Всё это имеет короткое название — “Реквием”. Благодаря художникам Урсуле Молитор (Германия) и Владимиру Кузьмину “Реквием” истекает кровью. Кровь — компьютерная: красные, как кровяные тельца, электронные строчки бегут по вертикали и горизонтали зеркала сцены. Сидоров, Ковальчик, Смит, Патерсон, Громовы, несколько Гробовских, франкоязычные фамилии — они будут бежать по полю сцены все два с лишним часа действия. Потрясающий лаконизм, и две мысли: как стильно и как страшно.
Так “Реквием” выглядит, а звучит не менее страшно. Алексей Сюмак, композитор-авангардист, собрал свое сочинение из звуков, стонов, криков, дрожи, переходящих то в короткий марш, то в молитву… Музыка Сюмака неуютно-непротяжно-рвано-колкая. Ухо не отдыхает — такая задача и не стояла. Жесткое высказывание современных художников на тему войны.
Несмотря на грандиозный масштаб, оно получилось исповедальное, и такой “монтаж” вполне удался Кириллу Серебренникову, которому и принадлежит идея международного проекта “Реквием”. На сцене МХТ, которая для любого иностранца священна, исповедовались звезды мировой величины — Ханна Шигула, Даниэль Ольбрыхский, Мин Танака, Олег Табаков. Не приехал только Джереми Айронс, а жаль — получилась бы нетайная вечеря высшей пробы.
— Мне около 12 лет, когда я впервые своими глазами вижу по телевизору то, что происходило в концлагерях. Я плачу. С этого момента я начинаю чувствовать, что мне как-то не по себе, потому что и я немка. В тринадцать лет я начинаю свой первый дневник. Помню только, что я хотела быть как Анна Франк. Она была маленькой еврейской девочкой, ей нужно было прятаться от немцев, и довериться она могла только своему дневнику…
Всё это на красивом немецком языке произносит Ханна Шигула, и русские буквы бегут по траурному тюлю за ее спиной. Так же просто и от чистого сердца про себя и про войну рассказывают дети войны, точнее, дети Победы, с датой рождения 1945, — Даниэль Ольбрыхский и Мин Танака. Поляк вспоминает Высоцкого, русских танкистов, которых не пускало командование на подмогу Армии Крайовой, когда Варшава истекала кровью. И про Катынь говорит — что наконец правда появилась, а с ней — доверие между русскими и поляками. Японец вспоминает мать, которая бежала с ним по Токио от бомбежки.
Нынешний директор главного театра Франции “Комеди Франсез” Мюриель Майетт — дитя детей войны, но она страстно читает отрывок из дневника французской актрисы, оказавшейся в Освенциме, — как они там репетировали Мольера. Янкеле Альперин из Израиля ребенком побывал в лагере и чудом выжил. Тему “мать—дитя” Алла Демидова свяжет монологом Медеи из одноименной трагедии Еврипида. И, наконец, еще один ребенок войны — Олег Табаков — завершит “Реквием” безыскусным и тем ценным своей правдой рассказом о военном детстве.
— Вечная память…
Никаких воскликов, а лишь многоточие в голосе каждого, произносящего эти слова в финале.
