- Еще со времен Свердловского рок-клуба Екатеринбург стал музыкальной Меккой, где до сих пор появляется много интересных, талантливых групп. С чем это связано?
- Этот город находится между Москвой и Питером. Он не настолько «столичный», как Москва, и не такой ветреный, как Петербург. Люди здесь твердо стоят на земле, но в то же время присутствует ощущение какой-то магии. Есть тут такой уральский магический реализм. Урал – вообще место загадочное: Бажов со своими сказами и сказками, ссылки, тюрьмы… Столько всего намешано. В то же время развитие индустрии. Мне кажется, жители Екатеринбурга очень трезво смотрят на вещи, видят их суть. Именно поэтому у нас всегда происходят такие интересные политические события. Людей сложно вытащить на улицу, но если они выходят, значит, происходит что-то действительно серьезное, значимое.
- Как атмосфера города отражается на поведении публики?
- Публика в Екатеринбурге принимает нас открыто и с любовью, но раньше относилась очень настороженно. Интересно, что мы сначала раскачали Питер – слушатели там стали поддерживать нас, танцевать на концертах, петь песни, потом подключилась Москва, и только после – наша местная аудитория. В этом тоже есть определенный екатеринбургский шик: если группа проходит горнила двух столиц, то ее начинают любить и здесь.
- У вас очень самобытный стиль. Этим «Курара» всегда сильно отличалась от других современных команд...
- Группы действительно играют то, что слушают, - это давно известный закон. Мы никогда никого не копировали, но на нас оказала влияние инди-сцена, Манчестер, электроника. Это то, на чем мы выросли. Музыка 80-х – начала 90-х – наше все. Кстати, Манчестер давно сравнивают с Екатеринбургом – в музыкальном смысле это такие города-побратимы, у них много общего.
- Насколько в целом изменилась российская музыкальная сцена за время существования «Курары»? И есть ли то, что осталось прежним?
- Многие наши ребята по-прежнему пытаются петь на английском. Я считаю, это тупиковый путь: если хочешь, чтобы тебя слушали в России, пой на русском. Это сто процентов. Из позитивных явлений последнего времени - развитие новой музыкальной волны. Люди стали слушать, читать, создавать качественную музыку. Это радует. Современные молодые инди-группы гораздо интереснее, чем команды, появившиеся в 90-х. Российская сцена сегодня очень выросла.
- Ваша новая песня «СРБ» («Стандартный русский бунт») очень резонирует с происходящим в стране. Насколько вам важна актуальность, связь со временем?
- Вообще, для меня главное слово в этой песне – «стандартный», а не «бунт». Я помню разные периоды нашей истории, даже (не поверите) похороны Брежнева. И я наблюдаю, что все движется по кругу. Мне интересно, разомкнется когда-нибудь это кольцо или нет. Повторяются двадцатилетние циклы: в течение десяти лет кажется, что ситуация в стране как-то стабилизируется, а потом снова все начинает расшатываться. Я не знаю, почему так происходит, почему русский человек любит воровать и командовать одновременно. Сегодня все в точности напоминает 89-й год, люди следят за судебным процессом Навального, как мы смотрели партсъезды и выступления Ельцина.
- Лирика «Курары» довольно мрачная. Есть ли все-таки какая-то надежда, то, что мотивирует?
- Мрачноватая, да, но я не могу назвать ее абсолютно темной. Бывает и потяжелее. Мрак всегда интереснее, чем свет, а человек интереснее, когда он что-то глубоко проживает, переживает, а не плывет по волнам с беззаботной улыбкой.
- Творческий процесс непрерывен, или иногда нужно переключиться на что-то другое?
- Даже если в театре или в группе наступает период затишья, я все равно что-то читаю или слушаю. Это тоже часть процесса. Все работает вместе.
- Какие точки стали для вас самыми главными, поворотными в истории «Курары»?
- Первая – это наша встреча с гитаристом, композитором и аранжировщиком Юрием Облеуховым в театральном институте. Именно с ним мы начали писать песни. Я тогда был полностью ориентирован на электронную сцену – на такие команды, как Depeche Mode, Kraftwerk. Гитары я терпеть не мог – мне нравились только синтезаторы. Юра показал мне совершенно другую сторону гитарной музыки, то, как она может звучать иначе, нежели мы это привыкли слышать. Я говорю об уже упомянутой манчестерской сцене, постпанке и так далее… Мы начали создавать свою музыку, пока учились, потом пару лет после института не делали почти ничего: был 1997 год, кризис, падение рубля, вопрос выживания стоял тогда на первом месте. Потом мы поняли, что нам нужно искать барабанщика и басиста, собрали состав и начали выступать живьем. В то время – под названием «Шаманны». Чуть позже барабанщик ушел, мы остались втроем с басистом, но альбом писали с Юрой вдвоем на компьютере. Юра забивал барабаны с помощью программы. Так родилась пластинка «Здравствуйте, дети!» Это, пожалуй, была главная отправная точка. В 2008 году в группу пришел Саша Вольхин, который стал отвечать за ритм-секцию. С ним мы записали альбом «Грясь». Не так давно он покинул группу. У нас появился новый бас-гитарист, и все стало происходить иначе.
- Вам удалось создать свой музыкальный язык. Что является импульсом – слово или звук?
- Звук всегда порождает слово. Юра у нас – самый главный модератор, человек, который задает вектор движения. Рождается ритм, мелодия, а уже потом, отталкиваясь от настроения инструментальной темы, я начинаю сочинять текст.
- В России исторически сложилось так, что между поп-сценой и альтернативной образовалась довольно большая пропасть. Насколько сейчас разделено музыкальное пространство?
- С одной стороны, все смешалось. С другой – есть точно такое же разделение, какое было и в 80-х – на старое и новое. Есть артисты, уже много лет мелькающие на телеканалах, есть современная сцена, которая развивается и меняется вне зависимости от ТВ-формата. Но, конечно, сейчас уже нет дефицита, который был раньше. Помню, году так в 87-м в музыкальных магазинах можно было найти несколько пластинок «Наутилуса» и «Кино», например, которые тут же разбирались, и горы записей «Веселых ребят», Леонтьева, Ротару и иже с ними. Сегодня все есть в интернете.
- Помню, вы как-то выступали на одной сценой с Трики. Насколько вам близка история с разогревами?
- Она вообще нам неинтересна, честно говоря. В последний раз мы выступали перед концертом Lindemann. Так разозлить их поклонников – это, конечно, надо было постараться (смеется). Я не очень понимаю, зачем вообще нужны эти странные выступления на разогреве на полчаса… С Трики была другая история. Он услышал нас на одном фестивале в Перми, где тоже выступал, и прямо во время нашего концерта вышел на сцену, чтобы поделиться эмоциями. Ему очень понравилась наша музыка, и он предложил выступить с ним вместе на нескольких концертах его тура. Мы подумали, почему бы и нет. Правда, пришлось искать свой аппарат, это нас несколько удивило, но все прошло удачно. На этих выступлений мы привлекли много новых слушателей.
- Как менялись с годами ваши амбиции?
- У нас никогда не было желания взорвать планету, собирать стадионы. Нам просто хотелось разрождаться, выпускать музыку. Безусловно, как и, наверное, любому творческому человеку, мне хочется расширяться. Сейчас мы работаем над новым альбомом. Будет пару безумных клипов. Как я уже сказал, у нас появился новый бас-гитарист, и это очень отражается на звучании.
