Обязательным пунктом юбилейного мирового турне артиста стала и Москва. С Россией у Гару давняя любовь, как, впрочем, и у многих знаменитых французских шансонье. Французская песня любима на Руси почти как родная, лирикой и нежностью врезаясь в распевную русскую душу, словно нож в масло. На аншлаговом концерте в Москве только подтвердилась вся глубина любви к Пьеру Гарану (настоящее имя артиста), а возрастной диапазон поклонников, бесконечным людским потоком возлагавших цветы к сцене, простирался от 5 до 90 лет — преимущественно, разумеется, женского пола. Артист и певец был не менее щедр на ответные проявления любви. Говорил и даже пел по-русски, в том числе фрагмент самой знаменитой своей партии Belle из «Нотр-Дам де Пари». Музыкальный диапазон шоу вышел широкоформатным — собственные вирши, каверы на эстрадную, поп и рок-классику: от Cranberries («памяти прекрасной Долорес») до Синатры, Стинга, Дассена, The Beatles и даже Backstreet Boys. Гару — простой и открытый в общении, любит смеяться, шутить и, главное, — в любой ситуации оставаться собой.
- Гару, какие трансформации происходили за эти десятилетия, и что осталось неизменным?
- На самом деле, думая о том, сколько времени прошло, я при этом понимаю, что ничего серьезно не изменилось. У меня было много интересных творческих опытов, я абсолютно доволен своей жизнью, и мне повезло. В том смысле, что мой путь сложно назвать историей взлетов и падений: движение было поступательным, я старался не останавливаться в своем развитии, само пространство и люди, встречавшиеся в жизни, помогали справляться с трудностями, я всегда чувствовал поддержку. И я сам — все тот же Гару, что и 20 лет назад. Возможность заниматься музыкой я всегда воспринимал как подарок судьбы и всегда старался делиться им со своими поклонниками. У меня никогда не было каких-то наполеоновских планов, я концентрировался непосредственно на творчестве, а не на карьерных достижений. Когда делаешь что-то искренне, вознаграждение приходит, но специально ждать его, думать об этом не стоит. На французском шоу «Голос», в жюри которого меня позвали уже довольно давно, я видел столько молодых музыкантов, которые хотят стать звездами. Я никогда к этому не стремился, для меня все, что происходит, это просто жизнь, то, без чего я не могу, и не помню, чтобы меня когда-нибудь заносило на поворотах.
- Какой месседж вы вкладываете в свое творчество?
- Мне хочется донести до людей простые мысли о том, что нужно жить здесь и сейчас, радоваться каждому дню, ценить то, что имеешь, а не пытаться все время получить больше и больше — это тупиковый путь. Я искренне считаю себя счастливчиком во многом, но счастье в принципе заложено в каких-то простых вещах, вопрос в том, как ты выстраиваешь свои отношения с миром, открыт ли ты ему. Если да, то он ответит взаимностью.
- Массовая популярность пришла к вам после того, как вы сыграли Квазимодо в культовом мюзикле «Notre-Dame de Paris». Так или иначе это была роль, образ. Надеваете ли вы чью-то маску, когда выходите на сцену со своими песнями?
- Мне всегда хотелось быть на сцене самим собой, поэтому я очень боялся играть Квазимодо. Я прекрасно осознавал, что в этом образе не буду больше принадлежать самому себе, превращусь в кого-то другого, мне незнакомого, переживал, что он слишком сильно не соответствует моему мировосприятию, психологии жизни. Однако, как бы это странно и парадоксально ни звучало, я был даже счастлив обнаружить внутри себя ту глубинную боль, которая помогла мне понять этого персонажа, соединиться с ним, потому что в обычной жизни я всегда был веселым, по-хорошему беззаботным парнем. Я всегда хотел заставлять людей смеяться, а не плакать, но здесь мне удалось трансформировать энергию, примириться с собой, с ролью, и люди приняли это с благодарностью. Недавно была создана обновленная версия мюзикла, я не смотрел ее, но многие говорили мне, что актер, играющий в ней Квазимодо, пытается копировать меня, и это очень заметно. А я не старался никого копировать, я искал то, что мне нужно для роли, внутри себя. Помню, как за два дня до премьеры в Париже я в панике подошел к режиссеру с вопросом: «Почему ты не говоришь мне, что нужно делать? Мне кажется, я ничего не понимаю». Он ответил: «Ты так органично существуешь на площадке, что мне просто нечего добавить. Я не хочу рушить твою органику».
- А вы видели русскую версию мюзикла, где Квазимодо играл наш рок-музыкант Вячеслав Петкун?
- Нет, у меня есть «пунктик» - я не могу смотреть этот мюзикл. Не могу объяснить, почему. Я убедился в этом окончательно, когда 4 года назад захотел показать запись спектакля на DVD своей дочке, и не смог выдержать больше 5 минут просмотра. Правда, когда я впервые был в Москве, на концерте была команда, сделавшая российскую версию мюзикла, они исполнили главную тему из нее на русском, и я до сих пор помню слова «и после смерти мне не обрести покой, я душу дьяволу продам за ночь с тобой» (пропел Гару на практически безупречном русском языке — прим. авт.).
- Появляются ли сейчас интересные мюзиклы, на ваш взгляд?
- Честно говоря, я особо не слежу за этим направлением и, как бы забавно это ни звучало, я не фанат мюзиклов. В прошлом году вышел фильм-мюзикл «Величайший шоумен», и мне все советовали его посмотреть. Я честно пытался сделать это три раза, но так и не смог себя перебороть. Как-то раз ко мне за кулисами после концерта подошел Элтон Джон, он сказал: «Я очень хочу, чтобы ты сыграл главную роль в моем мюзикле». Когда я пришел посмотреть его на Бродвей, то искренне ответил: «Простите, но я не буду этого делать», потому что мне не понравилось то, что я увидел. «Notre-Dame de Paris» - это особая история, это не мюзикл в классическом понимании, это очень глубокий, драматичный музыкальный спектакль, выходящий за рамки жанра. Он кардинально отличается от того, что показывают на Бродвее.
- Вы несколько лет работали с Селин Дион, сотрудничали с другими артистами. Какие коллаборации запомнились вам больше всего?
- Мне посчастливилось петь со многими талантливыми исполнителями, но самым запоминающимся стало выступление с Джорджем Харрисоном. Я большой фанат The Beatles. И после того, как этого артиста не стало, ко мне на мероприятии подошла его вдова и спросила: «Ты понимаешь, что ты стал последним, кто спел с Джорджем?» У меня мурашки пошли по телу. И тогда наше совместное выступление было спонтанным, это был джем-сейшн, и мы играли где-то два часа. Просто энергия как-то правильно закрутилась.
- Что происходит, по вашим наблюдениям, на современной сцене в Канаде, в Европе? Можно ли говорить о продолжении традиций, или молодые музыканты оторваны от них?
- Есть очень много интересных, талантливых ребят, и такие ТВ-шоу, как «Голос», где я принимаю участие в качестве наставника, дают им шанс заявить о себе, продвигать свое творчество. Смею надеяться, что сейчас мы входим в новую эру, когда артисты выходят на сцену, чтобы искренне поделиться своим талантом, своими эмоциями с людьми. Несколько десятилетий мы видели засилие артистов, которые стремились преимущественно к деньгам и славе. Сейчас, мне кажется, мы постепенно возвращаемся к тем временам, когда развивалось истинное музыкальное искусство. Возможно, я идеализирую ситуацию, но мне очень хочется верить, что это так, верить, что мы возвращаемся в эпоху трубадуров. И сам я считаю себя трубадуром.
- Возвратимся к теме телешоу. Я знаю, что вы записали песню вместе с победительницей российского «Голоса» Диной Гариповой. Вам было интересно поработать с ней?
- Конечно, я хорошо помню эту историю и жалею, что все это было очень быстро. Когда ты находишься на гастролях, ты успеваешь увидеть только сам концертный зал, гостиницу и аэропорт, времени пообщаться с людьми, погрузиться в атмосферу места, в котором ты находишься, очень мало. Мне бы хотелось создать больше новых интересных коллабораций, мне нравится знакомиться с творческими людьми по всему миру.
