Напоминаю – все и так знают – Дмитрий, заслуженный артист России принадлежит, пожалуй, к самому известному у нас «музыкальному сословию»: его дед – прославленный скрипач Леонид Коган, отец – известный дирижер Павел Коган… молчу уж о «женской половине»; в общем, равный среди первых. Его «эстетическая платформа» – как у любого художника – со временем эволюционирует. Скажем, еще недавно он поражал публику невероятным исполнением всех 24 каприсов Паганини в одном концерте (а всего их было свыше 70-ти). Особое действо, едва ли не театральное. Он разбивал концерт на три отделения, ставил каприсы не подряд, но по своему усмотрению (ведь подряд – это просто набор упражнений), находил эмоциональные центры…
Играть прекратил, ведь для столь виртуозных произведений нужна особая скорость, а Дмитрий шутит – «устал, старый, уже 31 год…». Но до сих пор едва стрельнет мышца в левой руке, – сразу вспоминаются отголоски бурной паганиниевской юности. Что сейчас? Сейчас на сцене – Его Величество Бах, исполняемый на скрипке Гварнери. Уж очень Дмитрий заболел им, таким полнокровным, не аутентичным. Увы, ставить его-одного в концерт крайне сложно (причем во всем мире), организаторы упираются, считая, что «это слишком тяжело для публики».
Впрочем, и сам маэстро со временем приходит к выводу, что музыка должна нести позитив, счастье. Ну хоть чуть-чуть:
– А то придет человек с массой своих проблем, а ты возьмешь, и его беды троекратно умножишь. Он посмотрит-посмотрит: «вот, оказывается, какой ужас в жизни творится; ладно, сейчас пойду и повешусь».
Сейчас г-н Коган замыслил добрую вещь: 23-го апреля в Колонном зале дает открытый благотворительный концерт к 65-летию Великой Победы. Участие примут его друзья – Игорь Бутман, пианист Иван Рудин, блестящий аккордеонист Петр Дранга. А продирижирует камерным оркестром «Московская камерата» (худрук Игорь Фролов) маэстро Зангиев. Да-да, уже «маэстро», хотя Тимуру от силы 16 лет…
И это не всё: в последующие месяцы Дмитрий Павлович обрадует ветеранов подобными концертами и по стране – Питер, Екатеринбург, Самара, Воронеж, Челябинск… десятки городов:
– Отличие этого тура в том, – комментирует маэстро Коган, – что он полностью благотворительный. Ни один билет не поступит в продажу. А это штука беспрецедентная. Ведь у нас как обычно? Читаю здесь, в Москве интервью иного «великого» (без фамилий): «Я нахожу в плотнейшем своем графике возможность играть по России! Так люблю, когда осенью деревья желтые…». Красота, романтика. Только потом приезжаю в этот город, где он выступал, а мне говорят: «Ты знаешь что он получил 60 000 евро за концерт?». А на Западе он получит 7 000. А в городе, где все дороги в дырках и потолки в музшколах обрушаются – 60 000! Мне кажется, брать столько будучи, скажем, в Магадане – совестно.
Вот я и борюсь, как могу, с организаторами, – этакое намеренное демпингование, – делая просто бесплатные концерты.
– А кого пригласите в качестве зрителей?
– На этот раз приглашения будут адресными: 50% – ветераны, 20% – одаренные дети региона, остальные – просто интеллигенция… А то что получается? Из-за высоких цен на концерты известных исполнителей, те, кому это нужно – прийти не могут, а те, которым совсем не надо – вполне себе идут.
– Говоря о вас, все непременно вспоминают и вашего деда, и отца…
– Не думаю, что это интересно кому-то, у меня с отцом сложные личные отношения. И вместе мы не выступаем. Хотя с большим уважением отношусь к нему как к профессионалу. И желаю всяческих успехов.
– У вас самого есть семья?
– Да, мы почти год назад поженились, она – журналистка. Говорят «музыканту нужен музыкант», но я тут как-то размышлял – и понял преимущества жены-немузыканта.
– А своих детей учить музыке будете?
– Сложный вопрос. Когда я начинал на скрипке – то была элитная профессия. Что солист, что оркестрант. Если ты сидел в Госоркестре или в оркестре Большого театра, – мог поехать за границу, приобрести иномарку, японский телевизор, дубленку. Ты, видящий своими глазами Нью-Йорк, Париж, Токио, был подобен инопланетянину среди серого закрытого общества, жившего на зарплату в 80-100 рублей. Ныне ситуация изменилась. Нет элиты, но есть единицы. Этих «единиц» – человек двести, людей, ощущающих себя людьми. Остальные же музыканты, отдавшие по 25 лет жизни только на обучение, имеют весьма низкий социальный статус. Вот в провинции иду в гости к иному дирижеру симфонического оркестра чай пить. И вижу, в каких условиях живет человек, отдавшей музыке полвека! Да любой, кто держит палатку, может позволить себе куда больше! В 90-е банка перевернулась: что было наверху – ушло вниз, а что внизу – прорвалось наверх.
– Всё это сказывается и на качестве профессии…
– Ну еще бы! Днем за днем теряем советскую систему образования, уроки музыки в школе перевели на факультатив вместо того, чтоб сделать их основными! Педагоги учат кое-как, но как их упрекать с зарплатами в 4-5 тыс. рублей?
– У вас учителя не отбили вкус?
– Как сказать? Сначала я музыкой очень болел: есть карточка, где мне полтора годика, а я уж вожу палкой по палочке, изображая игру на скрипке. В пять лет попал на первый урок к педагогу, и желание заниматься моментально исчезло. Так мучился (и не бросил, благодаря неимоверным маминым усилиям) лет до десяти, покуда страсть не проснулась снова, ибо начались первые выходы на публику…
– А это серьезная мотивация, которой сегодня лишены 90% учеников музшкол.
– Поэтому они и не хотят учиться! Вообще педагоги часто губят все лучшее, что есть… Взять этот сумасшедший ЦМШ-овский «суперпрофессионализм», когда из пятилетнего ребенка делают этакого взрослого профи, напрочь отбивая творческое начало. Да, на выходе получается очередной лауреат, который тебе и чисто, и быстро играет трудное произведение, но он сам по себе – НЕ ТВОРЕЦ. И никто уже не вспоминает, что мы должны заниматься твор-чест-вом! Хотя именно это нас всегда отличало и возвышало!
Посмотрите на конкурсы: это же чистый спорт. Сидит спортивное жюри и как в фигурном катании отмечает на бумажке: ага, нотку чуть задел, всё – минус! Во что мы превращаем музыку?
– А все твердят: «в музыке – кризис!».
– Да мы сами до этого кризиса довели. Очень долго вышибали из нее все живое, препарировали, генерировали… вот итог: музицирование превратилось в бизнес, но с одной оговоркой: мы никогда не сможем конкурировать с шоу-бизнесом. Сами загнали себя в угол. Настоящих творцов можно пересчитать по пальцам. Или они мало кому известны.
– Ваш дед и отец известны всем. Наследственность мешала?
– Разумеется. Особенно в школьные годы. Вот на экзамене я получаю «пятерку», а со мною – еще человек семь. Так их – хвалят, а мне говорят – «нет, не тянешь, ты должен быть на десять голов выше!». Я всегда всем был что-то должен. Мои сверстники были обычными учениками, а меня сравнивали с дедом. Сейчас это странно, потому что возьмите запись – не побоюсь этого слова – любого современного скрипача и сравните с записью Леонида Когана. Результат не навязываю, но вы все поняли.
…Я был должен, и ко мне было повышенное притяжение негатива. Еще не зная, меня уже не любили! Фамилия тяготела. Но лет 6-7 назад это кончилось, я прошел сквозь плотные слои атмосферы. Остался наедине с публикой, а она ко мне нормально относится. Залы полные.
– А музыкальное сообщество?
– Я вам открою большой – как в мультике – секрет: нет Деда Мороза. Нет Музыкального Сообщества. Есть свояченничество. Но при этом, один великий музыкант ненавидит другого, один крупный дирижер не здоровается с другим, не менее крупным. Все друг про друга гадости говорят. Это в футбольной команде пас не дашь – проиграешь. В музыке – каждый сам за себя. В одном оркестре зарплата 70 000 рублей, а в другом – 15 000. Разве это объединяет (притом, что музыканты равнозначные)?
– Нет, ну есть оркестры на грантах…
– В Москве вообще много оркестров, на мой взгляд. Не расточительно ли их содержать? В Лондоне (не последний городишко на карте) – их всего пять, больших симфонических. В Париже, в Нью-Йорке – по три. А в Москве – штук двадцать. В регионах же (если не брать Екатеринбург, Новосибирск, Нижний, Самару) вообще их почти нет. Или от Новосибирска до Владивостока – ни одной консерватории. Это вам как?
– У нас во всем ненормальная централизация. Но музыканты не могут жить в провинции…
– А почему? Потому что нет инфраструктуры. Таланты приезжают сюда, здесь учатся, здесь остаются, опустошая тем самым регион. Не должно быть так, чтобы человек просыпался утром с единственной мыслью – КАК унести ноги из родного города! Взять Хабаровск. Бизнесмен откроет кафе. Банковский служащий устроится в банк. Айтишник тоже всем пригодится. Музыкант… ха-ха, никому не нужен! Это, знаете ли, уже не разговоры о профессии, это политика. Ну отъедете в Тулу, Рязань, во Владимир, – гляньте, как там? Вся культурная политика отдана в руки руководителей регионов. Если начальник образованный, жена музыку любит – построит он концертный зал. А если любит начальник хоккей – не бывать в губернии концертному залу.
– Вот этого «хочу – не хочу» быть не должно по-вашему?
– Естественно. Раньше как было? Переваливает население города определенную отметку – всё, строят метро. Норма. Так и сейчас должно быть, это же так понятно: живет полтора миллиона – всё, автоматом строй школы, залы, консерваторию, создавай свой симфонический оркестр с полным комплектом хороших инструментов. Необходим единый культурный стандарт. И в этом должна проявляться миссия федерального Министерства культуры, а оно, напротив, только усугубляет ситуацию полным отсутствием идеологии и политики в регионах. Минкульт работает нынче как огромный продюсерский центр, утрамбовывая деньги только в спецпроекты – особые выставки, фестивали, конкурсы… Мне это напоминает как тяжелобольному человеку вместо серьезной операции то галстучек красивый нацепят, то колечко. А он умирает.
