Природу вещей я начал постигать лет пять назад.
Впрочем, нет. Еще на исходе прошлого века я, чрезвычайно любопытный подросток, настырно выспрашивал у всех, зачем же идет эта шумная кампания по переименованию ГАИ. Внятных объяснений не существовало. Вернее, звучало одно, включенное чуть ли не в сам текст указа Ельцина. Суть его сводилась к тому, что ГАИ запятнала себя взятками, и единственный способ радикально это побороть, вернув «дорожной милиции» доброе имя, честь мундира, а заодно и радикально поменять психологию гаишников, перенастроив их на честное, доброе, вечное, — это нарисовать повсюду новую аббревиатуру: ГИБДД. И все. Счастье наступит.
Помнится, когда какая-то из газет слегка стебнулась над этой концепцией мироустройства, выкатив на первой полосе слова «ГИБлое ДДело», — милицейское начальство было крайне недовольно.
Поэтому сегодняшняя (а впрочем, будем уже говорить — вчерашняя) любовь Дмитрия Медведева к заклинаниям и мантрам никаких вопросов уже не вызвала. Как вытащить правоохранительные органы из того положения (и морального состояния), в котором они оказались? Конечно же, переименовав милицию в полицию. И солнце взойдет.
Помню, как едва не останавливали мы типографскую машину тогда, год назад, когда в криминальной хронике местной газеты, в которой я служу («криминалка» — наш профиль), прошла новость о повесившемся офицере этого силового ведомства. Дилемма заключалась в выборе заголовка. «Повесился милиционер»? Или «Повесился полицейский»? Прокуратура оборвала телефоны: «Нельзя писать „полицейский“, если он не успел пройти переаттестацию».
Никто не хотел, чтобы повесился полицейский. Или полицейский избил человека. Или убил. Не для того вся страна произносила эти священные заклинания.
Механизм этих заклинаний я начал постигать лет пять назад. И часто это было связано с той же «криминалкой». Например, избили в Уфе студента нефтяного университета — чернокожего парня из Республики Чад. Тогда слово «негр» было еще употребимо в печати (впрочем, формально оно и сегодня нейтрально в русском языке, но сам слышал, как многие в Москве уже стараются его не употреблять). Из-за слова «негр» нам опять не давали нормально напечатать номер. Но добро бы вписали «темнокожий студент» или что-нибудь такое. Вышестоящее начальство сказало: афроамериканец. И точка.
— Вы же понимаете, что уроженец Республики Чад, приехавший в Уфу, не имеет никакого отношения к Америке? — мягко возражали мы, но в печать так и пошло: афроамериканец.
Эти типично американские, кстати, штучки с политкорректными формулами почему-то очень полюбились в российской провинции. Даже не в Москве, которая, казалось бы, иногда принимает статус одной из мировых столиц. Нет. В какой-нибудь глуши, где судья районного суда упорствовал в своем желании, чтобы на процессе стороны обращались к нему «ваша честь» — и никак иначе (это было почерпнуто, вероятно, из «Санта-Барбары», потому что в процессуальных кодексах об этом нет ни слова), а чиновница по ведомству медицины и социалки настаивала, чтобы я писал в статье не «дети-инвалиды», а «особенные дети». Бороться с этим напором было бессмысленно. Объяснять, что все дети — особенные, что это плохая калька с английского, что читатели просто не будут понимать, о чем идет речь...
Политкорректность, конечно, убьет Америку, но там эта дорога хотя бы выстлана благими намерениями. У нас же эти «заимствования» имеют какую-то — вот уж действительно особенную — природу. Во всяком случае, придите в любое ведомство, женщине пятидесяти пяти лет там напишут в документах «пенсия по старости», а беременной двадцати девяти лет — «пожилая старородящая», и никто не будет париться насчет того, корректно ли это.
Просто «избили негра» — это как-то нехорошо. Проблемы с лекарственным обеспечением «детей-инвалидов» — как-то нехорошо. Выкорчевать все эти оскорбительные для слуха формулировки и жить с таким видом, что никто никого не избивает, что лекарств всем хватает, и так далее, и так далее...
На самом деле вокруг царит какая-то удивительная убежденность, что если проблему переименовать, то она рассосется сама собой. Причем, кажется, так было всегда.
Взять наше «тотемное животное», наш символ, изображение которого всегда кочует с картинки на картинку, когда речь заходит о России, будь то карикатура во «вражеской прессе» или логотип известно-какой-партии. Медведь ведь не назывался «медведь». Наши предки придумали этот эвфемизм («ведающий мед»), потому что сочли, что если не произносить имени зверя (берл) — он и не придет. А если его переименовать, то можно и не ждать нападения косолапого на жилище.
По переименованиям можно написать историю России. С таким буквально научным подходом: если чему-то давалось новое имя — значит, это что-то сильно беспокоило.
КГБ, например, в начале девяностых поменял название, кажется, четырежды — настолько это ведомство волновало позднесоветские и раннероссийские власти. (Как написал Коржаков о переговорах Горбачева и Ельцина после августовского путча, «одного президента контора предала, другого преследовала», так что в желании ее уничтожить они были едины.) А потом — успокоились. Взялись за что-то другое. За ту же ГАИ. По новым вывескам все болевые точки узнаваемы идеально.
И можно лишь удивляться, отчего же в борьбе с «угрозой «оранжевой революции», «повторением ливийского и сирийского сценариев» (цитирую уморительно смешной ролик с Ксенией Собчак) власти так и не обратили внимания на истинную причину происходящего.
Как можно было это упустить?! Когда москвичи ежедневно едут через станции с названием «Площадь Революции», «Баррикадная» и т.д. и т.п. — разве перестанет раскачиваться лодка? А десятки улиц?.. Переименовать! Переименовать, и все тут же сойдет на нет.
Впрочем, некоторые шаги делались. Еще в девяностых. Площадь Восстания дальновидно переименовали в Кудринскую. И это выводит нас на широкое поле философских рассуждений, волнующих открытий и размышлений о роли бывшего министра финансов в нынешнем протестном движении.
Но и это еще не все.
Игрой слов мы можем спасти, к примеру, наш военно-промышленный комплекс.
Взять, например, ракету «Булава». Сколько споров о причинах и последствиях ее неудач, а никто не догадался расшифровать то, что заложено в ее названии! «Будто Улетела, Летит, АВАрия!» Нет, так дело не пойдет. Новое имя ракеты должно нести совсем другой мессидж! «Без аварий, крута, летит автоматически в атаку». «БАКЛАВА». Ну а что? Вы не любите турецкие сладости? Я вот люблю.
Или ракета-носитель «Ангара», которая должна выводить в космос новое поколение российских спутников с будущего российского космодрома. Сменить королевские «семерки», они же «Союзы», и «Протоны». Должна, но как-то все не сменит. Срок начала летных испытаний, изначально назначенный на 2005 год, перенесен в восьмой раз. Может быть, в космических ведомствах заняты чем-то другим, совсем не берегут себя, доводят до переутомления... Но ракеты все нет и нет. А вот взяли бы и выдали ее на-гора! Так и назвать: «На-гора» вместо «Ангара»!
А про «Фобос-Грунт» и думать особо нечего. Назвали бы «Путин-крут», и всё.
И попробовал бы он упасть.
