Холсты шершавые и колючие. Угрюмые тучи давят бескрайние поля и леса. Кое-где мелькают покосившиеся домики, пес с высунутым языком, нефтяные цистерны, лодки с железными кольцами. Людей почти нет, а если есть, то нагие, в профиль, или одетые, но со спины. Часть работ расчерчена цветастыми квадратами, как будто взята под прицел. На других свободно летают пни и рубашки. Некоторым полотнам не хватало деталей, таких как скворечник или луна. Поэтому художник дорисовал их на листах в клетку и прикрепил скотчем в центр композиций.
Мигачев своеволен не только в создании картин, но и в их размещении. Крепит многие из них небрежными, наспех оторванными кусками скотча. Казалось бы, после таких вольностей должен угомониться. Но он недоволен, спешит улучшить несколько работ, уже висящих на стенах. Пара мазков, и пейзажи обретают завершенный вид. Ну вот незадача – краска растекается по стенам...
Он точно без тормозов, но не ради эпатажа. Ведет себя так, потому что так чувствует себя. Никогда не работает на показуху. Ему есть что показывать: это не пустое, а очень глубокое.
– Мы не ставили перед Володей рамок, – говорит «МК» куратор выставки Люсинэ Петросян. – Не просили маленького формата, выгодного для продажи. Не уговаривали повторить быстро раскупленные в прошлый раз сюжеты. Даже не требовали придумать названия своих работ – многие из них без подписей. Все они без рам и стекол, потому что к этим работам с насыщенной фактурой хочется прикоснуться. Когда смотришь на них, дотрагиваешься, то понимаешь – Володя настоящий и честный. Не старается никому понравиться. Этим он и берет.
Рельефные, энергичные пейзажи Мигачева со зрителем говорят. Не реалистическим языком живописи, а экспрессивным: смесь чистой изобразительности, ясной идеи и эмоционального настроя. Его работы выразительны, безлюдны и агиографичны. Через густые слои краски улетаешь в чувственную и смысловую изнанку картины. Цвета, формы и линии уходят на второй план. Настигает то чувство, когда подолгу смотришь на далекие пространства, уходящие за горизонт. Дороги размыты. Легкий дым струится в небо. Пышный лес молчит. Умиротворение.
При этом цветовая палитра сдержанная, если не сказать скупая. Цвет мешает художнику, вносит излишнюю эмоциональность. Темные оттенки напрягают, но не доводят до депрессии. У автора всегда есть перспектива или тонкая голубая линия на горизонте. Надежда?
Выбор палитры повлек за собой технику исполнения. Основные материалы – зола и пепел. Иногда Мигачев использует акрил и кузбасслак (каменноугольный лак). Особенный выбор материала сформировал авторскую технику. Кисти он берет только для проработки деталей. В основном пишет голыми руками – благо размер холстов позволяет.
Интервью «МК» с Владимиром Мигачевым на вернисаже:
– Как организаторы выставок соглашаются на полотна огромного формата?
– У них выбора нет. Я маленькие перестал писать – такие, что вешают на кухне, в столовых. Стыдно как-то. А большие холсты – гарантия того, что на выставке тебя повесят на центральную стену. Большая картина сама начинает диктовать условия. Малый формат меня сковывает.
– Как вы пришли к золе?
– Случилось в Вологде; я красок с собой не взял. Из костра стал доставать головешки, мешать их с клеем и прямо на крафте (прочная бумага для изготовления мешков. – К. К. ) писать. Зола держит объект. И она легкая. Если б писал только на песке, то картины были б неподъемными. Главное – зола ближе к земле, к первоначалу. Мне важны тактильные, физические ощущения земли, даже в небе. Но с этим материалом работать непросто: есть много особенностей, которые продемонстрирую на мастер-классе в галерее.
– Чего вы хотите добиться своими пейзажами?
– Они должны чистить душу: ее ведь тоже надо мыть, очищать. Это как в храме – катарсис – начинают течь слезы. Проступает красота. Но для воплощения ей нужен художник. Красота – всегда иллюзия реализации пространства, этакая конкуренция с Богом. Но у Бога всегда круче: у него есть запах, цвет, жизнь. Божью иллюзию мне не хочется переносить на холст.
...На выставке внезапно возникает чувство – Иосиф Бродский имел в виду именно пейзажи Мигачева, когда писал: «Знаешь, пейзаж – то, что не знаешь. /Помни об этом, когда там судьбе пеняешь./Когда-нибудь, в серую краску уставясь взглядом, / Ты узнаешь себя. И серую краску рядом».
