И здесь нужно сразу оговорить, что фотографии и рукописи Льва Толстого находятся в спецхранилище. Поэтому считается большой удачей увидеть в музейной витрине любой автограф или машинопись с правками от руки (неважно, чьей рукой, хотя в случае с гранками «Исповеди», представленными на выставке, известно, что их исправлял и дополнял сам Лев Николаевич).
Из главных экспонатов нужно назвать также две подлинные акварели Репина — «Фигура Христа» из лубочной картины «Бичевание Христа» и «Портрет В.Г.Черткова» (Чертков — соратник и «душеприказчик» Толстого, оказавший на него огромное, в том числе разрушительное влияние). Не менее важный пласт — классические иллюстрации к «Воскресению», автором которых является отец автора «Доктора Живаго» Леонид Осипович Пастернак. «Тюремные» сюжеты («Возращение Масловой в камеру после приговора», «Свидание с арестантами», «Посетители у ворот тюрьмы», «Раздача Евангелий») и монохромная техника выполнения этих иллюстраций, несомненно, отсылают к графике Бориса Непомнящего на тему каторги (о выставке Непомнящего в Московском доме-музее Достоевского «МК» писал совсем недавно).
Возвращаясь к зеленой палочке, заметим, что основой выставки о ней выступил все же драматический альбом художника Владимира Россинского, который в 1911 году запечатлел развязку судьбы великого гуманиста поэтапно. Карандашом по бумаге Россинский изобразил тайное расставание с Ясной Поляной, отъезд из родной усадьбы, встречу с сестрой Толстого — монахиней Шамординской женской обители во время посещения Оптиной пустыни. И, наконец, финал — «Л.Н.Толстой пишет последнюю страницу дневника» и «Смерть Л.Н.Толстого».
Что именно начертал слабой рукой Лев Николаевич, кстати, доподлинно известно: это было несколько фраз по-русски и на латыни, причем точки в конце нет, в чем можно увидеть фиксацию момента угасания и воплощение идеи незавершенного разговора, то есть бессмертия.
Последние строки Толстого «разогнали» по Сети: недавно мы сталкивались с тем, что в пабликах отмечали вымышленные даты первого и последнего выступления Есенина, поэтому проверяем верность записи и ее содержание по интернет-эквиваленту полного собрания сочинений. Но на этот раз в интернетах ничего не напутали: портал «Слово Толстого» подтверждает верность записи от 3 ноября 1910 года, сделанной в Астапове: «Ночь была тяжелая. Лежал в жару два дня. 2-го приехал Чертков. Говорят, что Софья Андреевна. 3-го Таня. В ночь приехал Сережа, очень тронул меня. Нынче, 3-го Никитин, Таня, потом Голденвейзер и Иван Иванович. Вот и план мой. Fais ce que doit, adv (И все на благо и другим, и, главное, мне)».
И после нее в хронике жизни и творчества яснополянского затворника действительно наступает вечное молчание.
