Государственная воля проявлена, деньги (и немалые) обещаны, за кадром остались лишь сроки исполнения и концепция — про них-то нам и рассказал худрук ГЦСИ, “движитель” проекта, известный искусствовед Леонид Бажанов.
— Леонид Александрович, а что, собственно, изменится? Центр современного искусства существует, выставки идут…
— Идти-то они идут, но в крошечном помещении: у нас единственный выставочный зал на 400 метров, это несерьезно. Или, допустим, уже поднакопилась своя коллекция — опять же, негде ее хранить, выставлять. А фонды растут примерно на 70—100 работ в год. Прежде выделяемых денег еле хватало лишь на ремонт основного здания и наших филиалов по России, финансирование было крайне сдержанным…
— Как же в таких условиях вы вообще умудрялись пополнять фонды?
— По-разному. Закупали очень мало: цены высокие. Какие-то работы нам дарились самими художниками, а какие-то создавались при участии Центра (так называемая копродукция) и по согласованию сторон тоже оставались у нас. Сейчас, надеюсь, ситуация изменится.
— Теперь по строительству нового здания: уже фигурировали сроки его открытия — 2015 год.
— Точной даты не скажу. Здесь два момента: когда Минкульт откроет финансирование и сколько времени уйдет на согласование проекта в разных инстанциях (это потребует самых больших и усилий, и сроков — предполагаю, что весь кризисный период ухнет на согласования). А непосредственно строительство при нынешних-то технологиях идет очень быстро.
— А что, проект готов?
— Да, и весьма внушительный, никакому Центру Помпиду уступать не будет. Его сделала мастерская Хазанова, он предполагает объединение в один комплекс трех зданий: нашего нынешнего, Дома Поленова (который будет восстановлен) и абсолютно нового — его построят в современном стиле с хай-тековскими и ретроспективными мотивами довоенного конструктивизма… По площади — 25 000 кв. метров, этажность — солидная, хотя она будет уточняться в ходе переговоров с властями города. Там и выставочные залы, и исследовательские помещения, и музейный магазин — все как полагается. Обязательно оговорены удобства для посещения инвалидами или родителями с маленькими детьми.
— В своей новой форме Музей арта будет финансироваться только Минкультом?
— Не только. Минкульт, приняв столь важное решение, дает толчок и бизнес-структурам консолидироваться вокруг нас. У бизнеса-то не так много мест, где можно реализовать свои амбиции… Поэтому и к нам они потянутся. Совсем иной масштаб. Строительство нового здания предполагает мощное развитие коллекции, более глубокую работу с фондами, расширение музейной сети по стране, партнерство с международными арт-структурами, потому что одна из главных целей — интеграция современного российского искусства в мировой контекст.
— То есть это будет первый государственный…
— Не первый. 80—90 лет назад Россия была пионером музейного дела: в 20-е годы современное искусство активно пропагандировалось. Но потом все оборвалось. Почти век мы не имели от государства артикулированной и внятной культурной политики, и только сейчас оно оформляет свою позицию, проводя биеннале молодых художников, или вот построит наш музей… Ведь нельзя же уповать только на нуворишей, нелепо предполагать, чтобы только они содержали современное искусство! Проблем-то много накопилось: это и ущербное состояние критики; плохо с художественным образованием, куда современные веяния не проникают; резкая общественная оценка иных произведений (громкие суды) и, как следствие, появление новых табу… Так что работы для нас много!
— Леонид Александрович, а что, собственно, изменится? Центр современного искусства существует, выставки идут…
— Идти-то они идут, но в крошечном помещении: у нас единственный выставочный зал на 400 метров, это несерьезно. Или, допустим, уже поднакопилась своя коллекция — опять же, негде ее хранить, выставлять. А фонды растут примерно на 70—100 работ в год. Прежде выделяемых денег еле хватало лишь на ремонт основного здания и наших филиалов по России, финансирование было крайне сдержанным…
— Как же в таких условиях вы вообще умудрялись пополнять фонды?
— По-разному. Закупали очень мало: цены высокие. Какие-то работы нам дарились самими художниками, а какие-то создавались при участии Центра (так называемая копродукция) и по согласованию сторон тоже оставались у нас. Сейчас, надеюсь, ситуация изменится.
— Теперь по строительству нового здания: уже фигурировали сроки его открытия — 2015 год.
— Точной даты не скажу. Здесь два момента: когда Минкульт откроет финансирование и сколько времени уйдет на согласование проекта в разных инстанциях (это потребует самых больших и усилий, и сроков — предполагаю, что весь кризисный период ухнет на согласования). А непосредственно строительство при нынешних-то технологиях идет очень быстро.
— А что, проект готов?
— Да, и весьма внушительный, никакому Центру Помпиду уступать не будет. Его сделала мастерская Хазанова, он предполагает объединение в один комплекс трех зданий: нашего нынешнего, Дома Поленова (который будет восстановлен) и абсолютно нового — его построят в современном стиле с хай-тековскими и ретроспективными мотивами довоенного конструктивизма… По площади — 25 000 кв. метров, этажность — солидная, хотя она будет уточняться в ходе переговоров с властями города. Там и выставочные залы, и исследовательские помещения, и музейный магазин — все как полагается. Обязательно оговорены удобства для посещения инвалидами или родителями с маленькими детьми.
— В своей новой форме Музей арта будет финансироваться только Минкультом?
— Не только. Минкульт, приняв столь важное решение, дает толчок и бизнес-структурам консолидироваться вокруг нас. У бизнеса-то не так много мест, где можно реализовать свои амбиции… Поэтому и к нам они потянутся. Совсем иной масштаб. Строительство нового здания предполагает мощное развитие коллекции, более глубокую работу с фондами, расширение музейной сети по стране, партнерство с международными арт-структурами, потому что одна из главных целей — интеграция современного российского искусства в мировой контекст.
— То есть это будет первый государственный…
— Не первый. 80—90 лет назад Россия была пионером музейного дела: в 20-е годы современное искусство активно пропагандировалось. Но потом все оборвалось. Почти век мы не имели от государства артикулированной и внятной культурной политики, и только сейчас оно оформляет свою позицию, проводя биеннале молодых художников, или вот построит наш музей… Ведь нельзя же уповать только на нуворишей, нелепо предполагать, чтобы только они содержали современное искусство! Проблем-то много накопилось: это и ущербное состояние критики; плохо с художественным образованием, куда современные веяния не проникают; резкая общественная оценка иных произведений (громкие суды) и, как следствие, появление новых табу… Так что работы для нас много!
