километрах от Оки, у леса. Теперь вы сможете ловить рыбу и купаться, собирать грибы и ягоды. Рядом музей-заповедник «Поленово», святой источник. Электричество по федеральной программе. Участок с прекрасным видом на дубовую рощу».
Я позвонила по указанному номеру. Продавец, назвавшийся Дмитрием, сказал, что предложение это еще в силе и что лучше места мне не найти.
— Мы написали о творящемся беззаконии Елене Рыбаковой, первому заместителю главы администрации муниципального образования Заокский район, в ее ведении находится и деревня Искань, — рассказывают жители. — Собрали коллективные подписи также и для главы муниципального образования Страховское Заокского района Артема Арутюняна, он у нас тут тоже командует. Обратно нам прислали пустые отписки. В ответах ни слова про историю дубовой рощи — говорится только об обычной продаже земли…
«Администрация муниципального района Страховское Заокского района на Ваше заявление сообщает, что земельный участок лесополосы протяженностью более двух километров и шириной около 30 метров (Дубовая роща), расположенный между деревней Искань и деревней Веселево Заокского района Тульской области, принадлежал на праве постоянного бессрочного пользования СПК «Поленово», категория земли — земли сельскохозяйственного назначения, вид разрешенного использования — для сельскохозяйственного производства. После банкротства СПК «Поленово» данный земельный участок находился в ведении администрации муниципального образования Заокский район, поэтому он был выставлен на аукцион и продан», — на коллективный запрос жителей попросту ответил Артем Арутюнян.
Мешки с помоями
Деревня Искань стоит в шести километрах от знаменитого заповедника «Поленово». И оказывается, что имя господина Арутюняна известно в музее-заповеднике более чем. В июне этого года его директор Наталья Поленова и заместитель директора, почетный гражданин области Наталья Грамолина, выступили с открытым письмом к тульскому губернатору Владимиру Груздеву, в котором просили навести наконец порядок на территориях вблизи «Поленова» — прекратить творящийся там земельный беспредел.
По данным авторов письма, глава муниципального образования Артем Арутюнян подготовил порядка 450 га для дальнейшей распродажи частникам. Какая история дубравы, о чем вы? Дубовая роща с ее — всего-то! — двумя гектарами — ерунда. Лишь малая толика того, что можно еще выгодно реализовать.
— Действительно, мы написали это письмо губернатору, — подтверждает заместитель главы дома-музея Наталья Грамолина. — Но были выборы, и, хотя наше обращение имело большой резонанс в тульской прессе, областным властям было тогда не до этого, видимо, мы понимаем. Сейчас, насколько мне известно, деятельностью Артема Арутюняна заинтересовалась областная прокуратура. Потому что просто невозможное что-то у нас творится. Количество людей, которые сейчас строят в районе коттеджные поселки и переселяются сюда, просто немыслимое. Квадратный метр зашкаливает. Электричество, вода, вывоз мусора — мощностей просто уже не хватает. Понедельник-вторник музей занимается только тем, что вывозит мусор тремя тракторами. Ни одной видовой площадки, кроме нашего заповедника, в округе не осталось. К реке можно попасть только через нас. А кто-то вообще делает дорогу в чистом поле по реликтовым тарусским лугам.
Прямо на трассе в километре от Искани что-то темнеет, какая-то черная страшная и необъятная куча — подъезжаем, лежат мешки с мусором, домашним сором, остатками, огрызками, которым место на помойке, но мешки почему-то валяются прямо посередине дороги, с другой стороны которой музей-заповедник. Многое я видела, путешествуя по огромной и великой нашей Родине, но такой срам, если честно, впервые.
Вообще, хоть кто-нибудь следит за этой территорией? Или она нужна только для наживы?
«В номере газеты «Заокский вестник» от 12 июля 2013 года в статье «Россия — это Поленово» высказано сожаление по поводу того, какой безрадостный вид открывается с берега Оки, что там все давно поделено и распродано, — переживают местные дачники. — Речь в заметке шла о Калужской области. Но как в своем глазу не заметили бревна? Поленовские места вдоль красавицы реки — это вам не Швейцария, где горы не подлежат расчленению на участки, они не продаются ни за какие деньги. Потому что швейцарские чиновники думают о сохранении природы, они в отличие от наших не временщики и чужаки…»
Пахотные земли распроданы под коттеджи, а новые хозяева думают только о том, как бы облагородить свою собственность, все, что за забором, — их не касается. Хоть трава не расти!
Даже сама дорога в Искань заасфальтирована только до заповедника — это ее обновили как-то к приезду Путина. Дальше же яма на яме.
«Написали мы письмо в прокуратуру Заокского района, приложили массовые подписи, чтобы разобрался во всем прокурор, — вспоминают деревенские. — Но в ответ от советника юстиции Алексея Бежанова услышали: «Согласно статье 209 ч. 2 Гражданского кодекса РФ собственник вправе по своему усмотрению совершать в отношении принадлежащего ему имущества любые действия… На территории лесного фонда между деревней Искань и деревней Веселево (…) самовольного захвата земель не установлено. Учитывая изложенное, основания для принятия мер прокурорского реагирования не имеется».
Забытая память
— Мы просим признать сделку по продаже земель дубовой рощи ничтожной ввиду нарушений правил проведения аукциона, установления нерыночной цены по сделке. (…) Просим также ходатайствовать о присвоении ей статуса рукотворного памятника солдатам, павшим на полях Великой Отечественной войны, — наступают жители. Но власть их в упор не слышит. Как не слышит она визга пилы, уничтожающей живые деревья.
И плача тех, кто их сажал.
«Все прошу детей отвезти меня на могилку отца. На Курскую дугу. Господи, я бы горсть земли отсюда с собой взяла, чтобы ему передать», — делится со мной Людмила Георгиевна Трошина-Печка, января 41-го года рождения, отца не помнит совсем.
…Он вернулся к ней однажды зеленым посаженным деревцем.
Директор здешней семилетки, присланный по распределению из района фронтовик, историк Сергей Иванович Петров, придумал однажды посадить весной молодые дубки в память о погибших. Идеей загорелись. И не только школьники, но и их матери. «Что-то невозможное творилось в тот выходной. На поле вышли люди, бабушки, молодые вдовы и пожилые тоже, мы, девчата, шли толпой… И сажали, сажали, сажали. Веселево, Митино, Конюшино — все близлежащие деревни участвовали в этих посадках. Как будто бы пытались женщины своей любовью поднять отцов и мужей из земли», — продолжает 72-летняя Людмила Георгиевна.
Людмила Георгиевна в юности уезжала учиться в Москву в техникум, но в итоге — одна из немногих — вернулась с мужем в родную Искань. Здесь же и дети их выросли. Внук взял боевую фамилию деда — Трошин. Этим годом схоронила маму — 93 года та прожила. Первая зима, когда Людмила Георгиевна, если к детям в Тулу не уедет, будет вековать одна. «Собираю пока ветки упавшие, ими и топлю, — объясняет мне она. — Каждый день хожу в нашу рощу, не забываю, разговариваю с деревьями».
И уже там, на месте, среди высоких крон, слышим от нее пронзительное: «Здравствуй, мой родной, извини, что не могу тебя спасти», — обнимает старуха дуб, прижимается к нему щекой.
Поразъехались все кто куда. Брошенная на бабок деревня. Правда, живет сын бывшего директора школы, того самого Сергея Ивановича, 60-летний Александр Петров, живет он неприкаянным бобылем, шесть собак у него и три щенка, ни у кого ничего не просит, по осени ходит в отцовскую рощу за грибами, когда не пьет, зимой разносит продукты одиноким бабушкам по линии собеса.
По дороге обратно из дубовой рощи все, пожалуй, уже и рассказано, но Людмила Георгиевна вспоминает и вспоминает. «А школа-то у нас была буквой Г. Соседские ребятишки из близлежащих деревень на уроки бежали, им прямой ориентир — на рощу. В темноте да в непогоду. Ограждала она еще поля с посевами, служила всем верой и правдой... На праздник мне мама платье как-то сшила из парашютного шелка, что остался еще с войны. Так все тогда одевались, все были равны друг перед другом, и ходили мы тогда в нашу рощу толпой на гулянья все вместе: старые и молодые».
Молодежи в Искани давно уже нет. Школа закрыта — даже здания ее не осталось. Если так пойдет, то минует еще несколько лет, не останется ни деревьев, ни памяти.
P.S. Прошу считать данную публикацию официальным заявлением в Генпрокуратуру.
