Не могу сказать, что люди в фойе сидели сникшие и подавленные: весна, много молодых пар, улыбки, смех, буйство жизни. И этот напор зрительской атмосферы весьма далекой от скорби ощущался на протяжении всего концерта. Хотя отголоски трагедии, увы, доходят даже сюда… Во-первых, появившееся недавно в КЗЧ предупреждение не только об отключении мобильников, но и о соблюдении правил пожарной безопасности. Понятно, «Хромая лошадь». Но в здешнем контексте это сообщение вызывает, как правило, лишь иронию.
Ну а потом на сцену вышел конферансье в траурном костюме – на контрасте с пестро и нарядно одетым энергичным залом – и объявил Минуту молчания. Все встали. Попросил не аплодировать при выходе дирижера. И между частями. И в финале.
– Только тишина… тишина!
…Страшно говорить такие вещи, но это был один из лучших концертов в моей жизни. Хотя что страшного – не здесь же взрывали… И что странного – какая музыка! А публику, кстати, так и распирало поаплодировать и в начале, и между частями (каждая часть Девятой – как полноценная симфония), и особенно в конце (одного все-таки прорвало). Человека два во время исполнения ушли. Но все другие (почти полный зал) – молодцы, досидели. И даже в «гардеробных разговорах» были вполне снисходительны к услышанному. А это почти два часа непростой для восприятия музыки. Примерно – 1.45 или 1.50. Долго Марк Борисович играл, дотошно, выверено, иногда по слогам проговаривая каждую фразу. Вечность. Но вечность прекрасная.
Похвалить хочется многих. Четверых флейтистов за их частые сильные соло во второй и третьей частях. Группу контрабасов. Конечно, всех струнников; мелкие недостатки-мазки не отменяют мощно нарисованных образов… очень редко, знаете ли, за оркестром встает огромная тень Микеланджело. И хотя часто в медленных темах угадывался похоронный марш, отнюдь не траур был для этой музыки определяющим… Сто раз цитировались слова Деррика Кука или слова Эдварда Секкерсона о Девятой Малера. Не будем в сто первый раз их повторять.
Это в самом деле взгляд на наш мир оттуда. Это в самом деле нездешняя музыка. Это четыре малостыкующиеся части, дьявольский смысл совместного существования которых, постигаешь на уровне сведенных кишок. Мне вообще непонятно, как Адажиетто из Пятой стало куда большим отдельно исполняемым хитом, чем Четвертая часть из Девятой, или Адажио Десятой, написанное в том же нерве. Эта музыка делает тебя наркоманом, бесчеловечно приоткрывая тропинку к пограничному знанию…
