Свечегасы православия

  Наши предки полушутливо, полупрезрительно называли свечегасами пономарей или церковных старост. В их обязанности входило гасить свечи после богослужения. Сегодня гасят свечи Православия не пономари, а архиереи. Трудно было представить себе в советские годы, чтобы открыто публиковались журналы заседаний Священного Синода. Эта структура до сих пор остается одной из самых закрытых. Всего-навсего 7 человек входят в число постоянных его членов. После крушения СССР не сразу, но постепенно было принято решение публиковать журналы заседаний, чтобы простые христиане — духовенство, монахи и миряне могли узнать, какие решения за высокими стенами принимает “митрополитбюро”.
     
     Но не самый хитроумный из постоянных членов Синода, митрополит Кирилл (Гундяев), в разгар разгула демократии все же остерег коллег и внес предложение кое-что оставлять за скобками. То есть некоторые решения и суждения не выносить на всеобщее обозрение. Недавнее заседание Синода, прошедшее в конце марта, подтвердило правоту митрополита Кирилла. Рассматривалось дело молдавского епископа Ниспоренского Петра (Мустяцэ). И дело-то никчемное, и вопрос пустяковый. В ноябре 2005 года внушительная делегация под руководством патриарха Алексия II отправилась в Молдавию. В Молдавии всего три епархии и, соответственно, три епископа. Решили рукоположить четвертого, того самого Петра. А молдавские епископы взбунтовались: мол, вообще уйдем в Румынию, под румынского патриарха. Не нравился им нетрадиционный Петр.
     Митрополит Кирилл, бессменный глава внешнеполитического ведомства Русской Церкви, сумел убедить патриарха в необходимости для Молдавии четвертого епископа. Приехали, сделали Петра епископом Ниспоренским. Но после отъезда величественной делегации из Москвы взбунтовалась паства. 35 приходов из 39 все-таки ушли под румынского патриарха. Спустя же полтора года после того, как Петр стал епископом, синодалы стали решать, что же делать с этим горе-иерархом. И решили отправить его на исправление в монастырь, а в Молдавию послать комиссию, которая должна расследовать “подвиги” Петра. Поскольку времена демократические, то на заседание Синода пригласили самого Петра и огласили ему приговор.
     И вот тут-то произошло то, о чем заранее подумал много лет назад проницательный владыка Гундяев. Епископ Петр по простоте душевной попросил слова. Ему дали высказаться. Но он задал только один вопрос, повергший членов Синода в онемение: “А кто мне вернет 400 тысяч евро, которые я заплатил за епископскую хиротонию?” Самообладание сохранил только патриарх. Он спросил обнаглевшего епископа: “А кому вы заплатили эту сумму?” Тот, преданно взглянув на митрополита Кирилла, без запинки ответил: “Управляющему делами, митрополиту Клименту (Капалину)”. Изумленный патриарх решил уточнить: “А сколько это будет в долларах?” Епископ Петр, искушенный в математике, мгновенно ответил: “520 тысяч”. Ни у кого не возникло вопроса — откуда у простого молдавского епископа такие деньги. На этом заседание Синода закрыли. Основной конкурент митрополита Кирилла оказался по уши в грязи.
     Когда об этом скандале узнал один российский бизнесмен, он простодушно воскликнул: “Значит, за 10 лимонов долларов я могу стать патриархом!” Явно не православный бизнесмен! Он очень далек от церковной византийской политики. Спустя неделю в Отделе внешних церковных связей многомудрые православные дипломаты решили облечь этот непристойный скандал в благородные одежды. Якобы на прием к митрополиту Клименту пришли два сотрудника ОВЦС — священник Николай Балашов и епископ Егорьевский Марк. Дверь была приоткрыта (ха-ха!), и они будто бы услышали, как епископ Петр требовал у митрополита Климента вернуть ему 400 тысяч евро. Они-то и предали огласке случайно подслушанный скандал.
     Вот такие высокохудожественные сочинители трудятся в ОВЦС. Но дело не в этом. Важно другое: если митрополит Кирилл (Гундяев) так усиленно копает под митрополита Климента (Капалина), значит, не правы те, которые говорят о застое в Русской Церкви. Под корой внешнего благочиния жизнь кипит в нашей Церкви. Идет борьба. Конечно, печально, что порой она принимает такие уродливые формы. Но что на зеркало пенять?