Для понимания сути происходящего очень важен контекст 68-го по счету главного фестиваля Франции, который не может не влиять на театр, даже если театр делает вид, что этого контекста не существует. А он сугубо политический: в Провансе, в том числе и в Авиньоне, на муниципальных выборах победили праворадикалы — Народный фронт Марин Лепен. И Оливье Пи с его левыми взглядами местным властям должен быть как кость в горле, и их пока не проявившийся идеологический конфликт может повлиять на будущее фестиваля. Напомню, что Оливье всегда был политически активен и еще в 95-м году вместе с четырьмя крупными режиссерами Франции (среди них была Ариана Мнушкина) объявил голодовку в знак протеста против бомбежки в Сребренице.
— Я только что пережил результаты выборов — 40 процентов у Левого фронта, — говорит Оливье Пи. — Мне угрожали, но я не собираюсь позиционировать себя как жертву. Я хотел политический фестиваль — и я его получил.
— Значит ли это, что политика в дальнейшем должна еще больше отражаться в театральной программе?
— Быть театру сегодняшним, то есть «сегодня в газете, вечером в куплете» — это худшее, что можно придумать для театра и фестиваля. Но мы здесь обязательно восстановим дебаты. Я допускаю, что какие-то спектакли могут пересекаться с политическим моментом, но...
Момент политический и особенно социальный предельно обострен теперь в Авиньоне. Красный квадрат — символ Авиньона-2014 — неожиданно всплывает в спектаклях, даже детских. А некоторые остроумные приемы активистов можно смело брать на вооружение: скажем, интермитанты просто заклеили исторические названия белыми листами с фамилиями нынешних министров — культуры, труда и еще каких-то чиновников. Досталось даже Оливье Пи, фамилию которого написали чисто математически, как число «пи» — 3,14. Плохо только туристам, которые сбиты с толку и мечутся в поисках нужных адресов.
Но борьба борьбой, а искусство пока в Авиньоне никто не отменял. Если не считать нескольких несостоявшихся еще на старте в спектаклей, Авиньон идет по графику. Театральная ярмарка, большой выбор предлагаемого театрального «продукта»: в официальной программе (inn) — 45 французских и иностранных спектаклей. В неофициальной (off) — 1307 из 26 стран. Параллельно еще отдельный фест уличных и театров на колесах в Вильневе, старинном городке через Рону (13 шапито). Билетов продано от 120 до 140 тысяч, и 20–40 тысяч должны попасть на бесплатные события. Бюджет фестиваля — 12 миллионов евро. И было бы скверно и совсем несправедливо, если бы его отменили, как это произошло в 2003-м: материальные потери, по оценкам экспертов, составили бы несколько миллионов евро, а про моральные и говорить не приходится. Такого театрального размаха и колорита, атмосферы безграничной свободы, пожалуй, нет нигде в Европе.
Рекорд по продолжительности побил спектакль из Шербура «Генрих VI». До недавнего времени считалось, что самый длинный показали в прошлом году — 9-часовой «Фауст» из Гамбурга, но «Генрих» оказался в два раза длиннее: 18 часов (!!!) — играют с 10 утра до 4 утра следующего дня. Что интересно, из 800 зрителей рассвет встретили примерно 680. Среди самых стойких оказался и обозреватель «МК».
Но не только количеством трудовых часов, отработанных на сцене, поразил меня шербурский «Генрих». Режиссеру Тома Жоли, выпускнику театральной школы из Бретани, всего 31 год, и он взялся за пьесу, которую очень не любят ставить художники, особенно целиком, особенно сейчас — про какую-то ужасную борьбу за английский престол на протяжении двух войн и с огромным списком участников кровавых событий, которых зритель не в состоянии запомнить. Жуть! Но Тома Жоли взялся за этот «пыльный» театр.
— Первый цикл этой пьесы мы представили в Шербуре, он шел 6 часов, — рассказывает мне в первом антракте продюсер Мона Гишар. — Тома тогда было 27 лет, а потом он приступил ко второй части еще на 8 часов, и все нам тогда говорили, что мы сошли с ума — 18 актеров, безумно дорого, зрители выдержат четыре часа от силы, и вообще нас не будут звать на гастроли.
Что же сделал с шекспировскими хрониками Жоли и чем смог удержать публику? Этот отчаянный (а может, наглый?) парень застроил огромную жесткую конструкцию, где трагедия остроумно разбавлена фарсом, и этот фарсовый комментарий только придает постановке актуальность. Борьба за власть на протяжении всего 18-часового марафона визуализирована в разном виде — огромной таблицы генеалогического древа, с которой ловко обращаются артисты — на уровне слов и даже букв. Переставили буковки, и вот уже из Генриха получился Ричард III, который в финале и сменит Генриха VI.
Из имен сочится кровь — но не театральная, замешанная на химии или свекольном соке, а кроваво-красные тонкие ленточки тянутся от Генриха IV к его сыну, а от того — к дяде Глостеру, а от него… В общем, все повязаны кровью, у всех руки по локоть в крови. Наив как основной прием изумительно работает и облегчает утяжеленное текстом действие. Но в наив режиссер неожиданно включает истинную трагедию и также неожиданно заменяет ее на фривольное кабаре в стиле черной комедии с отрезанными конечностями, головами из латекса и выпущенными кишками. Умело жонглирует жанрами и ловко управляется с театральной машинерией.
Элегантным образом использован прием старинного театра, когда посреди действие вдруг опускается занавес и появляется некий персонаж, который комментирует увиденное и рассказывает, что дальше ждет почтенную публику. В качестве рассказчика выступает артистка очень маленького роста, обаятельная, которая высоким голосом кокетливо обращается к публике: «Мадам и месье...» За 18 часов она стала любимицей публики, и ее появление всякий раз встречают аплодисментами. Она же и толкнула проникновенную речь про справедливую борьбу интерметантов за их права. Знала, о чем говорила, — на сцене все без исключения относятся к этой категории.
Без шести часов целые сутки идет «Генрих VI». Кроме вопросов искусства немаловажен вопрос бытового комфорта. Тут, конечно, есть чему поучиться у французов — столы с лавочками на улице, две общепитовские точки, которые без спешки, но и без промедления обслуживали зрителей — и все довольны. Принял бокал белого, закусил салатом с чечевицей или еще чем бог послал — и отправляйся смотреть, как люди гибнут за металл и власть.
Но «Генрих VI» оказался, как я узнала, еще и рискованным предприятием. Поскольку никто из муниципальных властей не стал рисковать деньгами, компания на свой страх и риск вместе с продюсером сама вложилась — почти за четыре года работы 800 тысяч евро. Для репетиций арендовали помещение бывшего военного госпиталя, там репетировали, там делали декорации. Там же обедали и ночевали — по примеру театральной коммуны знаменитой Мнушкиной. И не проиграли — «Генрих VI» теперь может играться по системе модулей — частями в несколько дней или целиком — 18 часов.
— Мы заметили, что публика любит не адаптацию классики, не сокращенный вариант, а целиком спектакль, на котором таким образом можно провести время.
— Мона, но есть надежда, что вы вернете за несколько лет затраченные на постановку деньги?
— Это авантюра, где амбиции очень высоки, поэтому я была уверена, что мы дойдем до конца. Мне нравится, что в искусстве есть велики идеи, и мне, и всем в нашей команде их нравится осуществлять. Я очень сейчас устала, еле держусь на ногах, но если бы ты знала, как я счастлива — мы смогли это сделать.
Авиньон.
