Что-то здесь не так. Это первое ощущение, возникающее при прослушивании новых песен Вячеслава Бутусова и его “Ю-Питера”. Такого же мнения придерживаются и все коллеги, приглашенные на прогон для прессы материала альбома “Цветы и Тернии”. Упругий звук, бодрый, а не привычный в последнее время болезненно-меланхоличный голос фронтмена, много и гитар и предельно мало того, что принято называть современным радиоформатным поп-роком. Сам Вячеслав Бутусов соглашается с подобными наблюдениями и иронично замечает: “Есть такой модный термин — реструктуризация. Вот она у нас сейчас и идет”.
За неделю до этого Вячеслав беседовал с “ЗД” в маленьком столичном отеле. Свежего материала он с собой не прихватил, однако голос г-на Бутусова даже без сопровождения барабанов и басов все равно излучал активную жизненную позицию, а умозаключения никак не соотносились с образом порядком уставшей от собственной значимости рок-легенды.
— Ко всем этапам моей творческой карьеры у меня есть большие претензии, и поэтому когда мы сели писать новый альбом, то, конечно, хотелось достичь совершенства, — честно признается лидер “Ю-Питера”. — Именно ради этого я решил отодвинуть все личное и сделать коллективный продукт. Так уж получилось, что по многим параметрам я могу считать себя человеком исчерпанным. Я многое пробовал и теперь решил вернуться к временам, когда все делали вместе и каждый проявлял большое усердие. Такой подход сейчас очень актуальный. Все мы неоднократно видели, что даже деньги в наше время не работают, если у людей нет достойной идеи по поводу того, как их потратить. Так что другого выхода, кроме как сесть и хорошо подумать, у нас нет. Только так можно бороться с обстоятельствами нашего времени.
При всем энтузиазме Вячеслава Геннадиевича стоит отметить, что вовлечение в процесс сочинения и записи как можно большего количества людей уже не раз им практиковалось. Два года назад Вячеслав самоотверженно спел все, что насочиняли “Торба-на-Круче”, “Znaki”, “Чебоза”, “Магнитная Аномалия” для концептуального саундтрека “Модель для Сборки”. А в далеком 1997 году лебединой песнью “Наутилуса” стала пластинка “Яблокитай”, на записи которой соратниками по студии стали продюсер Билл Нельсон и сочувствующий вокалист Борис Гребенщиков. “Модель для Сборки” вышел вполне внятным, а “Яблокитай” — скандально веселым. Еще бы: не так уж часто русский рок встречается с джанглом, причем делает это с весьма мирными намерениями.
“Цветы и Тернии” в какой-то мере можно назвать швейцарской пластинкой, правда, в данном случае речь идет о русскоязычной Швейцарии. Случайное знакомство Вячеслава Бутусова с поэтом Александром Логиновым, который давно живет в Женеве и трудится в отделе ООН по защите прав человека, вылилось в весьма неожиданное соавторство.
— Вообще-то он бывший хиппи и, как многие бывшие неформалы, хочет вернуть интерес к жизни, — говорит Вячеслав о г-не Логинове. — Вот на этой почве мы с ним и нашли общий язык.
Стремление вернуть интерес к жизни вылилось у Александра в написание почти всех песен на альбоме, а системное прошлое тоже пришлось весьма кстати.
— Мы очень хотели, чтобы по настроению этот альбом был близок к эстетике хиппи, отсюда и соответствующее той эпохе название, — замечает лидер “Ю-Питера”. — Даже песни пытались выдерживать в духе разных групп. Одна в стиле Led Zeppelin, другая — Creedance. Но в итоге все равно вышло по-нашему. Наверное, потому что записывали без ЛСД.
Вечером, после коллективного прослушивания альбома, участники “Ю-Питера” выходят на сцену маленького клуба и играют свой обычный концертный сет, дополненный новыми песнями. В зале биток, принимают артистов весьма воодушевленно, однако настоящее движение возникает, когда музыканты начинают ворошить ностальгические чувства публики. “Я знаю все слова!”, — громко хвалится в своей компании подросток, когда звучит цоевская “Звезда по Имени Солнце”. Здравый смысл, конечно, намекает на то, что слегка воодушевленный пивом юноша в отличие от пузатых клерков за тридцать знать эти слова совершенно не обязан. И именно в этой ситуации величие “Кино” проявляется даже ярче, чем на арбатских посиделках. Цоевская “Дети Минут” стала своего рода вишенкой на неформальной выпечке пироге “Цветов и Терний”. К эпохе хиппи она, конечно, имеет весьма условное отношение, но в контексте весьма нежных отношений между “Ю-Питером” и “Кино”-наследием наличие этой песни на альбоме выглядит более чем логичным. Тем более что раньше она существовала только в виде текста.
— На новой волне киномании, посвященной 20-летию гибели Цоя, мы думали о том, чтобы записать что-нибудь из неопубликованного, — вспоминает Вячеслав. — Но когда я спросил у Юрия Каспаряна, остались ли какие-нибудь отходы от старых альбомов, то оказалось, что “Кино” было безотходным предприятием. Поэтому мы очень обрадовались, когда у Саши Липницкого (басист легендарной группы “Звуки Му”. — Прим. “ЗД”) нашелся текст “Дети Минут”. К музыке Цоя у меня вообще отдельное отношение. Отлично помню свои ощущения, когда мы начали репетировать песни “Кино”. Я чувствовал себя восторженным подростком, который дорвался до своей мечты.
Не исключено, что после такого романтического реверанса просьба высказать свое отношение к тому, что музыкальные критики хором называют последним героем русского рока Сергея Шнурова, выглядит слегка провокационной. Лицо рок-легенды мрачнеет, но при этом Вячеслав ничуть не смущается.
— У меня небогатый опыт общения с Сергеем. Но могу сказать, что и опыт общения с Цоем у меня тоже скромный. Мы разговаривали раза три, не больше, и то очень коротко. Но этого хватило для того, чтобы именно Цой стал для меня последним героем русского рока. Герой для меня — человек безупречный, и Виктор был именно таким.
Когда же речь заходит о недавних посиделках под пивко нашей рок-элиты и гаранта государственности, куда Бутусова, кстати, не позвали, то артист начинает вдруг улыбаться и вспоминает свои опыты опасной близости с властью.
— Первый раз я встречался с Сурковым, а потом уже с самим Путиным. Так вот вторая встреча стала для меня весьма показательной. Меня посадили во главу стола. Сам Владимир Владимирович сидел слева, а рядом с ним Марина Неелова, Лия Ахеджакова и Олег Басилашвили. Басилашвили вдруг обратился ко мне и спросил: “Скажите, пожалуйста, а каков регламент нашей встречи?” Я честно ответил, что не знаю. Тогда он очень удивился: “Как же так, разве не вы главный по протоколу?” Выходит, что меня в этих кругах воспринимают как персону, которая занимается оргвопросами.
Но после ироничных воспоминаний Вячеслав делается чуть серьезнее и произносит почти политическое заявление.
— Если честно, на таких встречах я, как правило, сижу и молчу, потому что не знаю, о чем спрашивать. Мне сложно предположить ситуацию, в которой я буду представлен Господу Богу или архангелу Михаилу, а уж люди, обремененные властью, от меня еще дальше. У меня нет ни партийных заданий, ни наказов от народа, но даже если бы и были... Я просто очень хорошо понимаю, что ворох обстоятельств вокруг людей из власти создает вокруг них такой буфер, что любые вопросы воткнутся в него, как в войлок, и никто их не услышит.
В свое время “Ю-Питер” выступил в летнем лагере движения “Наши”. Наверное, подобный заказ любой музыкант может считать вершиной той самой корпоративной деятельности, что стала отличным заработком для наших артистов в середине нулевых. Но лидер “Ю-Питера”, вспоминая корпоративный чес, далек от ностальгических чувств.
— Эпоху заказников даже эпохой называть не хочется. Совершенно бессмысленная деятельность, от которой ты в два раза быстрее дряхлеешь. Время прошло, остался только стыд и позор. А деньги, они как от лукавого пришли, так к нему и вернулись. Мне кажется, что это не нужно было ни нам, ни кому все предназначалось. Артисты в подобной ситуации воспринимались как селедка под шубой, то есть некая чрезмерность, которая, может быть, оправдает чрезмерные расходы на все эти мероприятия.
Завершать интервью принято, как правило, чем-то светским и несерьезным. И именно такой несерьезный ответ и хотелось услышать на вопрос о том, чему сейчас посвящает Вячеслав Бутусов время, свободное от музыки и семейных забот. Однако ответ вряд ли можно назвать игривым.
— Я стараюсь заниматься решением духовных задач. Это серьезно, и здесь уже не побалуешься, — уверенно говорит музыкант. — Вдохновение и жизненную энергию мне дает вера в сверхъестественные силы. Все остальные меня уже просто не устраивают. А вера в Бога не тлеет со временем и не предается осквернению и поэтому обеспечивает душевное спокойствие. Я всегда считал себя человеком категоричным, и мне нужно было либо по большому счету, либо никак. Поэтому я и выбрал самый совершенный и самый идеальный способ жить.
