Впервые я увидела этих артистов пару лет назад на сцене столичного клуба, где проходила презентация видео на песню «Vaya», а на музыкальном горизонте коллектив из Мордовии появился еще в 2011. Название OYME в переводе с эрзянского – «душа». Более чем символично: внутренний «код» каждой композиции - переживание, эмоция, очень личная и одновременно близкая каждому. Эрзя – древний финно-угорский народ, который и представляет солистка Ежевика. Будучи к тому же этнографом-музыкологом, она глубоко ныряет в недры традиционного творчества, а в аранжировках соединяет его энергетику с элементами других стилей, более доступных для восприятия современного слушателя. Команда выходит к своим зрителям в традиционных костюмах, вокально солистки воспроизводят композиции так, как они исполнялись много лет назад, но, используя весь арсенал инструментальных средств, включая ударные, поднимают вокруг себя такую эмоциональную бурю, что, кажется, и Rammstein бы аплодировали, стоя.
На концерте в Дагестане, в окружении гор и дикой природы эта мощь ощущалась еще сильнее. В его организации команде помогли Министерство культуры Дагестана и Дагестанская государственная филармония имени Т. Мурадова. Выступление стало полноценным мультиформатным шоу со своей драматургией – с видео-прелюдией, главным девизом которой стала фраза «традиции в прошлом – будущее в настоящем», совместным номером OYME и ансамбля «Дагестан», шоу-балетом «Адемос» и даже показами от местных модельеров, которые специально к этому вечеру подготовили новую коллекцию женской одежды.
Кульминацией происходящего стала презентация клипа. Когда он транслировался в темноте на большом экране, у зрителей могло создаться ощущение, что они смотрят не просто видео на песню, а атмосферный короткометражный фильм. Песню «Horol Ebel» Ежевика услышала в исполнении пожилых аварских женщин во время экспедиции в Дагестан, собирая местный фольклор, и сразу влюбилась в нее. Аварцы – один из коренных народов Кавказа. Современная версия трека впоследствии была создана под руководством кинокомпозитора Владимира Осинского. Название древней песни-легенды переводится как «Мать Ветра». Это мифологический персонаж, обладающий женской силой и энергией, к которому обращались за помощью. Образ артистки, которая возникает как будто из ниоткуда, спускается по каменным ступеням заброшенного аула в горах, поет и танцует на краю обрыва, олицетворяет ее. Она приходит на помощь горцу, чье село практически разрушено, и который хочет сохранить память предков, возродить в нем жизнь. Среди скал появляются головы великанов с горящими глазами и гигантская каменная ладонь – символ доверия.
В некоторых медитативных практиках человеку предлагают представить, что он лежит на руках у матери-природы, и в одном из кадров героиня лежит на этой ладони. Реально существующие природные ландшафты превращаются в метафорические фигуры, историческое соединяется с мистическим, ритуальным, натурные съемки - с современными спецэффектами. Клип снимался в ауле Гамсутль. Это село-призрак, одно из древнейших поселений Северного Кавказа с богатой историей, связанной с Кавказскими войнами и Великим шелковым путем. Оно было заброшено уже давно, единственный оставшийся в нем житель Абдулжалил, называвший себя «последним из могикан», умер в 2017 году. В память о нем утварь и все вещи в его доме остаются нетронутыми.
Как строить мосты и разрушать стереотипы
Муртазали Магомедов, который не только сыграл в клипе горца, но и организовал его съемки осенью прошлого года, хочет добиться того, чтобы Гамсутль был сохранен как памятник культурного наследия. Это не первая его роль и опыт работы в киноиндустрии. Он также снимался в сериале Павла Бардина «Салам Масква», в документальных фильмах «Наш Дагестан» и «Неизвестные битвы России. Гуниб 1859 г.», помогал в организации съемок картины «Расул Гамзатов. Мой Дагестан. Исповедь» к 90-летию поэта. Муртазали рассказал «МК» о неизведанной культуре края и о том, как местные ослики спасли съемочную группу.
- Мне сразу была близка идея – сыграть роль горца, который пытается восстановить родное село. Это то, чем я занимаюсь и в жизни, стараясь возрождать традиции. Вместе с единомышленниками мы пытаемся сохранить исторические объекты в горах. Продвигать такую культурную политику здесь очень непросто. Когда мне предложили принять участие в съемках клипа, я подумал, что это очень хорошая, правильная история – в том числе, чтобы привлечь внимание людей к наследию. Во время переговоров о том, как все будет происходить, коллеги из Москвы сначала смеялись – «зачем нам нужны ослики, кони?» А в итоге убедились, что без них мы бы не смогли доставить наверх в горы всю аппаратуру: большой отрезок пути невозможно было проехать на машинах, нужно было подниматься пешком. Было нелегко, но мы справились, сняли все в Гамсутле в течение одного дня. Что удивительно, на следующий день аул уже лежал под снегом, так что мы успели вовремя.
- Как популяризировать древнюю культуру? Адаптировать ее к современному менталитету или пытаться его переломить?
- Я думаю, в основе творчества должно быть народное, фольклорное начало - как фундамент, на котором строится дом. Дальше каждый сам волен привносить что-то свое – в аранжировке, в импровизации. Говоря о «Horol Ebel», я слышал несколько разных людей, исполнявших эту аварскую песню, и мне понравилась именно подача Ежевики. Я сам из музыкальной семьи, играл в коллективах, поэтому знаю, о чем говорю. Если анализировать текст композиции, то это любовная лирика, где есть и признание, и призвание на помощь сил природы, но, мне кажется, некоторые вещи нужно чувствовать, а не понимать буквально. Так же и в этом случае: за вершиной айсберга скрываются более глубокий смысл. Вообще, я был приятно удивлен тем, что сегодня, когда даже в некоторых местных семьях люди начинают забывать родные языки, человек приезжает совсем из другого региона России, начинает изучать твой родной язык – совсем непростой, петь на нем. Эта версия старой песни, клип на нее может стать для нас способом передать традицию нашим детям, внукам. Очень символично, что он снимался именно в Гамсутле. Сохранение культурного наследия – очень актуальная на сегодняшний день тема в Дагестане.
- Что здесь считается попсой в плохом смысле слова?
- Намешано очень много всего. Люди берут за основы какие-то турецкие, азербайджанские и русские песни, переделывая их на свой лад, поют часто под фанеру. Все это очень популярно на свадьбах – легкий способ заработать денег. А ведь можно делать поп-музыку на основе дагестанского фольклора: у нас более 30 коренных национальностей, и у каждой своя культура, свои интересные традиции, которые многими забываются.
- Есть шансы, что ситуация изменится, и молодежь подключится к их возрождению?
- Я думаю, да. Все-таки у нас сильно развита преемственность поколений, и в семьях, где родители заботятся о воспитании детей, традиции передаются. Можно получить очень хорошее культурное образование, если правильно выбрать учителя. Есть огромное количество новых технологий, электронных инструментов, способных воспроизвести любое звучание, но овладеть ими довольно просто. Изучать национальное искусство, игру на национальных инструментах сложнее, но не всегда стоит идти по легкому пути.
- Что больше всего удивляет людей, приезжающих к вам из других регионов и стран?
- Стереотипы разрушаются. Для музыкантов, журналистов, этнографов, историков здесь – непочатый край работы. Происходит много разных событий. Например, мы делали выставку «Гуниб глазами великих художников», где была показана картина Айвазовского и других известных мастеров, писавших местные пейзажи. В Гунибе проходят ежегодно Гамзатовские дни «Белые журавли» - фестиваль не только литературный, но и посвященный другим видам искусства. Когда приглашаешь в гости людей, а они отвечают «лучше вы к нам», они многого не знают. Наоборот, нужно ездить друг к другу в гости, строить культурные мосты между народами, организовывать небольшие экспедиции, как, например, эта, в которую вы к нам приехали.
«Ой, а спойте, как бабушки!»
«Мне скучно жить в мире потребления, - говорит Ежевика Спиркина, - поэтому и хочется быть ближе к корням». В аварской народной песне она услышала что-то свое, близкое эрзянам и мокшанам (последние – еще один финно-угорский народ, чьи песни поет OYME). Певица и музыколог не привыкла ограничивать себя, поэтому смело пустилась в далекие дали, изучать творчество других народов. В перспективе – Новая Зеландия, Австралия, остров Барнео, Соломоновы острова, индейская культура. «МК» поговорил с артисткой о том, как препарировать музыку, не теряя вдохновения, и в какой точке пути она нашла себя.
- Ежевика, тебя всегда тянуло к фольклору?
- Я прошла путь от поп-музыки к традициям. Окончила исторический, потом эстрадно-джазовый факультет. Когда все мое стремление изучать этнографию соединилось с музыкальной деятельностью, я поняла, что наконец-то нашла свое. Удивительно наблюдать за своей жизнью со стороны, спустя годы. Я понимаю, что в моем развитии мне очень помогла мама, которая никогда не запрещала мне пробовать, экспериментировать, давала свободу, и это остается со мной навсегда. При этом она всегда объясняла, что стоит за каждым явлением, что влечет за собой поступок, задавала вопросы, чтобы я сама анализировала все происходящее, искала ответы и принимала решения. Я копаю глубоко, потому что понимаю – за каждой вещью, за каждым явлением что-то стоит, каждое – что-то означает. Вся наша жизнь наполнена знаками, в фольклоре это выражено наиболее ярко. Это сказка и одновременно быль. В фольклоре очень много загадок, которые нужно разгадывать. И в нем, конечно, есть связь с природой, которую я всегда ощущала.
- Кто тот слушатель, к которому ты обращаешься?
- Когда занимаешься исследованием народного творчества, не задумываешься об этом специально, но, наверное, микс этники с современными направлениями, звуками и авторскими наработками – это обращение к молодежи. Мы хотим приблизить слушателей к аутентике через какие-то более близкие им формы. Но при этом те же молодые люди, наши поклонники вдруг просят: «Ой, а спойте, как бабушки!» Им интересно сочетание далекого от них, неизведанного со знакомыми мелодиями и электронными звуками.
- Как вы познакомились с Deep Forest?
- Они – мои кумиры, и как-то во время работы на студии я сказала: «Надо что-то сделать с ними вместе». Через какое-то время мы выступали на одном фестивале в Парке Горького. Воспользовавшись правом артиста, я зашла в их гримерку, познакомилась с Эриком Муке, взяла его контакты и потом написала письмо: первое (в знак уважения) – на родном ему языке, французском, выслала свои записи. Он ответил. В альбом Deep Forest «Evo Devo» 2016 года в итоге вошли две наши совместные песни – «Oyme’s Song» и «Simply Done». Мы приняли участие в их российском туре в честь выхода пластинки, а потом они выступали с нами, как ты помнишь, на презентации клипа «Vaya».
- Какие жанры еще тебе интересны?
- Я очень люблю киномузыку некоторых композиторов, например – Томаса Ньюмана. В последнее время мне нравятся атмосферные саундтрековые истории, хотя всю жизнь я слушала музыку с ярко выраженным вокалом. Сейчас меня привлекает трехмерность звучания каждого инструмента. У Ньюмана это очень сильно ощущается… Кстати, и в последнем альбоме Deep Forest можно как будто прикоснуться к звукам, почувствовать их форму, размер, вкус и цвет. Это завораживает.
- Чем энергетика Дагестана отличает его, на твой взгляд, от других точек планеты, где ты бывала?
- Как бы странно это ни звучало, он чем-то похож на Мордовию, Карелию… Культуры дагестанских народов, как и финно-угорских – архаичные, поэтому есть много пересечений. Правда, если на севере люди более терпеливые и выдержанные, то здесь – более эмоциональные и категоричные. Здесь есть черное и белое, за и против, нет полутонов… И все происходит молниеносно: люди, например, могут долго заниматься созерцанием, а потом быстро приступить к активным действиями и сделать все на «раз-два-три», сделать хорошо. Еще у дагестанцев развита самоирония, и я у них этому учусь. Я предпочитаю «дозировать» - быть здесь какой-то небольшой промежуток времени, потом возвращаться в Москву, но если бы я не любила этот регион, то не приезжала бы сюда. И еще я поняла, что смена ритмов, смена разных культур идет музыкантам только на пользу – рождаются какие-то новые формы, даже пластика меняется. Это интересно.
Из снов Дэвида Линча в аул Гамсутль
Режиссером клипа «Horol Ebel» стал Максим Быканов, также снимавший для OYME видео на песню «Vaya». В качестве автора и креативного директора занимается несколькими проектами. Один из которых камерный полнометражный фильм. Ему интересны творческие эксперименты, камерные истории – монодрамы или картины с участием нескольких персонажей, в которых сюжет настолько необычен, что даже герметичное закупоривание действующих лиц в одном пространстве на полтора часа удерживает внимание зрителя. Результатом работы с группой стала идея Ежевики, помноженная на творческий поиск, авторские интересы режиссера, его видение.
- Чем был интересен этот опыт? Рождались ли новые идеи в процессе, или все было продумано заранее?
- Процесс был крайне нестандартным. Обычно команда выходит на съемку стопроцентно подготовленной – то есть режиссер с оператором предварительно выезжают на местность, точно определяют локации. Здесь такого не было: все мы были в Гамсутле впервые. Была определенная степень творческой свободы, творческой неопределенности, обусловленная тем, что мы точно продумали сцены с точки зрения самой истории, но очень приблизительно – с точки зрения информации в кадре. После практически бессонной ночи нас ждал экстремальный подъем в гору, потом нам нужно было освоить пространство, чтобы понять, в каких конкретно местах мы сможем снять нашу историю. В этих условиях, конечно, приходилось принимать радикальные творческие и организационные решения даже во время съемочного процесса, дополнять новыми элементами первоначальный замысел. К моменту выхода на постпродакшн понимание материала стало глубже. Можно сказать, мы впитали атмосферу самого Гамсутля и увидели, что можем сделать историю богаче, выразительнее, более многослойной, а его образ – в большей степени художественным, сказочным, метафоричным и мифологичным.
- Для тебя как для режиссера это клип с совершенно конкретным сюжетом, или каждый зритель может интерпретировать его по-своему?
- Режиссеры ищут источники вдохновения, ориентиры, референсы – это естественная практика. Ими могут быть как конкретные видео-произведения, так и в принципе эстетика любимых мастеров. Многие образы в данной работе были навеяны творчеством Дэвида Линча. Безусловно, это не прямые цитаты, это осмысление, переработка определенных элементов, которые он использовал. Фильмы Линча славятся тем, что они похожи на сон. Его часто спрашивали, что он хотел сказать тем или иным своим фильмом. Ответ был всегда один. Ему всегда было важно, чтобы в голове у каждого конкретного зрителя в голове сформировалась своя история, а не то, что он придумал сам. Так же и в этом случае.
- А важно ли тебе, на песню какого жанра ты снимаешь клип?
- Хороший режиссер должен уметь снимать все. Вопрос лишь в том, резонирует ли его видение с видением артиста, продюсера. Мне как слушателю нравится музыка различных жанров. А как режиссеру интересны творческие эксперименты, возможность браться за то, с чем я прежде не сталкивался. Зачастую именно такой подход приводит к результату, который никто прежде не создавал.
***
Несколько дней путешествия по Дагестану были весьма насыщенными, удалось не только насладиться концертом и пообщаться с непосредственными участниками происходящего, но также понаблюдать за съемками видео для документального фильма о группе OYME, проходившими на Ирганайском водохранилище, в селе Гуниб, в красивейших местах с видами на села Хиндах и Хоточ, на водохранилище с гидроэлектростанцией, и, конечно, узнать много нового об истории и культуре республики. Впечатлений хватит на альтернативный путеводитель по этому краю.
