Но именно из-за гей-парада на пятнадцать минут задерживают спектакль: улицы перекрыты, и в театре Маджестик, где работают вахтанговцы, ждут тех, кто в истерике ищет объездные пути и парковку.
— Мы тоже могли бы колонной пройтись, — говорит Римас Туминас. Он потягивает кофе в общей комнате, где уже собрались все, кто занят в первых сценах. Например, Саша Рыщенков — у него замечательный выход с двумя барышнями, одну из которых он несет на плече, звукорежиссер и композитор Вадим Буликов, пара молодых из массовки. Шутку о коллективном участии в гей-акции оценили все.
Шутки шутками, но гей-парад оказался не совсем таким, каким представляешь себе его в Москве. Размах, масштаб и содержание поначалу производят шок, но быстро привыкаешь. Вообще, со стороны это похоже на первомайскую демонстрацию (правда, не заорганизованную профсоюзами), нежели садомию. Во всяком случае, Болстон-стрит, главная улица Бостона, перекрыта еще с утра для авто металлическими ограждениями, хотя проход за них в обе стороны открыт и для зрителей, и участников.
Агрессии и напряжения никакой, и, как на Первомае, всего много, весело и шумно. Даже церковь (!!!) на углу вся увешана шариками ЛГБТ сообщества и там — соответствующие моменту песнопения: хочешь, бери листок с текстом и присоединяйся к профессиональному хору. А на улице варится, шарахается такая большая, жирная, вся в летних веселеньких тонах тусовка. За ней приглядывают полицейские — их немного, и, глядя на них, никак не скажешь «строгие блюстители порядка» — парни расслаблены, но внимательны. Женщина рядом со мной объясняет, что вообще-то у них на гей-парадах без эксцессов до сих пор было.
Идут забавные дяденьки, одетые в тетенек с соответствующими костюмами и манерами: парики, туфли или сапоги на высоких платформах, чулки в сетку и на резинках, королевские наряды и военная форма, лифчики на волосатой груди. При этом тетенек, переодетых в дяденек, нет: они не тяготеют к декорированию, как мужчины, — ну разве что волосы выкрашены в цвет радуги. Все охотно позируют на камеры, дают интервью, улыбаются, машут руками — у ребят звездный час! Но это не самое экзотичное — лесбиянки на мотоциклах, украшенных кружевами, — это да!
Но странная вещь — кажется, что секс-меньшинств, вышедших на звездную дорожку, куда меньше, чем традиционно ориентированных граждан. Как на праздник идут семьи, причем даже с малолетними детьми, и коляски в радужных цветах. Опять же туристы — традиционно много японцев. Группы поддержки — школы, оркестры (школьные и военные), танцующие подростки, клуб ретроавтомобилей. А также многочисленные общества, например, бисексуалов, отцов геев и геев-отцов.
Но больше всего меня поражает, что в параде участвуют стаффордширские терьеры со своими хозяевами. 20 холеных откормленных стаффов, страшных на вид, но разодетых в розовые юбочки, дают себя погладить всякому, не делая скидок на половую принадлежность. Кстати, на плакате, который развернули хозяева над собачьими мордами и моей головой, я только и успеваю прочесть «разум». Хотя самое распространенное слово на плакатах «рrid», то есть «гордость». Я точно не знаю, чем все они гордились, наверное, своей настоящей, традиционной терпимостью, которая нам, увы, и не снилась — ни в половом, ни в политическом, ни в каких других вопросах. А потому что, как поется в песенке из мультфильма моего детства, «мы народ горячий и не выносим нежностей телячьих».
А я в Бостоне гордилась нашими, которые в этот день отыграли сразу два спектакля. Причем всеми — и артистами, и постановочной частью. За класс игры, которого здесь не видели. Гордилась двумя Викторами — Сухоруковым и Добронравовым, которые играли все спектакли без замены. Римасом Туминасом, этим веселым и отчаянным художником, который впрыснул нашему театру инъекцию новых идей и не боялся сметь свое суждение иметь, не совпадающее с политическим трендом. А еще Сережей Маковецким, который своим особенным сипло-мягким голосом на поклонах говорит стоячему зрительному залу:
— Знаете, счастлив, что в этот день я на этой сцене и среди друзей. В свой день рождения особенно хорошо играть.
