И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слёзы лью,
Но строк печальных не смываю.
А.Пушкин
Оставь любопытство толпе и будь заодно
с гением. Толпа жадно читает исповеди, за-
писки etc.,потому что в подлости своей ра-
дуется унижению высокого, слабостям мо-
гущего. При открытии всякой мерзости она
в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок,
как мы! Врёте, подлецы: он и мал и мерзок –
не так, как вы – иначе.
Из письма А.Пушкина П.Вяземскому
по поводу статьи последнего о Байроне.
И может быть – на мой закат печальный
Мелькнёт любовь улыбкою прощальной.
А.Пушкин
Когда событие в оправе
легенд и фактов давних лет,
к ним рядом притулиться вправе
и свежей версии сюжет.
И пусть жизнь гения для нас
почти как тайна мирозданья,
но в этой тайне – робкий шанс
на новое истолкованье,
где логика сродни подсказке…
Распутать до конца клубок,
нить коего вела к развязке,
когда Дантес нажал курок,
не удалось за столько лет…
Кто автор пасквиля-диплома?
Ответа нет, но мне знакома
догадка, в коей есть ответ.
Ночь промелькнувшая была
той, что теперь она желала
и с нетерпением ждала,
хоть и боялась, как начала
того, что стало для неё
и мукой тайной, и отрадой,
преобразившей бытиё
столь неожиданной наградой.
Её любовь пришла не вдруг,
а постепенно, не случайно…
Виной тому домашний круг,
домашний круг необычайный,
где первый на Руси поэт
был для неё любезным зятем,
с кем ежедневный тет-а-тет
был и обычен, и приятен
всего лишь. Только с неких пор,
когда они бывали рядом,
слов избегал их разговор
и продолжался только взглядом…
Они всё понимали. Грех
не искупаемый, опасный,
грозил, воздев десницу вверх,
возмездьем участи ужасной.
Но что возмездье – трын-трава
пред безрассудством первой ночи,
когда поэт ронял слова
и устоять – уже нет мочи…
Об этом думала она
в то утро после их свиданья
ночного, мысленно полна
своей вины напоминаньем.
Но оправданий мишура
спасала от тоски недужной:
она-то знала, что сестра
не безупречна перед мужем.
Ведь ей, как старшей, Натали
свои все поверяла тайны,
которые подчас вели
в круги душевных испытаний.
Последняя из тайн давно
для Натали была отрадой
опасной, только всё равно
для сердца женщины – усладой.
И Александра знала всё…
Не знала только, где однажды
слепой фортуны колесо
их остановит жизни жажду.
Итак, не с первою зарёй,
проснувшись, не казнясь нимало,
вдруг прошептала: «Боже мой…
Нательный крестик… Потеряла…
И сон плохой… Всё неспроста…»
Увидев в щёлочку просвета,
что спальня Пушкина пуста,
в неё шмыгнула незаметно.
Перетряхнула всю кровать,
подушки переворошила,
всё тщетно. Где ещё искать
не знала. Слугам поручила
найти и только ей одной
с находкой этой показаться…
Не мог же в доме потеряться
нательный крестик золотой!..
Обшарили диваны, пол…
Спустя два дня слуга Никита
тот крестик (не подав и вида)
в перине барина нашёл.
Узнав об этом, Натали
такую закатила сцену,
что дома праведного стены
вот-вот и рухнуть бы могли…
Но буря вскоре улеглась,
её как будто не бывало,
а обнаруженная связь –
о ней почти не вспоминала
жена поэта в эти дни.
Её заботило другое:
ей после родов
тишины
хотелось, да ещё покоя.
Да, было ей не до того…
Впервые женское начало
в ней трепетало, изнывало
при виде взгляда одного
того, кто был… А кто он был?
Кавалергард, красавец статный,
что светских дам с ума сводил
как сердцеед почти что штатный.
Теперь весь петербургский свет
готов был флиртом насладиться
его и женщины, что нет
красивей в северной столице.
Все жадно ждали: ну когда ж,
рождённый явною приязнью,
сей ослепительный марьяж
закончится любовной связью.
Вся эта слухов канитель
поэта в бешенство бросала.
Не вызовешь же на дуэль
из-за очередного бала,
где шаловливый светский лев
вальсировал с женой поэта,
пусть даже, слишком обнаглев,
глазами раздевал при этом
растерянную Натали…
Но ревность мужа в этом деле
не то, что в свете бы могли
считать причиною дуэли.
Он был бы попросту смешён
в подобной ревности арапской,
и так уже со всех сторон
над ним весел смешок дурацкий.
Был нужен повод, да такой,
чтоб в нём кричало оправданье
и пред царём, и пред средой
друзей, чьё важно пониманье.
Он, сочинитель и поэт,
умел придумывать сюжеты…
И вот рождается сюжет –
рисковый замысел поэта.
Он сочинит и разошлёт
семь пасквилей – дипломов мерзких
о нём самом, что в свой черёд –
предлог для поединка веский.
Да, анонимное письмо
ещё не повод для дуэли,
но Пушкин сочинит его
так, чтоб своей достигнуть цели.
Ошибка в имени своём
и иностранная бумага –
улики, что писал диплом
чужак, не русский, бедолага.
Он посвятил в свой дерзкий план
любимую Александрину,
укромно длящийся роман
связал их, словно пуповиной.
Он объяснил ей всё, как мог,
что честь ему дороже жизни,
и что черёд досрочной тризны
вполне возможен как итог.
Он на французском языке
ей текст диплома продиктует,
доверив лишь её руке
игру, в которой так рискует.
Он завтра разошлёт друзьям
шесть экземпляров, а последний
седьмой, себе отправит сам,
так в свете будет меньше сплетней.
Ход этот – хитрого хитрей:
всем письмам быть в двойном конверте,
на первом – адрес тех друзей,
с которыми в друзьях до смерти,
а внутренний конверт найдут
с его же личным адресатом,
раскрыв, пожалуй, разорвут
или вернут ему обратно.
Всё вышло, как задумал он:
дипломов часть ему вернули,
часть разорвали – моветон –
читать чужое не рискнули.
Везенье в руки шло само,
всё вышло в духе светских правил…
И разъярённое письмо
он тут же Геккерну отправил.
Был вызов принят. Но барон
отсрочки попросил дуэли
сперва на сутки, а потом
отсрочки аж на две недели.
…Приём внезапный у царя
и обещанье не стреляться…
Спектакль был сорван. Значит, зря
роились тени декораций.
И всем страстям наперерез
монарше волеизъявленье,
чтобы нашкодивший Дантес
женился и без промедленья
на Гончаровой, на Катрин,
что сохла по нему полгода…
Всех зайцев выстрелом одним,
как говорится, концы в воду.
Но вот интриги пируэт:
у Натали с Дантесом тайно
свидание, о чём поэт
узнал, конечно, моментально.
Он наконец-то смог с женой
всё выяснить – куда же деться…
Её ответ сразил стрелой
его истерзанное сердце.
Она сказала, что верна,
верна ему, добавив грустно,
верна ему, но влюблена
и справиться не может с чувством
досель неведомым. Слеза,
затмившая её глаза,
их делала ещё прекрасней,
не позволяя видеть ей
супруга взгляд, что всё мрачней,
мрачней сверкал и всё опасней.
Вдруг почему-то вспомнил он
цыганки старой предсказанье,
теперь немало удивлён:
не к месту ли воспоминанье?
…Степь. Табор. Ночи благодать…
Цыганка медлила картинно
пред тем, как гибель предсказать
от рук высокого блондина.
Ну что ж, коль всё предрешено
и от судьбы не отвертеться,
то будь, что будет – всё равно,
но как безумно мучит сердце
признанье Натали… В ушах
её слова – кошмар погрома,
что означало полный крах
его, его семьи и дома.
Так стоит ли за эту жизнь
держаться, исподволь цепляться,
когда сплошные миражи
в святые истины рядятся.
Жаль Александру. Лишь она,
как свет свечи во мраке бреда,
поймёт его – понять должна…
Бал кончен, подана карета…
P.S.
Александрина поняла
тот роковой поэта выбор
и так же гордо приняла
свой горький жребий, что ей выпал.
Данзас потом ей передал
последний разговор с поэтом,
в котором тот конца желал
мучений, причинённых светом,
да и не только…Напрямик
сказал спокойно и толково,
что жизнь его – сплошной тупик,
и нету выхода другого,
как тот, где, может, пистолет
поможет вырваться из ада,
раз с этим адом сладу нет,
то с ним покончить разом надо.
Хоть их сближала неготовность
судьбы осмыслить приговор,
трагична чувств глухая пропасть,
вконец разъявшая сестёр.
Обеим прогоняли сны
мученья с призраком отмщенья:
одной – сознание вины,
другой – крушенье искушенья…
Поэту верность – свой обет –
несла в душе Александрина,
и лишь спустя 15 лет
обет прервал другой мужчина.
Печаль коснулась брачных уз,
когда пикантностью нелестной
всплыла недевственность невесты,
но как-то сгладился конфуз.
