Знаменитый театральный режиссер Роман Виктюк «замахнулся на Вильяма нашего Шекспира» и показал в Москве «R & J: Ромео и Джульетту». Представив свой спектакль про веронских влюбленных, г-н Виктюк на достигнутом останавливаться не собирается. Планирует поставить ещё одну трагедию на шекспировский сюжет- «Гамлета».
По неистовой реакции зрительного зала стало понятно, что новому спектаклю суждено стать таким же культовым, как и другие знаменитые создания режиссера: «Служанки», «Саломея» и «М. Баттерфляй». То что, как и в них, главную героиню играет мужчина, теперь уже никого не шокирует. В конце концов, во времена самого Шекспира все женские роли также исполняли представители сильного пола. Идея, что называется, висела в воздухе и англичанин Метью Боурн, первоначально хотел использовать тот же ход. Однако не рискнул.
Но Виктюк не был бы самим собой, если б не проделал очередной финт. Воспользовавшись несколькими «морскими» сравнениями в тексте «Ромео», а, кроме прочего, апокрифом о том, что в начале XVII века на одном из застигнутых штилем клиперов капитан, чтобы отвлечь матросов от пьянства и драк, ставил с ними Шекспира, режиссер перенес действие на корабль. Вокруг мачты, паруса, канаты и веревочные лесенки. А роли из шекспировского шедевра на судне разыгрывает матросня - студенты Британской морской школы. Так, что юные влюбленные предстают перед зрителем в тельняшках или щеголяют в полосатых плавках. Но воспринимается это «плутнями королевы Маб». Именно на этот мифический персонаж из шекспировской трагедии, как часто и бывает в сочинениях английского классика, всё списывается - действие переносится в область сновидений.
Четыре мальчишки читают пьесу и распределяют роли между собой. Хотя в спектакле собственно их всего две: Ромео и Джульетта. Другие персонажи прочитываются и разыгрываются скороговоркой. Но, роль кормилицы тем не менее прекрасно показал Алексей Литвиненко – Епифанов из популярного сериала «Школа». (Если б он играл Джульетту, Виктюку пришлось бы не иначе как вызывать конную милицию). Почти сразу герои с «корабля» попадают если не на «бал», то прямо на «балкон». Читая знаменитые диалоги «сцены на балконе» и по-ученически водя пальцами по строчке, матросики вырывают друг у друга книжку, поскольку видят пьесу впервые и просто не представляют, какая реплика идет следующей. При этом читаются и ремарки: при слове «поцелуй» Джульетта в тельняшке под хохот зала вырывает страницы из книги и засовывает Ромео, словно кляп в рот. Для ревнителей морали и нравственности замечу, что в спектакле нет и намека на «голубизну».
Вообще Виктюк считает эту пьесу «самой нетрагической трагедией Шекспира, пронизанной ренессансной радостью принятия мира, полной безудержной игры, иронии, юношеского максимализма». А раз так, то и многие монологи читаются в прямом смысле стоя на голове, «вверх тормашками» или проделывая немыслимые акробатические кульбиты. Так что и Ромео (Иван Ипатко) и Джульетте (Игорь Неведров) помимо драматической приходится иметь и прекрасную гимнастическую подготовку, демонстрируя спортивные и актерские достижения «в одном флаконе». В своей игре они столь убедительны, что публика легко проглатывает любые, даже самые экстравагантные виктюковские эскапады и примочки. Эта дурашливая игра постепенно переходит на сцене в жизнь «на разрыв аорты», причем ни зрители, ни сами актеры не замечают, как шекспировский текст засасывает в свои глубины. Тогда трагедия и достигает подлинной силы. На сцене уже нет ни морячков, ни Ромео, ни Джульетты, а есть лишь любовь.
Как всегда в театральном пространстве этого режиссера пластика играет самую существенную роль. С её помощью объясняются все тонкости психологии героев. Объяви этот спектакль балетом (что можно сделать с полным на то основанием - режиссер по пластике Михаил Вишневский и хореограф Филипп Ситников хорошо поработали) это был бы, самый что ни на есть оригинальный балет. Как на заре хореографического искусства, когда слово и танец существовали вместе. Такой спектакль мог бы придумать Бежар (со знаменитым бежаровским танцовщиком Хорхе Донном Виктюк сотрудничал, ставя цветаевскую «Федру» на Аллу Демидову). И если великий ниспровергатель хореографических устоев швед Матс Эк, уйдя в драму, балетов более не ставит, Виктюк проделал обратный путь.
Потому, не смотря на сложный и метафоричный язык постановщика, обилие культурных ассоциаций и чуть ли не филологический подтекст, тинейджеры воспринимают спектакль почти как разновидность хип-хопа. Каждый видит своё: продвинутый зритель восхищается оригинальностью трактовки, старые театралки возмущаются издевательством над Шекспиром, девицы заходятся в томлении, разглядывая матросиков… Крик на поклонах стоит неимоверный.
