- На вашем джазовом фестивале в этом году звучало всё – этно, техно, советская эстрада, детские песни, классика, попса. Неужели любую музыку можно сделать джазовой и есть ли какие-то жанры, которые не вписываются в эту картину? Чему здесь нет места?
- Нет места безвкусному, неталантливому, непрофессиональному. Весь золотой репертуар джаза был построен на музыке из бродвейских шоу. Хотя сначала был новоорлеанский джаз, диксиленд, но и там играли и импровизировали на популярные на тот момент мелодии. Джаз – изначально уличный феномен, который родился на стыке африканской музыки с хлопковых плантаций и мелодий французского квартала в Новом Орлеане. Новый Орлеан — это портовый город, как и Одесса, в котором одновременно находились люди со всей планеты и которые внесли свои интонации в музыку, получившую название — джаз. Леонид Утёсов ещё много лет назад говорил, что джаз родился в Одессе ещё за сто лет до своего появления в США.
- И таким образом соединил множество стилей…
-Музыканты впитали церковную музыку, африканские ритмы и мелодии, музыку салунов и ресторанов, Баха, Моцарта - так и получился джазовый жанр на стыке разных культур, поэтому ничто для джаза не является запретным. Есть, конечно, консерваторы, которые считают, что джаз может быть только определенного вида и никаким другим. Но в джазе за его 120-летнюю историю появилось множество различных течений и стилей: свинг, бибоп, джаз-рок, авангард, фьюжн и количество их растёт с каждым днём. Джазмены идут в ногу со временем и даже опережают его. Для музыканта важна тема, отталкиваясь от которой он будет рассказывать свою музыкальную историю. Эта тема может быть оригинальной, известной или даже из другого жанра – у всех разные вкусы. В моем репертуаре сейчас очень много разножанровых композиций, но они сочетаются по той энергетике, которую мы вкладываем в наше исполнение. Запретных тем нет.
- Многие считают джаз сложной музыкой для понимания, что бы вы таким людям сказали?
- Как может Глен Миллер и Леонид Утесов, Бенни Гудман и Александр Цфасман, Каунт Бейси и Олег Лундстрем быть непонятными? Для познания любого вида искусства нужно начинать знакомство с шедевров жанра. Идти от простого к сложному и обязательно нужно попасть на концерт, где играют великолепные музыканты, например, на концерт Московского джазового оркестра. Хорошо, чтобы были рядом люди, которые могут подсказать, направить, посоветовать.
- В начале карьеры вы участвовали в авангардном джазе, с Сергеем Курехиным играли. Почему Курехина не слушают сейчас? Тогда это было явление, а почему сейчас он не актуален?
- В Советском союзе во времена Курёхина авангард считался совсем запретным и его практически нигде невозможно было официально играть. К сожалению, не было музыкантов, которые могли по-настоящему это изобразить. Курехин был одним из немногих настоящих музыкальных гениев. Мне посчастливилось выступать и записываться с Сергеем, и сейчас я с удовольствием переслушиваю наши записи.
- Сейчас эта музыка звучит очень странно.
- Представьте, на сцене кумиры молодежи – группа «Аквариум», группа «Кино», Сергей Курёхин и ещё несколько музыкантов. На сцене происходит что-то непонятное, точно нет советского официоза, нет ВИА, а с другой стороны - какой-то хаос, которым Сергей пытается управлять. Это было так необычно, что у людей это вызывало огромное любопытство и интерес. Но когда мы это играли, я видел, что люди в шоке от того, что они видели и слышали, и было видно, что не всем это нравилось. Вроде, должен быть какой-то кайф, свобода, раскрепощённость, а ничего этого не было. Стоят Витя Цой, Юра Каспарян и многие другие, Сережа прыгает, руководит нами, но музыкального материала настоящего, оформленного не было. И мастерства у многих музыкантов не было, чтобы это исполнить, даже если бы был материал. Это «перформанс». В итоге мы все были разочарованы результатом, как музыканты, так и зрители несмотря на то, что Сергей был замечательным пианистом и композитором, писал музыку к многим фильмам и театральным постановкам.
- Видимо, это нужно было в тот момент, чтобы разорвать ткань той культурной реальности ради создания что-то нового.
- Хотелось бы, если и «разрывать ткань», то как Кандинский, Малевич, Пикассо – художники, которые были великими мастерами. А не самодеятельным эпатажем - из-за этого мы, к сожалению, реальность и не «разорвали».
- Как вы с Цоем познакомились?
- Сергей Курехин меня пригласил на запись в студию, там я познакомился с Виктором Цоем когда «Кино» записывали альбом «Начальник Камчатки».
- До середины 90-х в роке было много саксофона…
- В хорошем роке не должно быть саксофона. Для меня рок – это чисто гитарный ансамбль, группа Deep Purple, Led Zeppelin…
- Интересно, что с одной стороны вы любите авангард, а с другой – у вас убеждение, что в роке не должно быть саксофона.
- Например, в группе Pink Floyd – не могу сказать, что мне нравится там саксофон. Он звучит как-то неестественно. Мне не нравится саксофон у группы Wings Пола Маккартни на альбоме «Band on the run». У Sade в «Smooth operator» есть саксофон, но мне не нравится. Исключение - группа Dire Straits – там великий саксофонист Майкл Брекер играет в композиции «Latest trick», и это действительно прекрасно. Поэтому я сделал вывод, что роковые саксофонисты не настолько хороши, как их коллеги по джазу.
- Как с джазом соединяется этника? В этом году мода на этнику даже в джазе.
- Раньше были только сугубо японские рестораны или китайские, грузинские или русской кухни. Теперь почти в любом ресторане есть креветки васаби, пельмени, равиоли, том ям и стейк. Люди хотят всего и сразу. Мы стараемся взять лучшее, что имеет отношение к импровизации, к неакадемическому виду искусства. Для нас важно, чтобы это было интересно нам самим. Этно-музыка становится популярной благодаря талантливым музыкантам, особенно нашим, которые эту этнику прочувствовали, к тому же они еще великолепно подготовлены, как профессионалы. Это не просто заигрывание со стилем, а глубокое погружение, мы не можем это упустить, потому что это звучит здорово, и мы с удовольствием представляем этно-джаз на наших фестивалях.