— Андрей Дмитриевич, вот вы лично как-то замечаете, что 2014-й, названный Годом культуры, стал для людей искусства каким-то особенным?
— Я не сказал бы, что материальных возможностей стало больше. Уж очень маленький процент от бюджета идет на культуру, причем в широком ее значении. Многие музеи, библиотеки — в плачевном состоянии. Учителя русского языка и литературы совмещают по нескольку работ, чтобы как-то выжить. Так что каких-то глобальных изменений, глобального поворота к тому, чтобы культура почувствовала себя уверенно, встала на ноги, — не произошло.
— Есть отдельные мероприятия, но...
— Ну да, проходят встречи, поэтические вечера... Недавно в Тверь (на мою родину) приезжал Евгений Евтушенко, замечательно. Но эти вечера и встречи были и раньше, просто сейчас они красиво объявляются Годом культуры. А ведь нужно усилить темпы, усилить интерес государства к базовым ценностям. Чтобы не было таких вещей, когда этот пресловутый ЕГЭ выявляет вдруг поголовную неграмотность, незнание русского языка. Что ж это, хочу я спросить, в Год культуры у нас такие школьники? Такое наше будущее? Книги практически перестали читать...
— В школах их, как роботов, готовят к этим ЕГЭ...
— Да, и отучают самостоятельно думать. Так что если мы говорим о Годе культуры, то на первом месте должен стоять язык. Литература, искусство. Нужно одно: чтобы в культуру вкладывалось как можно больше финансов. Культура — как дитя — требует внимания, сама себя она не обеспечит. Прописные истины. Особенно мне обидно, что уходят со сцены преданные своему делу библиотекари, музейные работники, учителя литературы... О таких людях надо думать! Вот я не так давно был на родине выдающегося писателя Виктора Петровича Астафьева. Да, там есть его музей. Но держится он, извините меня, только на энтузиазме его директора, потрясающей женщины...
Таким женщинам я посвятил строки:
Культура держится не на речах,
Не на чиновничьем всесилии,
А на усталых держится плечах
Великих тружениц России.
...Женщины наши столько в культуру вкладывают сердца, добра, здоровья, времени, чтобы только все окончательно не развалилось. А держать-то должны не только женщины, но и государство.
— Посмотрите, как пропагандируют свое искусство за рубежом институты Гете, Сервантеса... А у нас вымывается класс литературных переводчиков.
— В мою молодость переводами занимались крупные поэты, поэтому погружение в иностранную литературу шло через великолепный язык. Сейчас... увы!
— Но ваш Дом поэзии в Твери зажил уже полноценной жизнью?
— Этот дом — первый не только в России, но и в мире. И дело не в том, что он носит мое имя (просто я на этой земле родился), а в том, что такие дома в принципе должны быть повсюду: людям нужны места, куда они придут послушать стихи, почитают свои... Мы там проводим мастер-классы, издаем книги (в частности, тверских поэтов). Я провел вечера Бориса Васильева, Евгения Евтушенко (проходил в большом клубе), — очень хочется, чтобы Дом поэзии стал интеллектуальным центром. В следующий понедельник едем отмечать годовщину, известные поэты и писатели проведут там мастер-классы... Множество экскурсий проходит, ведь у нас собраны поистине уникальные раритеты — подлинные писательские вещи, книги с автографами (скажем, семья Роберта Рождественского подарила книги с его пометами, ручку, которой писал мастер, серебряного слона, несущего на спине земной шар, — на столе стоял). Так что мы воссоздаем не только атмосферу того времени, но и писательский вкус — как они жили, как работали...
