Первое, что видишь на выставке - «Шоколад» Семена Мотолянеца. Изображение обтянутых коричневой глянцевой обивкой кресел старого автобуса, действительно, напоминает квадратики чуть подтаявшей «Аленки». По замыслу автора, это «картина с моторчиком». За счет встроенного механизма полотно должно вибрировать и колебаться из стороны в сторону, как будто еле живой автобус катит зрителя по ухабистой дороге.
Но с этим пунктом программы что-то пошло не так. Организаторы несколько раз подходили к картине, снимали полотно, теребили механизм, точно как делал бы водитель злосчастной колымаги. Ничего не добившись, «закрывали капот» - вешали картину обратно. «Вот, видите, это старый автобус. Полотно… вибрирует», - тем не менее рассказывал посетителям несгибаемый сотрудник АРТ4.
Явно было, что неисправность картины организаторов расстраивает, а зря. Сломавшийся автобус в итоге стал отдельным и убедительным в своей спонтанности жестом. Отличным началом для входа в «коммунальную квартиру будущего». На чем, как не на сломанном автобусе до нее можно добраться.
Замахнуться на «коммунальный архетип», живущий в каждом советском и даже постсоветском человеке, было смелым кураторским решением Цикаришвили. Коммунальная квартира - противоречивое явление нашего быта, обнажающее самые низменные человеческие черты в условиях вынужденного общежития. Озаренное предельной физиологичностью, противоестественной близостью чужих друг другу тел, вынужденных делить места общего пользования, натыкаться друг на друга в тесном коридоре.
На открытии выставки авторы во главе с куратором переоделись в хрестоматийных бабушек - в цветастых платках, и с семечками, которые они выковыривали из подсолнуха. Усевшись на стулья в несколько рядов, превратившись в коллективную «музейную смотрительницу» в ее крайнем воплощении - странного, неинтегрированного и чужеродного пространству элемента.
Коммуналка, заселенная при помощи Цикаришвили произведениями питерских художников, получилась не столько квартирой будущего, сколько коммуналкой внутренней, дверь в которую находится где-то в нашем культурном коде.
Коммунальная квартира - это объект ностальгии тех, кто там не был, мнящих ее чуть ли не колыбелью советской интеллигенции, а те, кто был - не хотели бы туда вернуться. Но художник Илья Овсянников, участник Манифесты 10 (в 2014 году) до сих пор в ней живет. Поэтому материал для своей работы «Сидящая обнаженная» буквально вырвал из контекста. Картина написана на аутентичной дверце с петлей (чтобы запирать от соседей), дверца приделана к стулу, который, со слов куратора, в квартире Овсянникова смастерил «какой-то другой художник», а на спинке стула композицию венчает трофейное чучело фазана.
Напротив стула с фазаном стоит «Седло из Петербурга» Петра Дьякова - гротескной формы кресло с приделанными к нему человеческими ногами. В том же зале расположился потрепанный плюшевый медведь из чьего-то советского детства с замотанной черной изолентой головой и в наморднике. Из головы у мишки точат черные луковые перья и называется объект «Чипполино». Его автор Вадим Михайлов - в прошлом культовый персонаж пермского арт-сообщества, теперь обосновался в Петербурге и сотрудничает с художественной группой «Север-7».
«Политического контекста не избежать», - шепчет у меня за спиной кто-то из посетителей.
Хотя организаторы очень старались.
Например, костюм таракана для перформанса в честь открытия выставки решили сделать максимально непохожим на таракана. И им это удалось, перформер в костюме больше походил на гигантский комок слизи, извлеченный сантехником из сливной трубы, чем на насекомое. Но анонсирован он был как таракан, поэтому создатели тему, наоборот, обострили. Что неизбежно, поскольку аполитичный перформанс - оксюморон.
«Коронавирус ползет», - шептали в след извивающемуся и дергающемуся «нетаракану», который перемещался по залам.
Причины по которым ART4 ввязываться в политику не хочет, понять можно. Хорошо бы сначала залечить прошлые раны, на одной из колонн до сих пор сохранилась выбоина, которую оставили после себя сотрудники Следственного комитета два с половиной месяца назад, когда ворвались в музей с обыском. По словам владельца музея, коллекционера Игоря Маркина, обыск был связан с арестом участника группы «Война» и Pussy Riot Петра Верзилова. Обе арт-группировки проводили в музее выставки. А в 2019 году там прошла выставка Олега Навального, брата Алексея Навального «С арестантским уважением и братским теплом», посвященная истории современного политического акционизма.
Одним из ключевых авторов выставки стал молодой художник Greht. На «Невском экспрессе» представлено сразу несколько его работ. Вместе с веточками, пылинками, обрывками бечевки он склеивает понятные и в то же время незнакомые объекты, похожие на искаженную речь ребенка, которую стараются и не могут разобрать взрослые.
«Вот это очень красиво», - со знанием дела сказал один известный московский художник другому, проходя мимо панно Grehtа, сделанного их коммунальных дверей. В том же зале работа самого Цикаришвили - мусор слепленный в виде суши в сопровождении звуковой инсталляции - «Ленинградское суши»
К слову, материалы и подача многих объектов неминуемо рождает ассоциацию с художественным течением Arte Povera (с итальянского - бедное искусство), но в наших условиях это скорее Vita Povera (бедная жизнь), которая несмотря ни на что наполняется художественной ценностью.
Связь коммунальной квартиры с детством осмысляется и в видеоработе Алены Терешко «Домашняя Одиссея». В путешествие художница отправила своего мужа финна, который долго и обстоятельно разговаривает со своими детскими мягкими игрушками: о жизни, политике, национализме, о том, как не оказаться съеденным тигром и многом другом. Выход на территорию чужой памяти художница продолжает на соседней стене, где под картинками игрушечных зверей им даются характеристики и приводится краткая биографическая справка. Например, «Архи: медведь, место рождения Хельсинки, изобретатель собственной теории исторического процесса, в котором финны и Финляндия играют важнейшую роль в эволюции и истории, еда: отрицает картофель» и т.д.
Интересно, что экспозиция вышла за пределы кураторского замысла, но в итоге к ней же и вернулась. Пространство выставки постоянно преломляется, соседствующие произведения близких по духу художников не хотят быть вместе, но вынуждены жить в одном помещении в силу внешних причин, точно как соседи в коммунальной квартире.
