Фильм тогда не состоялся, так как итальянская сторона решительно не желала принимать концепцию Шахназарова и Бородянского. Они не только перенесли действие в современность, но и переложили полностью сохраненный текст Чехова на язык телевизионного репортажа. Заметим, что это было придумано задолго до появления нашумевшей ленты База Лурмана “Ромео+Джульетта”, использовавшего тот же прием. Историю умного и не в меру совестливого доктора Рагина (Владимир Ильин), неожиданно для себя превратившегося из главврача психиатрической клиники в ее пациента, рассказывают свидетели драмы — коллеги и друзья главного героя. Психбольница, по иезуитской советской традиции, располагается в старинном монастыре, отчего все происходящее становится печальной метафорой русской жизни — прекрасное здание, возведенное для спасения душ, стало вместилищем душевнобольных. Сцены в палате №6 снимали с участием реальных психически больных людей.
— Мы объездили множество клиник, — рассказал “МК” Карен Шахназаров. — И везде нас уверяли: “Чехов все это придумал, не бывает так, что главные врачи становятся пациентами”. Так было до тех пор, пока мы не приехали в Ярославль, где в одной клинике признались: “Вообще-то у нас лежит бывший главврач”. Правда, нам его не показали.
— Карен Георгиевич, как вы относитесь к словам Ленина: “Вся Россия — палата №6”?
— Он был по-своему прав. Просто это политизированный взгляд. Так и просится сказать: “Вся Россия — палата №6”. И та, прежняя, и нынешняя. Весь мир — палата №6. Чехова не надо использовать для политики, это его вульгаризирует. Но что сделаешь: Чехов слишком актуален, каждое его слово попадает в точку. Возьмите любую фразу: “Раз существуют тюрьмы и сумасшедшие дома, кто-то должен сидеть в них”. Главное качество Чехова — его удивительное проникновение в суть вещей, в правду человеческой жизни.
— Владимир Ильин — изумительный Рагин. Вы сразу его выбрали?
— В “Исчезнувшей империи” Ильин играл эпизодическую роль. А у меня лежал сценарий “Палаты”, к которому я даже не собирался возвращаться. И тут мелькнула мысль: “Да вот же он, настоящий Рагин”. Двадцать лет я не видел актера, который мог бы сыграть эту роль. Когда увидел, вернулся к идее снять эту картину.
— Какие у вас впечатления от молодого российского кино?
— На мой взгляд, современному кино, и не только российскому, вредит то, что оно ориентировано на фестивали. Тридцать лет назад, когда я входил в профессию, такого не было. Мы снимали прежде всего для зрителя. Для разного зрителя, потому что одно дело — “Мы из джаза” и совсем другое — “Город Зеро”. Участие в фестивалях было приятно, но не являлось самоцелью. Нынешнее кино сплошь и рядом выстроено под определенные фестивали. Отсюда колоссальная разница между фестивальным кино, которое никто толком и не смотрит, и просто кино, которое идет в кинотеатрах. Нынешнему кино не хватает эмоций. А мне как зрителю нужно сострадать, переживать. То, что не обращено к сердцу, к чувству, — не искусство. А эта тенденция в молодом кино, наверное, связана с нынешним временем.
— Один зритель поставил меня в тупик вопросом: “Почему российское кино такое депрессивное?” Переадресую его вам, как генеральному директору “Мосфильма”.
— Сегодняшний акцент на депрессивность, печаль связан все с той же ориентированностью на фестивали, где комедии никогда не ценились. Делать их трудно, могу сказать со всей ответственностью. Но драма в том, что, какую бы комедию ты ни снял, всегда будешь считаться вторым сортом. И, кстати, в фильме “Палата №6” мы в одном пошли наперекор Чехову: оставили главного героя в живых. И тем самым сохранили надежду.
— Мы объездили множество клиник, — рассказал “МК” Карен Шахназаров. — И везде нас уверяли: “Чехов все это придумал, не бывает так, что главные врачи становятся пациентами”. Так было до тех пор, пока мы не приехали в Ярославль, где в одной клинике признались: “Вообще-то у нас лежит бывший главврач”. Правда, нам его не показали.
— Карен Георгиевич, как вы относитесь к словам Ленина: “Вся Россия — палата №6”?
— Он был по-своему прав. Просто это политизированный взгляд. Так и просится сказать: “Вся Россия — палата №6”. И та, прежняя, и нынешняя. Весь мир — палата №6. Чехова не надо использовать для политики, это его вульгаризирует. Но что сделаешь: Чехов слишком актуален, каждое его слово попадает в точку. Возьмите любую фразу: “Раз существуют тюрьмы и сумасшедшие дома, кто-то должен сидеть в них”. Главное качество Чехова — его удивительное проникновение в суть вещей, в правду человеческой жизни.
— Владимир Ильин — изумительный Рагин. Вы сразу его выбрали?
— В “Исчезнувшей империи” Ильин играл эпизодическую роль. А у меня лежал сценарий “Палаты”, к которому я даже не собирался возвращаться. И тут мелькнула мысль: “Да вот же он, настоящий Рагин”. Двадцать лет я не видел актера, который мог бы сыграть эту роль. Когда увидел, вернулся к идее снять эту картину.
— Какие у вас впечатления от молодого российского кино?
— На мой взгляд, современному кино, и не только российскому, вредит то, что оно ориентировано на фестивали. Тридцать лет назад, когда я входил в профессию, такого не было. Мы снимали прежде всего для зрителя. Для разного зрителя, потому что одно дело — “Мы из джаза” и совсем другое — “Город Зеро”. Участие в фестивалях было приятно, но не являлось самоцелью. Нынешнее кино сплошь и рядом выстроено под определенные фестивали. Отсюда колоссальная разница между фестивальным кино, которое никто толком и не смотрит, и просто кино, которое идет в кинотеатрах. Нынешнему кино не хватает эмоций. А мне как зрителю нужно сострадать, переживать. То, что не обращено к сердцу, к чувству, — не искусство. А эта тенденция в молодом кино, наверное, связана с нынешним временем.
— Один зритель поставил меня в тупик вопросом: “Почему российское кино такое депрессивное?” Переадресую его вам, как генеральному директору “Мосфильма”.
— Сегодняшний акцент на депрессивность, печаль связан все с той же ориентированностью на фестивали, где комедии никогда не ценились. Делать их трудно, могу сказать со всей ответственностью. Но драма в том, что, какую бы комедию ты ни снял, всегда будешь считаться вторым сортом. И, кстати, в фильме “Палата №6” мы в одном пошли наперекор Чехову: оставили главного героя в живых. И тем самым сохранили надежду.
