— Кого из героинь русской литературы вам бы хотелось сыграть?
— К сожалению, я никогда не играла пьес Чехова. Зато играла в “Месяце в деревне” по Тургеневу и очень полюбила и саму пьесу, и героиню. Но театр вообще занимает особое место в моей жизни. В фильме можно повторить сцену, а в театре — нет.
— Два года назад вы были в России, какие у вас остались впечатления?
— Изумительные! Русские театры — это нечто особенное. Я смотрела спектакли и была счастлива. Тогда же в Манеже прошла выставка моих фотографий, а в 1993 году я сыграла в фильме Игоря Минаева “Наводнение”. Мне очень хотелось бы еще раз приехать в Россию. Люди у вас очень душевные, и это самое главное богатство.
— Что заставляет говорить вас “да” тому или иному сценарию?
— Имя режиссера. Даже если ты про себя надеешься, что вытянешь роль, за других ведь не поручишься? Да и на сюжет все ставить тоже рискованно…
— В фильме “Copacabana” ваша героиня Элизабет, которую все уменьшительно называют Бабу-мечтательница, так и не стала взрослой, а в жизни как вы относитесь к такому типу женщин?
— Мне кажется, что в моей героине есть отголоски моей души. Она как листочек на ветру: подует ветер и унесет ее в далекую даль. Когда-то я с моей дочкой Лолитой отправилась в Рио-де-Жанейро. Там было восхитительно — вечный праздник! Музыка, танцы, солнце, улыбающиеся люди. Мы отлично отдохнули и потом всегда вспоминали Бразилию как синоним праздника.
Спустя десять лет мне принесли сценарий, который назывался “Copacabana”, и меня тронул сюжет о женщине, которая мечтает поехать в Рио. Это ее самое заветное желание, ведь она живет в сером, убогом городишке, где всегда холодно и дует ветер. Бабу слушает бразильскую музыку, танцует — а для этого мне пришлось брать уроки танцев! — и мечтает уехать в экзотический край, побывать на пляжах Copacabana.
Мне сразу понравилась эта роль: она искренняя, непосредственная, легкая. Ведь большинство моих ролей и в кино, и в театре — драматические. Единственная проблема моей героини — конфликт с дочерью, которая ее не понимает.
Роль Эсмеральды сыграла моя собственная дочь Лолита. Так что эти съемки для меня совершенно особенные.
— Вы назвали дочь Лолитой в честь набоковской Лолиты?
— Нет, хотя, конечно же, роман мне очень нравится. У меня был замечательный приятель, к сожалению, он рано ушел из этого мира, комедийный актер Колюш. Он и посоветовал назвать мою новорожденную дочку этим именем.
— В фильме вы против замужества дочери, а в жизни как? Даете ей советы?
— А толку-то? Все равно молодые люди поступают по-своему. Лолита взрослая барышня, и это ее жизнь. Она стала актрисой совершенно случайно. Подростком ходила на какие-то актерские курсы, но, по-моему, больше для проформы, в 15 лет ее пригласили сыграть в пьесе на сцене, а потом предложили роль в фильме. А меня просто поставили перед фактом! Кстати, у нее не моя фамилия, хотя, конечно, мир кино очень узок и ничего здесь утаить невозможно. Но мне не стыдно за ее работы в кино.
— В фильме ваша героиня одета очень ярко, словно райская птица, а как в повседневной жизни вы относитесь в одежде?
— Я ее берегу. В моем гардеробе есть платья, которые мне особенно дороги как память сердца. Я не могу просто так взять и выбросить какое-то платье, поскольку оно мне о многом напоминает.
— Вы бывали в Каннах в самых разных качествах. Удается ли вам побыть еще и зрителем?
— Когда же? Вот я могла бы сейчас смотреть кино, но в это время даю интервью вам, а потом будут еще встречи, и я себя чувствую почтовым поездом, который идет от станции к станции по расписанию.
Фильмы с моим участием представляли в Каннах 14 раз, так что для меня это место давно не ново. Я была в составе жюри, я даже была председателем жюри. Это очень почетно, и у меня сохранились потрясающие воспоминания о том годе, но, к сожалению, председателем ты можешь быть всего лишь раз в жизни.
* * *
Каннская жизнь продолжается. Фильм “Красата” стал первым, разбившим каннских зрителей на два лагеря. Для кого-то он стал главным откровением фестиваля, а Хавьеру Бардему прочат “Пальмовую ветвь” за лучшую мужскую роль, для кого-то — лишь тщательно продуманным и собранным конструктором из несчастий главного героя и общегуманитарных проблем, которыми так увлекся в последние десять лет Иннариту.
Ну и о главном: показ долгожданного и столь бурно обсуждаемого фильма Никиты Михалкова, вернее, его укороченной, фестивальной версии, намечен под занавес фестиваля, в субботу. Это означает, что у мировой критики практически не остается шансов публично обсудить картину. Но фестивальная пресса уже написала, что “Михалков, известный своим бескомпромиссным видением авторского замысла, принял решение не работать с Wild Bunch над монтажом картины. Но он лично одобряет каждую монтажную склейку и конечный результат из Москвы”. Это было сказано американскому изданию Variety в Wild Bunch. Для справки: Wild Bunch — международная дистрибьюторская компания, купившая права на прокат “Предстояния” и, как говорят, пролоббировавшая картину в каннский конкурс. Впрочем, от комментариев “МК” в компании отказались. От комментариев отказался и сам автор: его интервью русской прессе в Каннах были отменены.
А каннские вечеринки потихоньку сходят на нет. Дело в том, что в этом году на кинорынке американские компании, привозящие с собой самое большое количество звезд, представлены очень слабо. Никто не хочет тратиться на дорогостоящие праздники. Лишь премьера “Робин Гуда” была отмечена салютом, звезды фильма Оливера Стоуна “Уолл-стрит” и вовсе остались без вечеринки — организаторы обошлись деловым обедом. Так и получается, что на самых пафосных каннских мероприятиях набор звезд весьма скромен. И развлечения их даже описывать неловко. Ну как, скажите, описать голый зад Пэрис Хилтон, напившейся вдрызг на юбилейной вечеринке Chopard? А было именно так, и это при том, что мероприятие это было очень закрытым — гостей туда пускали лишь по предъявлению документа, удостоверяющего личность. Вероятно, устрицы, фуа-гра и шампанское сделали свое дело.
