Под словом “Дюма” мы подразумеваем мушкетеров, шпаги, дуэли, прекрасных дам — в общем, авантюрный роман во всей красе. И в этом наша ошибка! Писатель Дюма умел быть совсем другим. Вы бы и не догадались, что автор данного необычного романа — Дюма.
Да, “Мадам Лафарг” — это не совсем роман. Дюма собрал дневники и письма героини, объединил их поясняющим текстом и вылепил печальную, нежную историю. В которой, кстати, он противоречит самому себе. Могла ли девушка с такой чувствительной душой стать змеей-отравительницей? Сам Дюма говорит: могла. И тем не менее между строк сквозит: безвинная жертва! Книгу, без сомнения, можно ставить в ряд лучших “тюремных” романов в истории литературы.
Дюма и Франция XIX века не могли знать, что этот эпизод — страдания осужденного либо безвинно, либо чья вина неоднозначна — стоит у истоков целого литературного направления. Что впереди у этой темы — “Воскресение” Толстого, “Приглашение на казнь” Набокова, “Процесс” Кафки и, как квинтэссенция, “Архипелаг ГУЛАГ” Солженицына и “Колымские рассказы” Шаламова. В романе “Мадам Лафарг” есть такая же непонятная затягивающая магия, какая есть в российской лагерной прозе. Но спасибо за это следует сказать не только Александру Дюма, но и самой этой необычной женщине, которая оставила мемуары и письма.
Легенды семьи Марии Каппель, внучатой племянницы Луи Филиппа Орлеанского и будущей мадам Лафарг, Дюма расписывает очень занятно. Главное здесь то, что Дюма и Каппель действительно были почти родственниками: после смерти генерала Дюма Жак Коллар, дедушка Марии, был назначен опекуном юного Александра. Вот почему их знакомство случилось, когда маленькая Мария только научилась говорить, но уже знала, что все вокруг считают ее некрасивой. Тогда малышка отказалась его поцеловать при встрече. “Целуются только красивые дети”, — серьезно произнесла девочка.
Детство Марии Каппель было нелегким: мать ее не любила и даже сдала в институт благородных девиц, а любимые бабушка, дед и отец один за другим скончались. Вскоре умерла и мать. Мария занялась чтением и заинтересовалась политикой; между тем все ее надежды на удачный брак по любви рушились одна за другой. Так и случилось, что родственники Марии решили наконец выдать замуж эту мятежную натуру. “Мария не ведала, откуда берутся женихи, которых ей одного за другим представляли. А загадка разрешалась просто: их поставляло брачное агентство Фуа”, — пишет Дюма.
К тому моменту, когда в жизни хрупкой Марии появился хозяин железоплавильного завода мосье Лафарг, Мария уже почти поставила на себе крест. “Я постарела и увяла до времени. Я слишком стара, мне 22 года. В таком возрасте не начинают карьеру артистки. Я родилась для бурной, неспокойной жизни. Слишком поздно, я стала трезвее и приняла решение…” Мария решила подчиниться порядку, хотя ей предлагали бежать — стать актрисой, писателем, художником, кем угодно, лишь бы самой собой. Но и тогда она была слишком романтичной. Мария представила, что будущий навязываемый ей муж хотя бы ее любит — нежно и самоотверженно. Ей показали картинку прекрасного замка мосье Лафарга. “Я буду возлюбленной. Чувство собственной ненужности, больно тяготившее меня в прошлом, уступит чувству долга и обязанностям…”
Но не зря Лафарг при первой встрече показался ей вульгарным. Не зря ее едва не стошнило, когда по пути в “замок” муж закусывал холодной курицей. Не зря вместо фантазий о нежных поцелуях Мария получила матерную брань и угрозы сломать дверь в ванной, если жена не откроет. Записки мадам Лафарг кончаются на эпизоде, где она понимает: жить там, “где копошилось, суетилось и наслаждалось” семейство Лафарг, она не может и скорее умрет, чем… “Там, где человек заурядный, вульгарный, приземленный увидел бы благополучие, Мария Каппель, человек по природе незаурядный, испытывала только безнадежность”.
Итак, пишет Дюма, Марию Каппель арестовали по подозрению в отравлении ее мужа. И уже не важно, что было проведено пять вскрытий тела: только первое, третье и пятое показали наличие мышьяка. И не важно, что мужа Марии скорее мог отравить компаньон, нежели она. Так или иначе — мадам Лафарг в тюрьме, где сломаются все остатки человеческого стержня, все самолюбие, все будет выжжено… Детали потрясают. Чтобы не подчиниться, не надевать грубую тюремную робу, она не встает с кровати, оставаясь в кружевном чепце, который носили аристократки. Чтобы не сойти с ума, она просит обставить свою камеру мебелью, но мебель вскоре отняли, потому что “у политических заключенных стоит только кровать и стул. Легче ли стало от этого политическим?”
И вот Дюма касается интереснейшей темы. Мадам Лафарг в жутком состоянии. Лихорадка, обмороки… Ей тяжело. Вы скажете, пишет Дюма, всем тяжело? Кто бы ни нарушил закон — крестьянка или аристократка — расплачиваться надо одинаково? Нет! “Пресловутого равенства перед законом не существует вовсе! Доктор Ларрей (врач Наполеона. — В.К.) утверждал, что боль — это в первую очередь состояние нервов: одна и та же операция вызывает пронзительные крики у возбудимого южанина и только вздох у апатичного северянина. То же самое можно сказать и о страданиях нравственных. Женщина из простонародья с заурядной душевной организацией относится к наказанию гораздо проще, чем утонченная светская женщина…”
Незадолго до смерти Мария Лафарг написала Дюма письмо. В ответ Дюма написал: “Я верю, что вы виноваты, так как же я могу защитить вас? Бог будет не на моей стороне. Но я считаю, что вы достойны прощения. Если бы вы хотели доверить мне вашу защиту на поприще закона — я не могу подобрать другого слова, — я был бы готов вас защищать. Мы оспорили бы кражу, оспорим отравление, и я берусь удвоить число ваших сторонников. Более того, с завтрашнего дня я буду делать все, чтобы добиться для вас помилования”. И… посоветовал ей писать стихи.
…Мадам Лафарг помиловали незадолго до ее смерти. А вскоре в газете “Лу Нувель” появилась повесть, составленная Дюма из писем, воспоминаний Марии Лафарг и его собственных мемуаров. Как пишет крупнейший в мире исследователь Дюма Клод Шопп, “свидетельств, что в попытках добиться освобождения для мадам Лафарг принимал участие и А.Дюма, у нас нет. Для романиста и жизнь — роман”.
И очень, надо сказать, увлекательный…
