Кама Гинкас перед началом двухчасового спектакля поприветствовал смельчаков, пришедших в театр, несмотря на пандемию, и призвал всех соблюдать меры предосторожности и отключить мобильные телефоны. В том, как он это сделал, было что-то отеческое и домашнее.
Гинкас говорил о том, что бытует представление об «Отце Сергии» как повести о монахе, которого пыталась совратить светская дама, а он отрубил себе палец, дабы усмирить похоть. Но это не только рассказ о гордыне и честолюбии, борьбе с собой и страшном падении, но и о трагедии человека, тщетно пытавшемся достичь Абсолюта. Это «неистовая и пугающая своей откровенностью исповедь великого старца Толстого». В 1910 году он написал «Отца Сергия» - за двадцать лет до того, как в 82 года покинул дом, отправился пешком в монастырь и по пути умер. Его герой тоже оставил мирскую жизнь, ушел в монахи и стал отшельником. Толстой словно срежиссировал собственный исход.
Молодого красавца князя Стиву Касатского ждет блестящая карьера, но жизнь пойдет по другой траектории после признания невесты. Она была фавориткой государя Николая I, и это такой силы удар, что Касатский оставляет светскую жизнь, принимает постриг, становится затворником. Участь прикрывающего грех супруга его не устраивает, и это тонко и точно сыграно. Сложность и в том, что сам князь тоже не кристально чист. Он сближается с красавицей, расположения которой многие добивались. Касатский хочет войти в определенный круг, достичь положения, женившись на своей избраннице. Только потом вспыхнет чувство.
Отца Сергия, а в мирской жизни князя Стиву Касатского, сыграл 34-летний Максим Виноградов. Роль сложная, по сути - череда психологических состояний, внутренней борьбы с сомнением, похотью и соблазном. Сыграл он просто и «обычно», а это именно то слово, которым Толстой характеризует своего героя.
Максим Виноградов учился во ВГИКе у Владимира Фокина, в МТЮЗе работает с 2014 года. Он известен зрителям по сериалам, роли молодого Достоевского в многосерийном фильме «Достоевский» Владимира Хотиненко, работал в «Непрощенных» и «Тексте» Клима Шипенко. Запомнился на съемках докудрамы «Главный грек Российской империи», которую Светлана Музыченко снимала в подмосковных Вяземах в конце 2017 года. За столом в старинной усадьбе Голицына сидел самый настоящий Александр I. А с государями у нас беда.
Как сказала режиссер Светлана Музыченко, пробуешь актера, он вроде бы похож, добиваешься при помощи грима портретного сходства, а потом так и полезут из артиста милиционеры и следаки, которых он переиграл в большом количестве. Найти артиста, умеющего держать спину, в котором чувствуется порода, почти невозможно. Предугадать в Максиме Виноградове государя было сложно, но на то и существует режиссерская интуиция. Кама Гинкас, знающий толк в актерах, тоже увидел в нем то, что проросло теперь в отце Сергии. И, наверное, пока это главная роль в биографии Максима Виноградова.
Сценографию сделал опытный Эмиль Капелюш. Она массивная, каких теперь избегают. Покатый помост, востребованный в советские времена, - едва ли не самая ненавистная декорация для постановочного цеха. Его трудно и долго сооружать. При этом смотрится он современно. Высокие шесты, увенчанные ангелами, как исполины уходят под колосники, напоминая поклонные кресты, сакральную Гору крестов под литовским Шауляем. Есть в них что-то тревожное.
При этом актеры в джинсах, современной одежде. Достаточно кружевной шляпки, какой-нибудь детали, чтобы обозначить век минувший, как это придумала художник по костюмам Елена Орлова. Отец Сергий одет в рясу. Да еще игумен Пафнутий Игоря Ясуловича появляется в подобающем облачении. У актера не так много текста. Все остальное время он молча присутствует на сцене как наблюдатель, но его лицо и пластика так выразительны и рельефны, что никакие слова не нужны. И это актерский класс высшего порядка. Игумена Пафнутия в повести Толстого нет, но Кама Гинкас придумал эту роль для Игоря Ясуловича, сконцентрировав в одном герое все то, что есть у Толстого, но растворено в других персонажах, в самом воздухе повести. Пафнутий становится неким духовным наставником отца Сергия.
Герои произносят реплики, зачитывают как ремарки текст Толстого о своих поступках и переживаниях, говорят о себе в третьем лице. Почти у каждого актера по две, а то и три роли. Полина Одинцова – невеста Касатского, кликуша на паперти и якобы барыня в церкви. Константин Ельчанинов – якобы царь Николай Павлович, якобы полковник-сослуживец Касатского и «еще монах». Словом «якобы» Кама Гинкас сопроводил многих своих персонажей.
Илона Борисова сыграла «ужасную» совратительницу. Во время масленицы в веселой компании богатеньких и подвыпивших друзей она оказывается поблизости от кельи хорошо ей известного князя Касатского. Задорная и притягательная молодая дама, которую Толстой называет «разводной женой», решила развеять скуку, переночевав у пустынника. Соблазнительная, в меховой шапочке, белой шубке она начнет его дразнить, заманивать в свои сети. Закончится все отрубленным пальцем и раскаянием. «Распутница» примет постриг и уйдет в монастырь. А к отцу Сергию после этого хлынет людской поток, жаждущий исцеления. Но покоя его душе все нет. Он станет странником, отправится по деревням, устав от страждущих, «мозгами болящих», отвлекающих от молитвы и уединения.
Есть еще один важный персонаж – Пашенька. Ее роль в детстве и старости сыграла Евгения Михеева, тоже выпускница ВГИКа, мастерской Владимира Меньшова и Веры Алентовой. В общем детстве с Касатским Пашенька была объектом насмешек для жестоких ровесников. У Гинкаса это безликая и равнодушная когорта молодых людей, офисный планктон. Аккуратные и одинаковые мальчики в галстуках, современных брюках и рубашках унижают девочку, ту самую Пашу, за прощением к которой придет потом отец Сергий. Ее заставляют изображать, как она плывет. Неловкая девочка скатывается на животе по широкому деревянному столу как с горки. Теперь она стала высохшей вдовой, живет в уездном городке. Именно к ней придет «страшный старик», как назовет отца Сергия шестилетний внук Пашеньки. А она его не узнает после стольких лет разлуки.
«Все поют, а барышни танцуют» - это тоже из списка действующих лиц. Это они и офисный планктон, и толпа, жаждущая чуда. Как диссонанс звучит беспокойная музыка Шнитке и Канчели.
