О том, как одинокий, безграмотный, беззащитный арабский мальчик Малик, попадая за решетку после драки с полицейскими, со временем обретает не только криминальный вес, становясь главным в тюремном дворе, но и внутренний стержень, за что получает от своих кличку Пророк.
- Господин Одияр, почему именно Малик становится Пророком? – спрашиваю у режиссера по телефону.
- Он не стал пророком в религиозном смысле слова. В моем фильме Малик – человек, который олицетворяет появление новой личности. Новой власти, которая свергает старые порядки. Мы его называем пророком потому, что он и его власть строятся не только на насилии. Он развивается, постоянно учится, всегда готов к чему-то новому. У него гибкий ум и нестандартные идеи. И, конечно, свои нерушимые принципы.
- Почему главный герой – араб? Получается, мусульмане способнее и перспективнее, чем корсиканцы, содержащиеся в той же тюрьме?
- Скорее всего, да. Сегодня они действительно более жизнеспособны.
- В вашем фильме тюрьма – образ почти положительный. Здесь люди учатся языку, литературе, экономике. А убийства и нелегальная торговля наркотиками происходят точно не чаще, чем на свободе.
- Поймите, как бы ни было парадоксально то, что я показываю, что бы там ни происходило в фильме, это касается только Малика – главного героя. В жизни, конечно, все наоборот. Тюрьма – одна большая школа преступлений. И попадая в нее, люди куда быстрее учатся грабить и убивать, чем на воле.
- В тюрьме у мусульман есть свои занятия и вполне успешные – борьба за власть, например. А что с ними будет, когда закончится срок?
- Думаю, ничего хорошего. Судьба, которая уготована арабам в нашей стране, весьма печальная. Мусульманин во Франции никогда не пойдет в людное место один – ни в магазин, ни на дискотеку. Его всегда должны сопровождать свои, чтобы защищаться от постоянных нападок. Думаю, здесь вполне можно говорить о расизме. И речь не только об эмигрантах. У нас очень остро стоит и другая проблема – арабы, которые до 1961 года были французами по национальности, до сих пор не могут интегрироваться в современное общество. Я, к сожалению, не так хорошо знаю реалии нынешней России, но, если не ошибаюсь, у вас проблемы с миграцией и ксенофобией тоже стоят достаточно остро. Надеюсь, мой фильм лишний раз обратит внимание руководителей всех государств на этот вопрос. Потому что помимо каких-то художественных задач, кино должно в том числе решать и проблему расизма в том числе.
- Действие картины происходит в вымышленной тюрьме, декорации которой полностью построены. А в скольких настоящих французских тюрьмах вы побывали до этого?
- В трех или четырех, после чего понял, что больше не могу их видеть, не могу смотреть на тюрьмы, хочу построить свою собственную как отдельный продукт кинематографа, не существующий в обычной жизни. Все же я снимал не документальное, а художественное кино. Но декораторы, вся моя техническая команда, посмотрели гораздо больше тюрем, чтобы уловить необходимые детали.
- И как вам французские тюрьмы?
- Впечатления не очень хорошие. Они все в плохом состоянии, это настоящая политическая проблема нашего общества. В них постоянное перенаселение, тесные камеры, изношенное оборудование. Тюрьма должна быть местом, где преступник со временем сможет включиться в жизнь общества. На деле же они выходят в том же состоянии, в каком попали в заключение, а то и гораздо хуже. Я не знаю, какие условия в российских тюрьмах, но то, что я увидел во французских, - меня очень расстроило.
