Украина атаковала, РФ выдержала
По официальной версии, с 28 по 29 декабря по резиденции наносилась скоординированная атака с использованием роя дальнобойных дронов. Первая волна: 18 дронов перехвачены над Новгородской областью до 07:00. Вторая волна (23 беспилотника) — с 07:00 до 09:00. Дополнительная защита обеспечивалась перехватом 49 дронов над Брянской областью и одного над Смоленской.
Всё работало как часовой механизм. Никаких потерь, никаких поражений, просто — полная нейтрализация угрозы. Глава МИД России назвал это террористической атакой киевского режима, но при этом скорректировал формулировку так, чтобы она не прозвучала как объявление войны. «Объекты определены», «ответные удары неизбежны», но — переговоры остаются в силе. «Переговорная позиция России пересмотрена» — вот это словосочетание стало ключевым. Не разрыв. Не обострение до точки невозврата. Пересмотр. Это слово содержит в себе не столько угрозу, а большой зазор для последующего манёвра.
Нервный ответ Киева
Украинская сторона поступила категорически. Заявила, что атаки вообще не было, что это фабрикация Москвы, очередная попытка сорвать переговорный процесс и получить предлог для масштабных репрессий против украинского населения. Официально Киев отрицает причастность к инциденту. Но характер этого отрицания — мгновенный, истеричный, без паузы на обдумывание — говорит больше, чем осторожный дипломатический язык.
Если бы подготовленного теракта действительно не было, можно было бы позволить себе спокойный тон, ссылку на «расследование», время на верификацию. Здесь же — паника. Почему паника? Потому что эта атака, разрушает тот самый нарратив, на котором строилась вся западная политика последние недели. А именно: «Путин слабеет, его позиция нестабильна, Украина набирает силу, переговоры должны быть выгодны именно Киеву».
Удар по президентской резиденции — это признание того, что украинские возможности выросли до уровня глубокого стратегического беспилотного инструмента.
Западное молчание как согласие
Вашингтон, получив первую информацию, отреагировал корректно, но странно. Трамп якобы был «шокирован и возмущён». Путин проинформировал американского президента «фактически сразу после переговоров США и Украины».
Это очень точно выстроенная последовательность событий. Сначала переговоры с Киевом, потом удар, потом сообщение об этом Трампу. Если это правда, то Вашингтон получает очень информативный сигнал о том, что Украину невозможно держать в рамках, что она действует по собственной логике, даже когда идёт речь о переговорах. Но самое интересное — это то, что американская администрация не приняла сторону ни одной из версий.
Трамп дистанцировался, заявив, что «ничего толком не знает». Это классический дипломатический шаг, когда ты должен отреагировать, но не хочешь давать односторонний ответ, который потом будет использован против тебя.
Получается, Вашингтон защитил себя: перед Москвой он не несёт ответственности за действия Киева, перед Киевом он не выступил обвинителем. Позиция абсолютно нейтральная и абсолютно ненадёжная одновременно.
Евросоюз вообще не стал комментировать то, что произошло, с точки зрения осуждения покушения на главу государства. В своё время, когда речь шла об ударах по украинским городам, из Брюсселя звучали громкие возмущения, стенания о гражданских потерях, требования расследования международными организациями. На сей раз — молчание. Тишина. Гробовая. Молчание европейских структур означает, что они не видят ничего экстраординарного в том, что режим, поддерживаемый НАТО и ЕС, пытается устранить главу соседней ядерной державы. Это молчание красноречивее любого заявления.
Скрытая логика эскалации
Стоит отойти от поверхностного анализа и посмотреть на события в контексте шахматного партии, которая разворачивается уже четыре последних года. Удар по резиденции президента — это не случайный инцидент и не акт отчаяния. Это хорошо рассчитанный шаг на фоне переговорного процесса.
Для Киева логика проста: если Россия согласна на переговоры, значит она слаба. Если она слаба, то её можно подтолкнуть к ещё большим уступкам демонстрацией собственной мощи. Удар близко к символической цели — к резиденции главы государства — это не попытка убить Путина (это технически почти невозможно при нынешней системе ПВО), это попытка продемонстрировать, что ничто в России не является недосягаемым, что украинская армия может наносить удары на глубокие расстояния и что Киев — отнюдь не проигравшая сторона в этом конфликте.
Для Москвы логика куда более изощрённая. Россия публично зафиксировала, что произошла атака, и показала, что она способна её отразить полностью, без потерь, без поражений. При этом она не стала сразу же наносить сокрушительные ответные удары по Киеву, что означает следующее: Россия остаётся в контексте переговоров и готова обсуждать условия. Но одновременно она продемонстрировала красную линию.
Удары по президентской резиденции — это уже не просто военная эскалация, это попытка политического убийства, и на это может быть только один ответ. Вот этот ответ сейчас в стадии подготовки. Лавров несколько раз повторил: объекты определены, время определено. Это не прямая угроза, это констатация факта. Объекты для ответных ударов — это не просто военная инфраструктура, это, скорее всего, критические объекты государственного управления в Киеве, логистические узлы, которые обеспечивают саму возможность ведения такой войны.
Невербальные сигналы из Прибалтики
В те же дни, когда над Новгородской областью летели украинские дроны, глава эстонской разведки делает спокойное заявление: России нет смысла нападать на НАТО, у неё нет планов такого нападения, угроза гораздо ниже, чем её обычно подают медиа и политики. Это не случайное совпадение. Это сигнал. Эстония, которая последние годы была главным голосом страха и алармизма в Европе, вдруг становится голосом разума. И она это делает ровно тогда, когда Россия демонстрирует свою военную способность отразить массивную атаку и намекает на возмездие. Почему?
Потому что Прибалтика прекрасно понимает: если Россия рассердится по-настоящему, первыми пострадавшими будут именно страны Прибалтики. Их микроармии не выдержат русского натиска при полном развёртывании российской военной машины. И поэтому для Таллина, Риги и Вильнюса оптимальная стратегия — это снизить температуру конфликта, убедить Россию в том, что они не причастны к украинским авантюрам, что они просто выполняют обязательства по НАТО, но готовы к деэскалации.
Молчание Европы, спокойствие Эстонии и дистанция Трампа — всё это составляет картину того, что Запад не готов защищать Украину в том случае, если Россия решит нанести по ней действительно жёсткий удар в ответ на атаку по резиденции президента. Западные партнёры Киева дают понять: мы вас поддерживаем, мы вас вооружаем, но если вы совершите акт, эквивалентный покушению на главу государства — вы сами по себе.
Чего хочет Россия на самом деле?
Когда Сергей Лавров заявляет, что переговорная позиция России пересмотрена, он обозначает следующее: раньше мы были готовы обсуждать санкции, перемирие и т.д. Теперь — нет. Теперь объект переговоров уже другой. Сейчас вопрос не о том, чтобы остановить войну, а о том, чтобы остановить войну на условиях, которые будут продиктованы Москвой полностью.
Нейтралитет Украины — это уже не переговорный пункт, это стартовый минимум. Демилитаризация — уже не целевая установка, это обязательное условие. Денацификация — слово, которое раньше вызывало улыбки в западных столицах, теперь превращается в практическую политику.
Атака на Валдай сыграла роль переломного момента, после которого лицо конфликта меняется. Украина вышла за пределы допустимого, и теперь она платит за это не столько российскими ударами (хотя они обязательно будут), сколько потерей переговорной позиции и падением собственной международной репутации.
Для России же этот инцидент теперь стал легитимной возможностью наносить любые удары по Украине, ссылаясь на правомерность возмездия. Теперь она может требовать условия, которые раньше казались нереалистичными. Теперь она имеет полное право на ужесточение политики в отношении украинского государства и всех, кто его поддерживает.
Это — не конец конфликта. Это — начало его новой фазы. Фазы, в которой разговор о мире переходит в разговор о капитуляции. И переговоры Киева, Вашингтона, Лондона и Брюсселя будут идти не о том, как сохранить Украину в её нынешнем виде, а о том, как минимизировать потери в условиях, когда Россия уже держит все карты в своих руках.