ЦДЛ... Центральный Дом литераторов — так простенько расшифровывается сокращение. Однако за аббревиатурой из трех букв таится жизнь, полная трагедий и исторических несообразностей, смеха и курьезов. Стены ЦДЛ видели и слышали слишком многое, чтобы оно могло исчезнуть бесследно, они впитали застольные тосты и жесткие речи, произнесенные с трибун, шепотки кулис и железобетонные тексты официальных резолюций... Посетивший писательский особняк (и живший поблизости от него) Вольф Мессинг воскликнул: «Сколько здесь витает душ, которые не могут и не хотят отсюда уходить!». Ясновидец передал чувства, возникающие у многих, кто наведывается сюда: тут, будто в намоленной церкви, царит особая, неповторимая атмосфера. В этой диковинной ауре сидят за столиками, выясняют отношения или как неприкаянные бродят и не могут найти покой тени... Мертвых? Бессмертных? Ангелов? Пропащих? Заглянувших из других пределов на минуточку туда, где им было хорошо?
Свидетелем и хранителем удивительных драм, комедий, интриг стал Дом, распростершийся меж Поварской и Большой Никитской...
ФРЕСКИ
В Пестром зале на стенах — автографы великих. Отрадно, что эти фрески и образчики настенного писательского творчества вступили в XXI век нетленными. Ими можно любоваться, их можно вновь и вновь перечитывать! Семен Кирсанов: «Съев блюдо из
Пить можно всем.
Необходимо только
Знать: где, когда и с кем,
За что и сколько?
Или: «Я сегодня, ев тушенку, вспоминал про Евтушенку». Или: «О, молодые, будьте стойки при виде ресторанной стойки»...
ФОЛЬКЛОР
А вот устный неустаревающий фольклор:
Я Гамзатова Расула
И раздела и разула
И с собою на кровать
Положила почивать.
Отчего ж меня Расул
Не раздел и не разул?
Поэт Игорь Кохановский рассказал: у этой стихотворной шутки — реальная подоснова. Расул Гамзатович действительно пригласил одну из официанток ЦДЛ (а все они были симпатяжки) отправиться к нему на ночь глядя. Официантки собрались стайкой, посовещались и бросили жребий. Каждой было интересно (и лестно!) побывать в гостях у всенародно известного классика и провести с ним несколько часов в литературных беседах.
На другой день подружки спросили счастливицу, которой выпал этот удивительный шанс: «Как прошло?» Оказалось, ей нечего рассказать. Классик сразу уснул. Но оплатил ее пребывание в своих депутатских хоромах весьма щедро.
А вот экспромт Михаила Дудина:
Мне из этой из поездки
Захотелося домой:
Кербабаев, Бабаевский,
Ну а бабы ни одной.
МАЛЕЕВКА
В писательском Доме творчества «Малеевка», где по стенам висели таблички: «Тихо! Шум мешает работе!» (эти же надписи были выведены краской на плафонах уличных фонарей), я тем и занимался, что работал. Но по вечерам в моем номере собирались те, кто хотел отдохнуть от литературного труда. Засиживались до рассвета. Утром, когда я никак не мог разлепить глаза после затянувшегося сумерничанья и ночевничанья, в незапертую дверь постучался и возник на пороге мой замечательный друг Валерий Тур. Он только что прибыл из Москвы, стал расспрашивать, кто еще из знакомых находится в «Малеевке»... На столе стояла литровая, едва начатая бутылка «Московской». Расхаживая по номеру и торопя меня идти завтракать, Валя то и дело прикладывался к горлышку. В итоге, пока я брился и одевался, бутылка сделалась пустой. Валя, выходя на улицу, ударился лбом о дверной косяк и сказал:
— До чего быстро пьянеешь на чистом воздухе!
КОКТЕБЕЛЬ
В писательском Доме творчества в Коктебеле Валя Тур, Георгий Семенов и я злоупотребили крымским портвейном. Сильно злоупотребили. Стояла жара. Следующим утром Вале стало плохо на пляже. Прибежал врач, стал мерить ему давление, совал в рот какие-то таблетки. Вдруг к врачу быстрым шагом приблизился человек и стал что-то шептать ему на ухо. Врач сделал озабоченное, нет, трагическое лицо и произнес:
— Извините, я должен оставить больного на некоторое время. Только что на набережной упал в обморок писатель Георгий Семенов...
Я был самым молодым из нашей сплоченной тройки, мне медицинская помощь не понадобилась.
ДЕВУШКА И СМЕРТЬ
Рассказал выдающийся чтец Рафаэль Клейнер, с ним мы часто встречаемся в ЦДЛ. Великий актер Владимир Николаевич Яхонтов, когда его спрашивали: нет ли у него чтецкой программы к 8 М арта, отвечал:
— Есть. — И начинал декламацию: — «Я вошел в трамвай. Была весна, восьмое число первого весеннего месяца. У окошка сидела девушка. В руках у нее была книга. Я прочитал название. Горький. «Девушка и Смерть». Далее следовало изложение произведения.
Яхонтова спрашивали:
— Нет ли в вашем репертуаре чего-нибудь о войне?
— Да, конечно. Дело было на фронте. Я спрыгнул в окоп. В окопе сидел сержант Довыденко. В руках он держал раскрытую книгу. Я прочитал название. Горький. «Девушка и Смерть»...
— А к Новому году?
— Обязательно. Стояла зима. Падал снег. В последний предновогодний день я пошел в театр. В фойе сидел мальчик и читал книгу. Я взглянул на обложку. Горький. «Девушка и Смерть»...
КРАЖА
Обокрали Геннадия Красухина (он вел в «Литературной газете» раздел критики поэзии). Из его квартиры в Астраханском вытащили ценнейшие книги «большой» и «малой» серии «Библиотеки поэта», букинистические издания поэзии начала века, но, главное, Библию с иллюстрациями Доре. Всего, он посчитал, на 2500 рублей. Огромные по тем временам деньги.
Когда Геннадий вернулся с Волги, жена Виктора Веселовского (они были соседями) предупредила его, что к нему ночью кто-то наведывался. Он бегло проверил: дубленка на месте, кожаный пиджак на месте, 25 рублей в баре — и те на месте. А потом полез за нужной книгой и увидел: в шкафу хозяйничали.
Жена Веселовского рассказала: в ночь с пятницы на субботу, когда писательский дом в полном составе выехал на дачи (ее муж Виктор тоже), ей в дверь позвонили. Было полвторого. Она не открыла, но посмотрела в «глазок» — никого. Все же прошла в туалет, который у них с Красухиным смежный — через стену, — и уловила в соседней квартире шорох. Ну мало ли, может, он ключи кому отдал...
Тем не менее ей не спалось. Услышав, что дверь соседа опять скрипнула, Татьяна опять подошла к «глазку». Увидела: из квартиры Красухина вышел высокий патлатый парень со свертком под мышкой. А потом «глазок» закрыла ладонь того, кто шел за ним следом. Ей уж и вовсе расхотелось спать. Выходила на балкон, ждала — из подъезда никто не появился.
Красухин вызвал милицию, ему сказали: в районе работает вор, похожий на того, которого описала жена Веселовского. И почерк этого вора таков, что он возвращается на облюбованные квартиры. Красухин стал организовывать самооборону — на случай повторного визита. Стал вести наблюдение за подъездом. Вот что это дало. Третьей их соседкой по лестничной площадке была Елена Книпович, она жила в Переделкине постоянно и в Москве не бывала. Вот видит Красухин: в подъезд заходит молодой патлатый парень, и не один, а с девушкой — и следуют в квартиру Елены Федоровны. Ага! У них ключи от всех квартир!
Вооружившись ножом и призвав на помощь Виктора Веселовского, который схватился за топор, Геннадий начинает трезвонить в квартиру Книпович. Там — молчание. Попались, голубчики! Трезвонят, стучат, кричат. Наконец испуганный голос парнишки:
— В чем дело?
— Выходи, надо поговорить.
Если он смотрит в «глазок», то видит: мужчина с ножом и мужчина с топором. И выходить у него, естественно, нет никакого желания.
Красухин вызывает милицию. Дверь вскрывают. Оказывается: парнишка — внучатый племянник Книпович. Девчонка — его сокурсница. Они — студенты Архитектурного института.
— Приехали почертить, — объясняет парень.
«Однако, ни рейсфедера, ни циркуля у них при себе нет», — замечает Красухин.
Проверили документы. А девчонка к тому же замужем. Ну, переписывают место работы мужа. Она рыдает, просит ничего ему не сообщать. Ее пока отпускают.
Красухин, вооружившись до зубов ножами, отвертками, ложится спать. Но сон не идет. И он в конце концов решает: чего мучиться? Подъезд запирается, ключи у всех живущих в доме имеются. И он спускается и запирает подъезд. Чуть позже из квартиры женатого А.М. выходит его любовница. Спускается, но открыть дверь подъезда выше ее возможностей. Попалась, птичка! Ловят и ее. Допрашивают. Она указывает, в какой квартире была (на другой день я вижу, как бледный А.М. появляется в «ЛГ» и идет к кабинету Красухина). Одним словом, Красухин своими облавами парализует жизнь дома. В конце концов заинтересованные жильцы вырабатывают идею: скинуться и купить пропавшие книги, лишь бы жизнь функционировала нормально.
Лирическое отступление из «Учебника для Писателей»
Кто сейчас станет грабить квартиры ради книг? Книги лежат на удешевленных развалах, их выносят на помойку...
А вот вы, наперекор обстоятельствам, создайте такую книгу, чтоб ее невозможно было выкинуть! Чтоб даже мысли об этом не возникало
ЕЩЕ ОДНА КРАЖА
Позвонили Лидии Борисовне Либединской — о том, что у нее на даче, видимо, побывали грабители: дверь дома вскрыта.
— Какое счастье! — сказала Лидия Борисовна, — я как раз ключи от нее потеряла!
