Вера — красивое женское имя с особым смыслом, знаковое для нашей страны: верить можно только в себя, надеяться — тоже. Но в названии премьерного спектакля зашифрованы фамилии четырех великих поэтов: Вознесенский, Евтушенко, Рождественский и Ахмадулина. Авторы текста — Андрей Родионов и Екатерина Троепольская — обратились к их судьбам и стихам, чтобы показать, по какому алгоритму следует считывать Россию, которую, как известно, «умом не понять, аршином общим не измерить». А именно: оттепель-заморозка-оттепель-заморозка. Внешний враг опаснее внутреннего, Соединенные Штаты — в них, треклятых, все зло…
Но в маленьком зале, рассчитанном мест на 80 — не больше, не история поэтов-шестидесятников вообще, а два ее конкретных момента. Первый — выступление Никиты Хрущева перед творческой интеллигенцией после его посещения выставки авангардистов в Манеже, позже названной «бульдозерной», и публичная порка Андрея Вознесенского, вступившегося за товарищей. А второй — Карибский кризис. Реконструирована историческая мизансцена: министр культуры Екатерина Фурцева (костюм, в облипку, подчеркивающий все выпуклости, очки, пучок), Андрей Вознесенский, слева на возвышении — Никита Хрущев.
Вербатим — не совсем театр, здесь гримом не добиваются внешнего сходства, поэтому Никита Сергеевич не лыс, не плотного телосложения, а худенький, вихрастый молодой человек (Даниил Газизуллин), поэт Вознесенский — выше «оригинала», худой, с серьезным лицом (Андрей Гордин). Екатерину Фурцеву, единственную среди всех персонажей имеющую несколько карикатурный вид, играет сама драматург Троепольская. В основе текста — документ: агрессивный, оскорбительный наезд Хрущева, ответ Вознесенского, стихи его и присоединившихся к нему коллег по поэтическому цеху — Евтушенко (Александр Золотовицкий), Рождественского (Родион Долгирев), ну и Ахмадулиной (Алина Насибуллина).
Каждый читает свое стихотворение, написанное как отклик на события того времени. А именно — сначала «Давайте, мальчики!» Евтушенко, которому с большевистской прямотой влепил Николай Грибачев: «Нет, мальчики!» А ему в свою очередь: «Да, мальчики!» — возразил Рождественский. Поэтический баттл, прежде считавшийся диспутом, завершит «Пятнадцать мальчиков» Ахмадулиной.
Доказательство устойчивой сменяемости оттепели заморозками в нашей стране в данном вербатиме вполне удается. Хотя схематичный подход формулы лишает объема и исторические личности, и жизнь, вокруг них происходящую. Жизнь, которая намного сложнее, трагичнее и интереснее любой схемы. Те, кто сталкивался с министром культуры Фурцевой в работе, могут упрекнуть авторов в том, что ее личность не так однозначна, как выведенная карикатура. И припомнят, как Екатерина Алексеевна спасала, например, «Современник», и если бы не ее решение — неизвестно еще, что было бы с Ефремовым, Табаковым, Волчек, Квашой…
Но если с этим можно спорить, сталкивая все «за» и «против», то в представлении о личностях В.Е.Р.А. все-таки очень мало правды. Режиссер вербатима Сергей Карабань представил их в виде очень серьезных молодых людей, напоминающих зайчиков-мучеников (длинная статичная мизансцена почему-то с ушастыми масками в руках), которых совсем не жалко. Но достаточно почитать их стихи, чтобы понять, какие драйвовые были эти ребята, умудрявшиеся в сложные времена жить азартно, играть в опасные игры с властью, но любить жизнь такой, какая выпала их поколению, переводя свою любовь и боль в умопомрачительные строчки, выстраивая простые и сложные рифмы…
На показе присутствовала вдова Андрея Вознесенского Зоя Борисовна Богуславская. После аплодисментов эта великая женщина без объявления вышла на сцену и рассказала публике потрясающую историю о том, как в конце своей жизни Никита Хрущев, уже отставленный, уже заслуженный пенсионер, позвал Андрея Вознесенского и попросил у него прощения за ту давнюю несправедливость по отношению к поэту. И это с его стороны был поступок. «Так что простим их», — завершила свой незапланированный, но такой своевременный спич Зоя Борисовна.
