Колонны из воды
Дачу художника можно узнать по фасаду. Всяк входящий в дом Звягинцевой обречен застрять в паутине… Нарисованной. Взгляд притягивают разноцветные линии на колоннах у крыльца двухэтажного коттеджа. Магнетическая сила искусства, видимо… Для Марины паутина — знаковая тема в ее творчестве. Пару лет назад Звягинцева стала одним из номинантов премии Кандинского, самой пафосной награды в области современного искусства. Для выставки в ЦДХ Марина сделала огромную паутину — держитесь за стул — из канализационных труб!..
— У меня была идея показать, как искусство работает в Сети, в Интернете, — вспоминает художница. — Сначала думали использовать рыболовные сети, веревки… Для проекта записали комментарии известных арт-критиков. И один из них сказал, что Интернет — это большая канализация, куда сливается информация со всего мира. Тогда-то меня и посетила мысль, что можно построить сеть из канализационных труб. Сквозь серость труб пробивается яркая краска, монотипия как символ искусства.
Что за “типия”? Да еще и “моно”? С греческого переводится: “единственный отпечаток”. Это особая техника в искусстве — что-то среднее между живописью и графикой. Каждый студент худграфа изучает ее азы. Но Марина дошла до собственного рецепта монотипии. В специальной жидкости разводятся краски, а потом в них окунают бумагу или холст. Можно даже покрасить футболку или штаны. Получается завораживающее разноцветное нечто — единственный и неповторимый отпечаток воды. Кстати, у Звягинцевой целый гардероб раскрашенных вещей.
— А вот в доме главное мое достижение — расписанная монотипией акцентная стена, пойдем покажу, — увлекает Марина в глубь просторной залы. Достижение не слабое: прямоугольные колонны, отделяющие лестницу на второй этаж от гостиной (она же столовая и кухня), тянутся вверх, доползают до высокого потолка, метра четыре от пола, и… переходят в потолок! Конечно, они расписаны монотипией. Зеленые, темные и светлые, подтеки образуют фантастический рисунок. Только как же колонны в тазик с краской окунуть?
— Я просто покрасила бумагу и приклеила к колоннам из гипсокартона, — объясняет Марина. — Видишь, внизу, ближе к полу, более темные краски, а на потолке — светлые, пастельные. Чтобы добиться такого, почти прозрачного, цвета пришлось добавлять белила.
АРТ-СОВЕТ №1: Берем готовые детские рисунки или запасаемся красками в тон интерьеру. Рисунки клеим от потолка до пола полоской, будто это колонна, оставляя между ними расстояние. Или делаем собственные рисунки с помощью трафаретов и выбранных вами красок. Импровизированные колонны помогут создать яркий уголок в комнате или визуально разделить помещение на зоны. А если у вас есть колонны — еще лучше. Распишите их по трафарету, и они превратятся из типовых в авторские.
Вплетаем канат в забор
Советская железная кровать с шипами и лепестками роз? Или золотистая из душевых леек? Это не просто лежаки для отдыха, это арт-объекты. Полчище таких кроватей во время Московской биеннале современного искусства заполонили улочку около метро “Волжская”. Это была бомба: впервые искусство перекочевало из центра столицы в спальный район. В проекте “Спальный район” участвовало около 70-ти художников. Что они только не делали с советскими кроватями! Железные лежаки превратились в мангал, клумбу, даже в макет огромной автомобильной пробки… Марина была главным идеологом этого проекта. Биеннале закончилось, и теперь кровати, сделанные Звягинцевой, красуются на зеленом газоне ее участка.
Соседи надивиться не могут на ее дачу: колонны, подпирающие балкон, расписаны фасадной краской, вкопанные пеньки вместо столиков, а в прутья железного забора живописно вплетен канат. Это Марина тренируется перед проектом в арт-деревне Николо-Ленивец, где в конце июля пройдет фестиваль лэнд-арт “Архстояние-2010”. Сначала художница хотела сделать там лабиринт воды из труб, подвешенных с помощью канатов. Потом концепция поменялась: будет ставить в лесу ванны в виде греческого храма, которые указывают на разные стороны света. Первое, что увидят зрители, проехавшие ради современного искусства и необычных впечатлений 220 км от Москвы, будет эта инсталляция Звягинцевой. А дальше — поле с десятком ландшафтных проектов разных художников, которых объединил один из самых известных художников России — Олег Кулик.
АРТ-СОВЕТ №2: Как типовой забор превратить в художественный? И чтоб со вкусом и недорого? Берем канат и вплетаем в перекладины. Можно оплетать каждую перекладину или через два-три узла. Чтобы получившееся чудо дизайна не сгнило на следующий же год, пропитайте его пинотексом. Когда надоест, просто распутайте канаты. Такое масштабное плетение можно сочетать с бамбуковыми трубами любого диаметра. (3 м каната самого большого диаметра стоит 800—900 руб.)
“Творчество меряю по детям”
— Марин, ты же начинала как вполне традиционный мастер. Стала членом всех возможных союзов художников. Как пришла к современному искусству?
— Все из-за детей, каждый ребенок — этап работы. По ним и меряю творчество. Я вообще вначале училась на физика. Тогда мне казалось, что художник не профессия. А потом ушла, поступила на худграф. Когда закончила, увлеклась монотипией, но сначала делала ее на бумаге, занималась батиком, преподавала в школе. Например, брала обычную копирку, мяла ее, клала на бумагу и прижимала ее раскаленным утюгом. Это были первые шаги управления неуправляемым, хаосом. А потом я забеременела, и врачи запретили мне заниматься батиком. В 90-е годы приходилось работать с анилиновыми красителями, а они очень вредные. Тогда-то и появилась моя “живопись на воде”.
— Необычные картины, нечего говорить. А как ты переключилась с живописи на арт-объекты и концептуальные инсталляции?
— Знаешь, я даже в стане традиционных живописцев выглядела как белая ворона. Например, на одной из ярмарок “Арт-Манеж”, чтобы увидеть картину, зрители должны были пробираться через синтипон. Все телевидение скапливалось около моего стенда. Когда я забеременела Степкой, поняла, что переросла живопись. Как раз тогда я легла в роддом в Люберцах и подружилась с главврачом. Она мне предложила сделать какой-нибудь проект прямо в роддоме.
Представьте: обычный роддом, роженицы лежат, скучают. И тут приезжает “скорая помощь”, из которой выгружают очередную будущую мамашу. А вместо пуза у нее земной шар. “Когда я носила в животе Степу, то у меня было такое ощущение, что это не ребенок, а целая планета”, — вспоминает Марина.
Выгружать беременный манекен собрались все врачи. А роженицам сколько радости было! Они потом с арт-мамашей животами мерились. И надо сказать, манекену нашлись достойные конкуренты. Плоды этой социальной инсталляции роддом пожинает до сих пор. Дело в том, что посмотреть необычную госпитализацию пригласили журналистов. Местная префектура, узнав об этом, начала на скорую руку ремонтировать и украшать роддом.
— А потом я начала работать с бетоном, — продолжает Марина. — Это метафора нашей жизни: яркие краски, опять же монотипия, пробиваются сквозь будничную серость. Выступают выпуклыми рельефами на поверхности повседневности.
Эта метафора родилась неспроста. Во-первых, муж Марины, Саша, занимается строительством. А когда ежедневно слышишь разговоры о новых домах, балках, бетоне, сложно не обращать на это внимание и витать в облаках. А во-вторых — что важнее, — Звягинцева живет на краю Москвы, в Жулебине. Она, как никто другой, знает, что такое спальный район. Ее мастерская и галерея там же, под боком, в Жулебине. Пока местные жители выходят на митинги, чтобы власти наконец-то построили в районе метро, Марина пытается доказать, что современное искусство может и должно существовать не только в центре.
— Где вы живете, в Жулебине? — спрашивали меня. — Это вообще Москва? Снобизм вызывает желание перевернуть ситуацию с ног на голову. Настоящий успех был, когда на последней улице Москвы, в моей галерее, самой отдаленной от центра, мы подвесили искусство под потолком, а под ним поставили кровати. Если стоя смотреть, то ничего сверхъестественного, но когда ложишься “под искусство” — эффект обалденный! Тогда я поняла: не важно, в какой точке мира ты выставляешься. К Коле Полисскому же ездят за две сотни километров, и к нам будут ездить. Мы и заманивали спать и видеть сны об искусстве.
Два кита родового гнезда
В каждой комнате — по одной картине, не больше. Искусства в интерьере не должно быть много, уверена Звягинцева.
— Оформление дома связано с творчеством и семьей одновременно. Это два кита, на которых стоит родовое гнездо. Моя задача — соблюсти интересы семьи и самовыразиться как художник. Можно, конечно, расставить инсталляции, развесить картины, но потом среди всего этого надо еще и жить. Вещи должны быть функциональные. Чтобы было красиво и искусство не смотрелось как вставная челюсть в интерьере.
Разбавляют обстановку деревянные плошки, ложки и разные мелочи, покрашенные монотипией. Они тут и там мило расставлены по полочкам. Все это старая, казалось, отжившая свой век посуда. Но Марина дала ей вторую жизнь. То же она сделала с мебелью.
АРТ-СОВЕТ №3: Дерево очень хорошо впитывает краску. Можно раскрасить деревянную посуду и раскидать ее по полкам. Или расписать пеньки и лавочки и расставить их по участку. Они создадут яркие акценты среди зеленого газона.
Но больше всего искусства, конечно, скопилось у Марины в мастерской. Когда выбирали дом, Марина поставила условие: должна быть просторная комната. Так что на втором этаже спальни детей и Марины с Сашей соседствуют с большой просторной мастерской. Здесь большие окна и камин.
— Видишь эти кирпичи вокруг камина? Когда мы их купили, они были почти черные. Я бежевым баллончиком и краской это исправила. Высветляла каждый камушек.
— Где проще работается — на даче или в городе?
— Приходила в мастерскую, там жарко, душно, ничего не вдохновляет, хочется полежать или на речку. На даче проще работать. Мы переехали сюда два месяца назад, и я занялась проектом для “Архстояния”. То есть я работаю над проектом под открытым небом на природе. Получается, нахожусь в той же среде, где мне предстоит выставляться.
“Быть художником модно”
Скрипнула дверь. На пороге появился высокий поджарый мужчина. Это Саша, муж Марины. Он кандидат технических наук, “серьезный человек”, как сейчас говорят, и именно он подталкивает Марину делать новые проекты.
— Я выбирала мужа по одному принципу: человек должен быть готов, что у него под боком будет жить художник, который разводит краску в любом попавшем под руку тазике. Первые годы брака мы жили в маленькой квартире, и я разводила краску в ванне, делала там монотипию. Саша потом сам отмывал ванну и стены.
Марине в отличие от других художников семья не мешает творчеству, а, наоборот, помогает. Придумает Звягинцева какую-нибудь невообразимую штуку, а Саша разбирается, как все правильно свинтить, сварить или построить. Вот он пришел с работы и уже через десять минут начинает привинчивать крепления для картин к стенам.
— Когда мы познакомились с Сашей, ему нравился китч. Я ему ничего не говорила, зачем вмешиваться во вкусы другого человека. Но за счет того, что он много ходил со мной на выставки, сам стал разбираться в искусстве. Так же у старших сыновей Ваньки и Димки. Сначала им нравились понятные вещи. Достанешь свои студенческие работы — пейзажи, портреты, а они мне: “Ой, мамочка, ты, оказывается, умела так хорошо рисовать”.
— “Современное искусство легко сделать, но сложно понять”, — сказал знаменитый семидесятник Эрик Булатов. Согласна?
— Я работаю в паблик-арт, то есть на таких объектах, которые выставляются среди неподготовленных зрителей. Художник все равно использует понятные символы — та же кровать. Другое дело, что ты зашифровываешь в этой кровати много слоев, и не каждый зритель все прочтет. Но в большинстве своем современное искусство цепляет. То ли зритель дорос до искусства, то ли искусство пошло навстречу зрителю.
АРТ-СОВЕТ №4: Главное, не увлекайтесь! Авторских предметов, росписи на стенах и мебели должно быть в меру. Иначе получится пестрый винегрет, а не дача.
